Всегда лишь она

Энни задумывается на мгновение, затем сглатывает и начинает объяснять:

– В палатке была другая ДНК. Мужская ДНК. Когда Тайсон начал изучать это дело, он покопался и обнаружил, что записи о ДНК имелись в полицейских бланках, но никогда не принимались в качестве доказательства и не передавались адвокату. Он доказал, что они намеренно скрыли эту улику, и теперь подает апелляцию, ссылаясь на так называемое правило Брейди[3]. – Она смотрит на Кенни. – Другими словами, даже без моей поддержки его выпустили бы на свободу.

Кенни испытывает необъяснимую ревность по поводу того, с какой легкостью Энни называет адвоката по имени – словно теперь они лучшие друзья. Его воображение рисует парня, похожего на банкира, в нелепом костюме из индийского льна, который Энни, вероятно, находит очаровательным. Энни сидит вплотную к нему, пока он травит ей байки из своей юридической практики, а потом их руки случайно встречаются и задерживаются на секунду дольше, чем позволяют приличия. Теперь ему кажется, что именно он, этот Тайсон Барнс, оккупировавший газеты с тех пор, как взялся за свой сомнительный крестовый поход, и сорвет свадьбу Энни. Тогда как у него, Кенни, кишка тонка.

– Так. – Он прочищает горло и пытается собраться с мыслями. – Ну ведь это хорошая новость, верно?

– Я просто хочу, чтобы моя совесть была чиста, – отвечает она.

Энни подбирает под себя ноги, и он как прикованный следит за движениями ее икр, но делает над собой усилие и отводит взгляд. Друзья. Просто друзья. Даже лучшие друзья. Тайные лучшие друзья, как любит она повторять. Ему принадлежит целая ее сторона – сторона, которой нет ни у кого, которую она открывает только ему. В каком-то смысле он дает ей больше, чем может дать ее собственный муж. У них есть нечто, что доступно только им двоим, и ему нужно научиться довольствоваться этим. Но чем ближе свадьба, тем больше Энни отдаляется от него, а скоро он потеряет ее навсегда. И Кенни не уверен, что сможет справиться с потерей.

Он поднимает брови. «Ну, если так ты чувствуешь себя лучше…» – говорит он, позволяя своим словам зависнуть в воздухе. Энни страдает от чувства вины столько, сколько он ее знает, и он хочет, чтобы она освободилась от этого. Он хочет, чтобы она освободилась от множества вещей. Например, от Скотта и его кольца.

Она вздыхает и откидывается на диванные подушки, серьезно глядя на него своими до боли знакомыми голубыми глазами.

– Но что, если я ошибаюсь? Что, если время перепутало все карты и я была права, когда мне было три? Что, если я помогаю освободить человека, который убил мою маму?

Он разглядывает свои руки, лежащие на коленях.

– Ты правда так думаешь? – спрашивает он ее.

– Я не знаю, что мне думать! – кричит она и пугает его.

Он поднимает на нее взгляд, и тут она резко прижимается к нему, вдавливая в подлокотник дивана.

– Я все равно уже сделала это, – говорит она, зарывшись лицом ему в грудь. – Письмо уже у них.

Он ощущает ее близость, чувствует, как она дышит – каждый вдох и выдох, – пока ждет его ответа. Он знает, что она жаждет, чтобы он ее успокоил, но не спешит отвечать, раздумывая. Он не собирается читать ей лекции, как делает это Фэй, или подшучивать, как Клэри. И он не будет брать на себя ответственность, как Скотт. Но что тогда ему остается?

– Пожалуйста, скажи, что я поступила правильно, – просит она, все еще пряча лицо у него на груди, и как бы он хотел, чтобы этот момент продолжался вечно.

Он обвивает ее руками и целует в затылок, слезы наполняют его глаза. Он рад, что она не видит его таким.

– Не могу, – грустно отвечает он. – Никто не может.

– Я знаю, – говорит она тихо. – Но ведь я могу побыть здесь немного?

И он отвечает «да», как делает каждый раз. Она может оставаться здесь столько, сколько захочет.

28 мая. Четыре дня до свадьбы

Она стоит недалеко от тюремных ворот, ожидая, когда покажется Корделл Льюис. Людей не так много, как она ожидала, – с учетом того, какой фурор новость об освобождении убийцы произвела в городе. Полчища журналистов, толпы родственников и друзей с плакатами «Добро пожаловать на свободу!», а может, даже протестующие с собственными лозунгами – вот кого Лорел рассчитывала здесь найти. Но что она получила? Заседание клуба зануд.

