Страница 24 из 26
Конечно, рассылались эти призывы далеко не всем. Совы прилетали только к тем, кого Избранный посчитал нужным почтить своим доверием, а те уже агитировали других на свое усмотрение. Миссис Диггори не знала, почему такой «чести» удостоился её муж, но стрела попала точно в цель: Амос зажегся нездоровым, угрюмым энтузиазмом. Будто тлеющий огонек тупой душевной боли разгорелся в пламя гнева и жажды мести, предвестника настоящего пожара, испепеляющего душу…
Миссис Диггори тряхнула головой и сосредоточилась на том, чтобы не отставать от мужа. Философствовать в стиле популярных дамских романов будем позже. Когда дойдем…
А тем временем деревья расступились и взорам путешественников предстала громада волшебного стадиона, в тайне восстановленного по приказу Избранного в этой глуши. Пришли.
Вокруг раскинулся палаточный лагерь, похожий на тот, что раскинулся у этого же стадиона почти год назад. Похожий, но все же не тот: не было веселой возни, вувузел и конфетти. Молчаливые волшебники с суровыми лицами деловито сновали туда и сюда поодиночке или в сопровождении солдат в черно-алой броне и странными вытянутыми приборами в руках. «Магловское оружие?» – про себя изумилась Элизабет.
У КПП, разделяющего внешний и внутренний лагеря, их встретил подтянутый человек в темно-сером мундире и фуражке, с точно таким же оружием на ремне, как у снующих по лагерю патрулей.
Расспросив, кто они и куда, рассмотрев письмо с призывом и что-то сверив по странному магловскому прибору, человек кивнул и пропустил их внутрь.
Если во внешнем лагере еще сохранялось сходство с Чемпионатом по квиддичу, то внутренний, вдоль стен стадиона, лагерь, уже ничем не напоминал беззаботного времени год назад. Стройные ряды одинаково-серых палаток, четкая выверенность линий, чуть ли не причесанная расческой трава. И знамена… Повсюду – алые знамена со стилизованным изображением черной молнии.
Символ Избранного, догадалась миссис Диггори.
Свои места на стадионе они нашли довольно быстро, благо точно знали, где и что находится. В их ложе уже были заняты почти все места, сидящие о чем-то вполголоса переговаривались. Амоса окликнули кто-то из его коллег по Министерству и он отошел, оставив жену с вещами.
Элизабет прикрыла глаза. Это был конец прежней, спокойной жизни. Долго ли они будут жить вот так, по лесам, в палатках, питаясь всухомятку? Кто знает… Даже смерть их единственного сына не настолько все изменила… Только этот призыв… Будь он проклят…
Тем временем над стадионом прозвучали фанфары, означавшие начало мероприятия.
Собравшиеся спешно снова заняли свои места и напряженно вглядывались в силуэты на платформе, поднимавшейся с центра стадиона. Сейчас, вот прямо сейчас прозвучит то самое, долгожданное, чего все одновременно боятся и страстно жаждут!...
- Слушай меня, волшебный мир! – разнесся по стадиону юношеский голос. Элизабет вздрогнула, услышав его. Все же тогда, год назад, он звучал совсем по-другому.
А тем временем голос продолжал:
- Нам объявлена война. Да! Всем нам! Каждому волшебнику и волшебнице, каждой ведьме и колдуну! Война беспощадная и бескомпромиссная. Война на уничтожение.
Стадион ответил на эту фразу сдержанным гулом, тут же, впрочем затихшем.
- Все вы помните либо слышали от других о прежних Темных Временах. Тогда силы Зла безнаказанно бродили среди нас и творили то, что им вздумается! Кто-нибудь защитил вас тогда? НИКТО!
В этот раз трибуны ответили одобрительным ревом.
- В тот раз, – продолжил Избранный, – беспомощное Министерство ничего не могло поделать с творящимся насилием и террором! – платформа остановилась на уровне нижних трибун, чтобы все видели говорившего: юношу в черной накидке и доспехах, с бледным лицом и горящими желтым огнем глазами. На лбу у него красовался шрам в виде молнии. – Тогда я пожертвовал, пусть и неосознанно, всем, что было мне дорого, чтобы прекратить этот кошмар! И что же я получил? – небольшая пауза. – Что я получил взамен, когда попытался мирно указать Министерству на то, что Тьма возвращается? Я вам отвечу – что! Ненависть. Презрение! Преследование!!!
