Страница 1 из 5

Эта необычная Польша. Захватывающая история о переезде в Восточную Европу и различиях менталитетов

Жуковски Марина

Марина Жуковски

Разрешите познакомиться

Меня зовут Марина, и я стюардесса. Точнее сказать, бывшая, но хоть я уже и не летаю больше десяти лет, в душе я все еще остаюсь стюардессой.

Наверное, поэтому и, конечно, не только поэтому мой муж пилот, о чем я всегда гордо заявляю, не забыв добавить, что, в общем-то, я тоже летала и в летных кругах я практически свой человек.

Как мы познакомились? Конечно же, в самолете.

Итак, высота 10 000 метров над землей, полет проходит нормально. Я вхожу в кабину пилотов и лучезарно улыбаюсь, держа в руках чашечку кофе. Он медленно отрывает взгляд от далекой синей дали и поворачивается в мою сторону. И вдруг… короткое замыкание, пошла искра, а точнее, побежала. Сердце капитана бешено забилось, у него инфаркт, тахикардия и ишемическая болезнь на любовной почве.

Штурвал выпадает из рук, самолет теряет высоту, вокруг самолета сгущаются тучи, молнии и грозы. Я все еще улыбаюсь и легким движением руки нажимаю кнопку автопилота, привожу в чувство умирающего капитана и тучи развожу руками. Молнии и грозы остались позади, самолет набирает высоту. Мы снова все в безопасности. Капитан падает на колени и умоляет выйти за него замуж.

Примерно так думает половина людей, которым я говорю, что мой муж – летчик, а я – бывшая стюардесса.

На самом деле все было банально просто, обыденно, современно и совсем не романтично. Своего пана капитана я встретила в Интернете, а точнее на Фейсбуке. Вполне себе современный способ знакомства.

«А почему пана?» – спросите вы. А все потому что капитан – поляк, а в Польше, как известно, живут только паны и пани. Это у нас Мария Ивановна, Татьяна Георгиевна или Дмитрий Борисович, а у них, у поляков, все проще – пани Марта, пан Петр, пани Магдалена и т. д. Так со временем и я стала не просто Марина, а пани Марина. Но все по порядку.

В то время, когда мы еще не были знакомы, мой будущий муж работал в одной казахстанской авиакомпании, в которой и я тоже когда-то имела честь трудиться на должности бортпроводника. Правда, когда мой избранник появился в той же компании в качестве второго пилота, я свою летную карьеру заканчивала. Тогда мне казалось, что я навсегда разрываю свой роман с небом и авиацией, не надену больше униформу и не появлюсь на борту самолета в качестве летного состава. И уж тем более не входило в мои планы выйти замуж за летчика, к тому же иностранного. Но, видимо, судьба решила иначе.

Вместо романтичного знакомства где-то на просторах небесного океана встретились мы на просторах океана электронного. Прекрасным очам пана капитана предстали мои не менее прекрасные фотографии, которые я щедро выкладывала, как и все современные молодые девушки моего поколения. Не став ходить вокруг да около, он сразу же предложил встретиться и выпить кофе. Хоть фото будущего избранника и привлекло мое внимание, я решила ответить отказом, а все потому, что сердце мое было несвободно.

В то время я была безнадежно влюблена в коллегу по работе. Любовь была хоть и ответная, но платоническая, а всему виной происхождение моего возлюбленного. Рыцарь моего сердца говорил на языке Мольера и жил в стране, славящейся шоколадом, круассанами и Эйфелевой башней. То есть был французом и жил в прекрасном и романтичном Париже. Я, к сожалению, ни в Париж, ни во Францию переезжать не планировала, так же как и он не планировал переезжать в Казахстан. Мы переписывались, а порой и перезванивались. Я страдала и мечтала, что в один прекрасный день его переведут работать в Алматы, поближе ко мне, и тогда мы заживем долго и счастливо, родим двоих детей и состаримся вместе. Лямур[1] хоть и была взаимная и мой Ланселот[2] писал длинные письма с пылкими признаниями, но расстояние между нами было слишком велико, а у гражданки судьбы были совсем иные планы.