Она видит журналиста из Гринвилла и еще одного из Спартанберга. Эти двое образовали неуклюжий союз, хотя наверняка вгрызлись бы друг другу в глотку при первой возможности поговорить с Льюисом по душам. Стоят и ведут самый нелюбезный обмен любезностями – плоскими односложными ответами, убивая время и пытаясь хоть как-то отвлечься от жары. Ожидание затягивается, и Лорел представляет, как, покончив с работой, отправится в бассейн, где, возможно, даже закажет себе «Том Коллинз» или маргариту из бара. Она потратила львиную долю своей взрослой жизни, притворяясь, что ее семья стеснена в средствах и ей все время приходится отказывать себе в том, что легко получают другие девочки с юга. Сегодня она возьмет свое – пусть даже и на несколько часов.

Если, конечно, ей удастся взять быка за рога, как говорит бабушка Минни. Это ее любимое выражение. «Ну-ка, Глиннис, не пора ли нам взять быка за рога», – говорила Минни Портер, или, как все называют ее, мисс Минни, – и это означало, что пришло время действовать.

Думая о бабушке, Лорел ощущает легкий укол вины. Она навестила ее всего один раз с тех пор, как приехала. Она твердила сама себе, что все дело в работе, но правда была в другом. Она просто не хотела видеть бабушку такой, какой она стала. Были времена, когда Минни Портер правила этим городом и лишь одним своим словом могла решить судьбу любого из его жителей. Теперь же она унылая слабоумная старуха, которая целыми днями пялится в телевизор, пока не засыпает прямо перед экраном, широко раскрыв рот и пуская слюни. Каждый день Клэри Уилкинс – чокнутая – катает ее бабушку одним и тем же маршрутом, а потом кормит ужином. Наверное, Лорел следовало бы чувствовать себя виноватой из-за того, что Клэри за деньги выполняет вещи, которые ее семья должна делать бесплатно. Но, в конце концов, у всех у них своя жизнь, а Клэри не помешает подработка.

Лорел ловит себя на мыслях о Клэри, и ее передергивает. Странно думать о ней, когда убийца ее тети вот-вот должен показаться из тюремных ворот. Она ненадолго задумывается, что семья Лидии Тафт сказала бы обо всем происходящем. Ей позарез нужно поговорить с кем-то из них и выяснить это. Пусть Энни и не перезвонила ей с тех пор, как саботировала встречу в ресторане, Лорел все равно не отступит. От нее не так-то легко отделаться.

Лорел качает головой и носком туфли выбивает кусок гравия из асфальта, который раскалился настолько, что воздух вокруг колеблется от жара. Да, она определенно отправится в бассейн после того, как сдаст статью Деймону. Брр… Деймон. Даже в родном городе ей приходится когтями выцарапывать место под солнцем. Нужно скорее разделаться с этой книгой об Энни, ее матери и освобождении Корделла Льюиса и убраться отсюда снова. Желательно поскорее. И желательно навсегда.

К ней направляется какой-то мужчина, и Лорел узнает его. Она немного нервничает: Лорел уважает и боится адвокатов, потому что они обладают чем-то, чего нет у нее, – особой глубиной понимания правды и справедливости, прирожденным талантом, как склонность к спорту или блестящий ум. Лорел нравится писать новости, но она не хотела бы писать законы. Ответственность пугает ее – чего только стоит причина, по которой они собрались здесь. Целая жизнь – в руках одного-единственного человека, и как она подаст новость об этом, совершенно не важно. А вот от работы Тайсона Барнса зависит все.

Того же, судя по всему, абсолютно не тяготит груз ответственности. Он улыбается и указывает на нее.

– Я вас знаю, – говорит он доброжелательно, и Лорел почти физически ощущает на своей спине руку матери – руку, подталкивающую ее к Барнсу. Он был бы идеален, произносит в ее голове голос Глиннис, но она заставляет мать замолчать и растягивает губы в улыбке.

3

Правило Брейди обязывает обвинение раскрывать все материалы, которые могут быть истолкованы в пользу ответчика по уголовному делу – даже если они не были запрошены. Правило было введено в судебную практику Верховным судом США в 1963 году.