По рядам пронеслась волна злого ворчания. Ложь Министерства надоела всем. Амос же и вовсе вскочил с места и стискивал кулаки.
- Из-за глупости, чванства, коррумпированности Министра и его группировки, – снова заговорил Избранный, – многие из нас не только потеряли родных. Мы даже не можем достойно отомстить за них! Знаете, как они это называют? Знаете?! «Паранойей», «погоней за химерами», «попытками расшатать лодку»! Но мы знаем, что истинное название этому – Справедливость!
- СПРАВЕДЛИВОСТЬ! – взревел стадион. Мистер Диггори был одним из тех, кто с красным и искаженным яростью лицом орал в первых рядах, перегнувшись через парапет ложи.
Юноша в черном поднял руку, призывая к тишине.
- И потому, дабы подобное более не повторилось, я принимаю на себя ответственность за дальнейшее управление и развитие нашего мира! Ради сохранения стабильности, торжества справедливости и безопасности нашего общества, я объявляю о создании Первой! Волшебной! ИМПЕРИИ!!!
- ААААААА!!!! – грохнул стадион так, что у миссис Диггори заложило уши.
- Избранный! Избранный! Избранный! – скандировали трибуны, слитно тряся кулаками.
- Вот так и умирает свобода, – прозвучал еле слышный горький голос сбоку от Элизабет. – Под звуки оваций и рев обезумевшей от страха и жажды мести толпы…
Миссис Диггори покосилась направо и увидела скрючившуюся на кресле старуху в дурацкой шляпе с птицей на маковке.
- Миссис Долгопупс…
- А, это ты, Элизабет. Вижу, тоже пришла посмотреть на все это безумие. Эх… Ладно, пойду я.
И Стальная Старуха, известная своим несгибаемым характером, сгорбившись и шаркая ногами, двинулась к выходу.
Именно вид сломленной Августы Долгопупс окончательно доконал Элизабет. Спрятав лицо в ладонях, она зарыдала.
====== Эндшпиль: Искупление ======
- О, Боже мой…, – только и смогла выдавить миссис Уизли, когда рассказ был окончен. Остальные ошеломленно молчали.
В доме на улице Гримо царил полумрак, нарушаемый только неверным светом нескольких почти обгоревших свечей на кухонном столе. Там-то и собрались все оставшиеся члены Ордена Феникса.
Дамблдор, осунувшийся и постаревший, устало облокотился на стол. Перед ним лежала старая, потертая и исцарапанная рукоятка светового меча. Хватит с него лжи. Мир рушится, в очередной раз, и он ничего не мог с этим поделать! Как и в прошлый, и в позапрошлый раз, и сто раз до этого… Но на этот раз хотя бы обойдется без лжи. Карты открыты.
- Профессор… магистр… как вас там! – схватился за голову Сириус. – Я не могу поверить…
- Прости, Сириус. Все это неожиданно. Но, прошу, поверь, – мягко проговорил старый волшебник усталым голосом.
- И что же нам теперь делать? – произнес Люпин. Его лицо застыло в жестком выражении, лоб избороздили глубокие морщины, тон был деловит и сосредоточен. – Доказательств… более чем достаточно.
- Брикерс самолично поделился со мной воспоминаниями, – недовольно буркнул из угла Грюм. – А у самого при этом выражение на роже такое, будто на него благодать небесная снизошла. Мессия хренов!
- Гарри… Гарри… как же так? Как же так?... – причитала миссис Уизли. Оглядев сидящих, она неуверенно произнесла: – Но ведь… ведь ничего страшного не произошло. Гарри жив, здоров… А там, победив темного лорда, он, возможно…
- Артур, – мягко произнес Грюм. – Отведи Молли отдохнуть. Хватит с нее волнений.
- А?... Да, конечно, – воскликнул мистер Уизли и, взяв снова заплакавшую жену под руку, повел её к лестнице наверх.
Наконец, когда все снова собрались, уже без Молли, Грюм произнес:
- Джинни, детка, принеси тот фиал.
До того незаметно стоявшая за дверным косяком девушка вздрогнула и, кивнув, унеслась в соседнюю комнату.
- Аластор, что она?... – начал было мистер Уизли, но Грюм прервал его взмахом руки.
- Она… была со мной в больнице Святого Мунго. Самолично принимала воспоминания у умирающей женщины, прижимавшей к груди мертвую дочь. Так что вряд ли она увидит или услышит здесь нечто более ужасное, чем уже видела.