Страница 6 из 7
Сергей внимал печалям Валери, каждой нотке дражайшего голоса, сопереживал неостывшей детской боли своим сердцем, всё сильнее прижимая её к себе.
«Как же она страдала! Ребёнку, выросшему точно в раю, в свободе и любви, терпеть презрение от сверстников только за то, что он похож на маму?! От пузатых обжор в смокингах, от противных швабр-барби в чёрных платьях. Чувствовать себя изгоем в детстве – немыслимо! Нет! Теперь всё будет по-другому – я не позволю, буду рядом – навсегда!»
Сергей считал себя везучим. Его любили друзья. Он был сильным, весёлым. Наезды сверстников? Ну, разве что на первом курсе в кадетке, да и то один смех.
На вилле «Докторов» Игорь Тальков запел «Чистые пруды, застенчивые ивы». Сергей и Валери обнялись, слушая тихие лирические звуки, чуть покачиваясь в медленном танце.
– Ты служил в Афганистане? – она сделала напускной сердитый вид и заглянула в его глаза.
– Всего один год, – шутя, оправдывался он.
– Так и знала! – хлопнула она Сергея легонько по плечу. – Мне было пятнадцать, когда у вас шла олимпиада. Мы ужасно спорили с сестрой. Она на три года старше и хотела ехать в Москву. А я сказала: бойкот, пока не выведут войска! Дома требовала, в школе, вошла в роль активистки. Знаешь, меня тогда заметили и оценили. А мама пошутила: «Что-то, Валери, ты чересчур стараешься, из кожи лезешь вон! Смотри, выйдешь замуж за русского!»
– Валери! – Сергей прижал её голову к своим губам. – Ты моя ганская принцесса.
– А перед Анголой я пошла на ваш фильм «Урга», о нём говорили, мне было интересно, – ответила она покорным голосом.
– Только скажи! Я влезу на это манго, привяжу на самую макушку шест, хоть швабру, и мы объявим Ургу – никто не подойдёт! Всё вокруг – наша территория любви!
Геркулесовая каша
В отсутствие шефа персонал ресторанчика «Напротив» подавал на завтрак ну очень жидкий кофе. Манящий аромат свежеобжаренных зёрен, бивший в нос при входе в заведение, никак не вязался с содержимым чашек. Лётчики переглядывались, казалось, за соседним столиком смакуют чудесный капучино, а тебе досталась промывка аппарата.
– Думаю, и с Валери не всё так просто. А ваши испанки? «Танцевать не буду!», жмутся-мнутся – детский сад, – рассуждал о вчерашних событиях Волков, откусывая бутерброд, подливая себе чёрный чай из термоса. – Вот Катерина – Женщина! Мечта. Фигура, ноги – всё как надо. А глаза? Атлантика!
– Бабка моя говорила, – вступился за командира Симакова штурман Бикбаев, – крупные глаза у дамы – базедова болезнь.
– Ага. Скажет – как в лужу бз… Соблюдай приличия, Сервежа[7], – за столом же.
– Как я должен был глядеть в её глаза? – морщился от непотребного кофе невысокий Симаков. – Подпрыгивать, что ли? Да и муж рядом.
– А когда это супруг мешал мечте? Наливайте, ребята, чего страдать – чай, он и в Африке чай, – двинул Волков компактный металлический термос от себя.
– А мне чёрненькая испаночка понравилась, темперамент, ух, в дрожь бросает, – не сдавался штурман.
– Катерина – это другое. Поговорить есть о чём. Своя! А ваши? Чёрненькая-беленькая. Что вы им скажете? Здрасте, бабоньки, боа нойте, дос сервеже?[8] Витьку третьим берите. Будет вам в спальне переводить.
– Джентльмены! – В ресторан вошёл руководитель миссии Майкл с командиром Бондаревым и переводчиком Гуровым. – Приятного аппетита! Сегодня встречаем борт из Луанды. Урны для голосования, навигационное оборудование, сухие пайки для экипажей. Есть вопросы с транспортировкой?
– Витёк! – Симаков хлопнул Авдеева по плечу, гордо встал, оглядывая макушки товарищей. – Где там наш «Лендкрузер»?!