Пока я зубрила слова и правила французского языка, чувства парижского жабояда стали медленно и верно остывать. Сначала звонков и любовных писем было все меньше и меньше, а потом прекратились совсем. В конце концов французишка перестал писать, звонить и подавать признаки жизни. Я почувствовала себя отверженной и начала страдать. И в этой любовной агонии и нашел меня мой будущий муж.

Получив несколько категорических отказов с моей стороны, пан капитан по какой-то неведомой причине решил не сдаваться и настойчиво продолжал добиваться встречи.

Я же, поняв, что он летчик, да еще и бывший коллега, твердо решила не поддаваться на провокации и страдать дальше от неразделенной любви.

Но польский пан проявил удивительное терпение, и после двух месяцев переписки я решила капитулировать, развеять грусть-тоску и согласилась-таки на встречу. И, как оказалось позднее, правильно сделала.

Польский пан оказался очаровательным и веселым. Трудно теперь припомнить, чем именно так веселил меня будущий муж при первой встрече, но точно помню, что весь вечер я хохотала до слез. Так что на следующую встречу я согласилась без каких-либо раздумий, напрочь забыв и про Париж, и про некоторых его обитателей.

Мы начали встречаться каждый день. Расставаясь каждый вечер, я с нетерпением ждала следующего дня и следующей встречи. Пан капитан оказался знатоком астрономии, и после наступления ночи, глядя в темное небо, он рассказывал о далеких планетах и звездах, отражавшихся в его глазах. Цитировал стихи, правда, не Ахматову и не Есенина, а малоизвестного мне английского автора. Хоть мой разговорный английский и был достаточно хорош, но английская поэзия явно не была моей сильной стороной. Но какая, в общем-то, разница, когда стихи произносит дорогой тебе человек? Я ничего не понимала, но завороженно слушала, улыбалась, кивала, и мое сердце таяло.

Пан капитан, покорив небо, теперь мечтал о далеких морях и океанах. В его грезах он плывет под парусом, а вокруг – голубая гладь. Морской бриз дует ему в лицо, ветер небрежно играет волосами. Днем он отправляется в открытое море, к вечеру бросает якорь в порту или ночует в открытом море. Я, на счастье, была неотъемлемой частью этих рассказов под звездным небом. Не влюбиться было невозможно. Принц во плоти, хоть и без коня.

Днем мы вели активную электронную переписку, договариваясь о новой встрече. Мы ходили в кафе, рестораны, гуляли в парках, посещали театры и кино, сидели просто на лавочках и говорили, говорили, говорили. Казалось, что не хватит целого дня и целой ночи, чтобы мы смогли наговориться, насмотреться, насмеяться.

Возвращаясь домой, я засыпала, думая о новой встрече, и просыпалась утром с мыслью, что сегодня мы встретимся вновь.

Казалось, каждую минуту, когда мы не вместе, он писал мне сообщения, и мы снова о чем-то долго говорили. Он улетал, но всегда возвращался и спешил на встречу каждый раз, как только шасси его самолета аккуратно касались взлетно-посадочной полосы.

Спустя пару недель, не в силах больше держать оборону и сопротивляться, я капитулировала в объятия пана капитана навсегда.

Все развивалось так быстро и стремительно, что еще спустя две недели я, собрав свои нехитрые пожитки, переехала к нему жить.

Как я уже упоминала, мой польский друг трудился пилотом по контракту на вполне себе приличных условиях. Компания снимала для него одного квартиру размером с футбольное поле, которая вполне могла вместить семью из десяти человек.

Когда я впервые появилась в дверях этой квартиры, обнаружилось, что живет он, может, и один, но практически каждый выходной день, а их было однозначно больше, чем два в неделю, его временный дом наполнялся гостями таких же летчиков, как и он, из разных уголков мира.

L’amour (пер. с франц.) – любовь.

Ланселот – знаменитейший из рыцарей Круглого стола в легендах о короле Артуре и основанных на них рыцарских романах.