Страница 26 из 40
Ревал закладывает круг над городом, и какое-то время мы наблюдаем остатки зданий в основном под днищем.
— Около двухсот, — негромко отвечает Асней. — Но разрушен он был, конечно, гораздо позже. Во время войны. Эрхи не зачищают руины, потому что там могли остаться ценности. Но и особого внимания этому месту не уделяют.
— Ценности? — уточняю я.
— Лероны, как и мы, поддерживали жизнеобеспеченье города посредством ментального потенциала, — поясняет Ревал. — Но у них не было рабства, и, как поговаривают, не было даже категории рабочих. Для того, чтобы обеспечить повседневную жизнь, они наполняли статичные носители своей энергией — это было вроде… налога. Каждый должен заполнить в месяц определённое количество кристаллов. Потом эти кристаллы пускали на поддержание производства, а лероны только контролировали процесс. Таким образом снималась необходимость изматывающей работы на пределе сил, которой теперь занимаются рабы.
— И таких запасов хватало?
— В целом, да, — подаёт голос Асней. — Хотя ни у кого не было таких вилл, какие строят теперь эрхи. Но не было и неравенства, и преступность в основном теряла смысл.
— Прямо рай земной, — хмыкаю я, а парни почему-то молчал. Поразмыслив, я осторожно спрашиваю: — Почему они проиграли? Пока что экономика леронов кажется мне более прогрессивной, чем у эрхов. Уж прости, Ревал. А прогрессивная экономика — это высокие технологии. И, кажется… с технологиями у них тоже всё было нормально. Ведь если не ошибаюсь, эрхи не строят подобных подводных городов?
— Не строят, — соглашается Ревал. — Нам нет в них смысла. Жизнь леронов заставляла их искать более дешёвые, эргономичные, что ли, источники питания и ресурсов. Такими изобилует почти не разработанное морское дно планеты. Ни один уважающий себя эрх не будет есть водоросли или даже использовать их вместо топлива для аэромобиля.
— Но ведь это фикция! Да, десять процентов планеты, те, кто близок к менторам, развлекаются во всю, строят для себя летающие особняки и пьют светящиеся коктейли, но ты и сам сказал — для поддержания такой жизни необходим труд сотен рабов!
— На рабов водорослей хватает, — сухо отвечает Ревал, и салон погружается в тягостное молчание.
— Ладно, оставим этот вопрос, — продолжаю я. — Тем не менее, технологии леронов кажутся мне достаточными, чтобы создать военную технику и противостоять эрхам.
— Так и было, — признаёт Асней, — много сотен лет. Но эрхи всегда расходовали ресурсы неприемлемо затратно. Существовать с ними на одной планете было невозможно — разве что подчинив их и заставив жить по нашим законам.
— Увы, — хмыкает Ревал. — мораль леронов не могла им этого позволить.
Вспоминаю слова леди Аэсты про «рождённых подчиняться».
— Не совсем так, — поправляет Асней. — Насколько я знаю, этот проект обсуждался. Но был сочтён неприемлемым. Те, кто отстаивали его, отказались подчиниться Совету. Численность сторонников мирного сосуществования и войны была почти одинаковой, но «стоики» не могли позволить себе воевать с себе подобными. Они ушли… А меньше, чем через десять лет, началась война, и оставшихся лероны подчинили эрхи.
— Ушли? — в недоумении спрашиваю я. — Куда?
Асней пожимает плечами.
— Улетели с планеты?
— Не совсем. Это трудно объяснить. Но я думаю… их тени мы видим в ночь Сопряжения. И каждый раз гадаем — вернутся они, или нет.
Глава 20
Через несколько часов мы все трое лежали на раскрывшейся верхней палубе субмарины и грелись в мягких лучах закатного солнца. Откидной верх образовал по обе стороны от бывшего салона небольшие заводи, в которых можно было бултыхаться, не опасаясь, что тебя унесёт течением.
Ревал, конечно, предпочёл нырять с бортика, засыпая нас тучами брызг и заставляя нервничать — не сожрёт ли его там какая-нибудь хищная рыба.
Асней заметно расслабился и, хотя купаться всё равно не пошёл, но смочил обнажённые руки прохладной морской водой. Как и Ревал, он почти сразу разделся до плавок, но на меня поглядывал несколько насторожённо, как будто ожидал какой-то пакости.