Пока на аэродроме ждали борт из столицы, организовали авиационный смотр, или час открытых дверей. Наблюдатели ООН в отглаженных песочных шортах, в рубашках с коротким рукавом и голубым шевроном чинно обходили винтокрылые машины, знакомились с экипажами. Друзей по вечеринке лётчики встречали объятиями, дам легонько целовали (было время) два раза, а хотелось три. Ооновские бейджики красовались рядом с нагрудными карманами, и все на «ты» произносили имена друг друга почти с восторгом. Недовольным оказался англичанин, проспавший вчерашнюю тусовку.
– Такие приборы со стрелками я видел только в старых «Ирокезах», – кисло заявил Джейк, усевшись на штурманскую чашку Бикбаева, песочная форма на тощем высоком парне висела как на жерди.
Волков поинтересовался:
– Это вы во Вьетнаме летали или в музее видели?
Авдеев замешкался с тонкостями перевода интонации.
– В жарком климате они самые надёжные! – пришёл на помощь командир. – Американцы до сих пор такими комплектуют.
– А это что за красная кнопка? – не унимался британец, указывая пальцем на «Пуск ракет» на ручке управления.
– А, это секретная система катапультирования, – выдал тайну Симаков, – только для экипажа, на случай отказа двигателей. Не взыщи, если будешь пассажиром!
– Мужики! – Штурман Бикбаев, счастливый как ребёнок, запрыгнул в вертолёт. – А француженка-то оказалась швейцаркой! Да ещё с китайскими корнями. С Храмовым разговаривал. У них фурор в экипаже, только Дмитриев как туча.
– А я что утром говорил, – обрадовался Волков, глядя в спину англичанина, покидавшего вертолёт, – вот вам и объяснение вчерашнего интереса: заложил-таки Ляксандра Василич Суворов в них уважение к русским.
– Ага, – скептически усмехнулся Симаков, – скажи ещё, что дело в руководящей роли КПК и генах великого кормчего.
– А что, – смеялся Волков, – организаторские способности у неё явно не от Наполеона.
На аэродроме не было только Валери. Лётчики в экипажах с юношеским задором обсуждали танцы на вилле «Докторов», им казалось, что весь мир – большая дружная семья. Для полноты картины не хватало американцев.
И вот они красивые с низким гулом на большом зелёном С-130 заходили в траверз ВПП в Уиже. Народ вышел встречать борт, русские предполагали чуть ли не братание на Эльбе.
Тучный «Геркулес» с визгом коснулся короткой полосы, пробежался с торможением и свернул на рулёжную дорожку. Метров за сто до вышки четырёхмоторный крепыш притормозил. По тонкому трапу на бетон сбежала рослая американка с чёрным пучком на голове, в зелёной форме, с круглыми авиационными семафорами в руках и показала всей массовке «Стоп!». Народ застыл у вертолётов во внимании.
Мэм сигналами развернула транспортник к перрону задом, винты остановились, и завыла рампа. Вышедшие на белый свет военные люди обнимались со слезами на глазах, поздравляли друг друга с приземлением, обошли вокруг «Геркулеса» и приступили к выгрузке с помощью управляемой балки-крана.
Американцы очень убедительно играли высадку на Красную планету, тем более, что терракотовая пыль была повсюду, а режиссёр держала семафор: «Всем зрителям стоять!» Наконец, она повернулась к толпе и поманила пальцем: «Один, ко мне!».
Канадец Майкл вздохнул и как руководитель побрёл на зов пришельца. Получив кучу замечаний, он расписался в документах и вернулся к экипажу Симакова, который был ближе. «Геркулес» закрыл рампу, фыркнул и без до свидания сбежал на исполнительный старт.
– Кино и немцы, – усмехался Волков. – Нелегко вам в соседстве с инопланетянами, Майкл?
– Американцы всегда серьёзны, – буркнул тот.
– Вот Авдеев у нас серьёзный – болезнь молодости, а те ребята – каждый как мессия, не меньше.
– Вы, Владимир, бортинженер? Принимайте дополнительный топливный бак для вертолёта, – решил сменить тему руководитель, подойдя вместе с другими к месту разгрузки транспортника.
– Зашибись! – ответил Волков. – Я двумя руками «за», а там, как командир скажет. Геркулесовую кашу по сколько брать?
– Бери, Вован, и бочку, и кашу! – дал добро весёлый Симаков.
– Сухой паёк по две коробки на члена экипажа, в одной – десять обедов, – уточнил руководитель миссии ООН. – Начинаем работать, Илья! – с улыбкой уставшего от суеты человека Майкл протянул ведомость Симакову. – Распишись!
7
Имя созвучно с пивом (португальский).
8
Добрый вечер, два пива.