Я же окунулась пару раз в наших заводях и улеглась загорать — когда мы поднялись на верхнюю палубу, оказалось, что шезлонги и холодильник с напитками уже ожидают нас на месте.
— Значит, ты не ментал? — задумчиво произнёс Ревал, разглядывая, как я намазываюсь кремом от загара. Приподнял брови и добавил: — Тебе помочь?
— Нет, — из духа противоречия отрезала я. — Хочу, чтобы Асней помог. У него руки нежней.
Бросила быстрый взгляд на лерона, не против ли он. Асней бросил такой же взгляд на Ревала. Тот пожал плечами и обижено отвернулся.
Асней пересел на мой шезлонг, взял из рук молочко и принялся втирать в обнажённую спину. Я закрыла глаза от блаженства.
Потом вспомнила вопрос и резко распахнула.
— Как ты узнал?
— Душ, — напомнил Ревал. — Я, когда ходил переодеваться, глянул в сети кое-что про землян. Вы не слышите ни мыслей, ни чувств. Поэтому не можете управлять нашей техникой. Надо сказать, для меня это… странно. Не ожидал.
— Считаешь меня глухой? — вздохнула я.
— Да, это не очень хорошо. Но мне кажется, ментальные способности можно развить. У многих рождённых в неволе леронов их нет. Как и у людей.
Я снова невольно кошусь на Аснея. Хочется спросить, зачем же он развивал способности своему невольнику.
— Просто так, — угадывает мою мысль Ревал. Или читает? Надеюсь, что всё-таки первое. — И это удобно. От Аснея куда больше пользы, чем было бы от необразованного запуганного раба.
Интересная мысль, которая каким-то странным ёршиком проходится по груди изнутри.
— Не думала, что ты это понимаешь, — признаюсь я.
— Что? — Ревал приподнимает бровь. — Что у меня — самый лучший на Эрхоле лерон? Так у меня и тачка лучше, чем у других.
— Потрясающая способность спрятать всё здравое, что в тебе есть, за хамством и самовлюблённостью.
Ревал пожимает плечами и как-то пристально смотрит на меня. Он стоит у бортика, облокотившись о поручни, и блики закатного солнца не позволяют мне до конца разобрать выражение его лица.
— Я имею в виду немного другое, — вздохнув, уточняю я. — У меня сложилось впечатление, что ты не понимаешь — людей надо ценить. Скажем, наши технологии позволяют полностью ограничить свободу воли экипажа моего корабля. Чтобы Энтони и Джордж делали только то, что я прикажу. Но тогда я получу от силы… четыре лишних руки. Давая им свободу воли, позволяя развиваться, может, даже чувствовать, заботиться обо мне… я получаю гораздо больше.
— Такие вещи нельзя делать осознано, — к моему удивлению заявляет Ревал. — Это бесчестно.
— Почему? — удивлённо приподнимаю бровь.
— Это будет то, что делает моя мать. Приручает людей, прикармливает, привязывает к себе, чтобы потом использовать. Всегда наступает этот день — когда приходится платить.
Ревал замолкает, и я тоже молчу. Не хочу ему сочувствовать. Всё равно ему гораздо лучше, чем многим на Эрхоле. Я ведь ещё даже не видела, как живут обычные эрхи — у которых нету вилл и рабов.
— И всё же ты делаешь это, — мягко возвращаю разговор в прежнее русло. Замечаю, что Асней уже закончил косметическую процедуру и, аккуратно закрыв флакон, отставил его в сторону. А сам вернулся на свой шезлонг и теперь лежит, прикрыв глаза.
— Нет, не делаю, — в голосе Ревала сквозит раздражение. — Я делаю то, что мне хочется. Вот и всё. Если мне не доставляет удовольствия издеваться над рабом, то это ничего не значит.
— Такое чувство, что я тебя пыталась в этом обвинить, — снова приподнимаю бровь.
С тихим рыком Ревал отворачивается и делает вид, что очень увлечённо разглядывает что-то в воде.
— Я только хотел сказать, — наконец произносит он. — Что теперь мне стали более понятны… некоторые особенности твоего поведения.
Мне нечего ответить. Чувствуя, что разговор становится каким-то неловким, откидываюсь на шезлонг и какое-то время стараюсь не думать ни о чём. Не выходит. Остро ощущаю рядом присутствие Ревала. Почему-то именно его, близость Аснея так не будоражит и не доставляет такого дискомфорта.