От крови дракона

— Даже так? — протянул Торхо.

— Да, — вздохнул его собеседник. А после небольшой паузы спросил: — Думаешь, этого недостаточно?

— Может, да, может и нет, — неопределенно ответил квохорец. А затем, сбросив с лица бесстрастную маску, он тепло посмотрел на сира Виллема Дарри — своего старого друга и товарища, с которым познакомился еще будучи юнцом, и тепло произнес: — Вил, я не понимаю и понимать не хочу этой твоей фанатичной преданности последним драконам! Но, — поднял он руку, предупреждая резкую отповедь вестеросца, — я хотел бы сделать тебе прощальный подарок. И, зная, как для тебя это важно… — театральная пауза. — В общем, боевая система Вестероса — это конечно хорошо. Но она подразумевает дорогостоящую амуницию, коня, оружие и доспехи. А может так статься, что у юного принца не найдется средств купить все это. Понимаешь?

Дарри настороженно кивнул — он пока не догадался к чему клонит собеседник.

— В общем… Я нашел еще одного учителя для твоего подопечного, — произнес он. — Браво.

— Один из этих задиристых петухов? — поморщился сир Виллем.

— Не морщись! Ты прекрасно знаешь, что они не просто «задиристые петухи»! Лучшие из них способны победить в поединке полностью экипированного рыцаря! — при этих словах Дарри вздохнул, нахмурился, но был вынужден уступить. Торхо же продолжил: — А для юного Визериса я нашел как раз лучшего!

— Хорошо, — снова вздохнул Виллем. — Кто он?

— Эйрио Стрекоза. Из Лисса. Думаю, валирийская внешность станет приятным довеском к его умениям.

— Да, юный принц весьма гордится родством с древней Валирией, — поморщился сир Виллем. — Постоянно твердит, что он кровь от крови дракона!

— Занятно, — насмешливо отозвался Торхо. — Надеюсь, он оправдает это родство. Кстати, а где он сам? — спросил он, глянув в окно, где постепенно сходил на нет знаменитый браавосийский дождь. В этот-то момент калитка, ведущая из атриума в холл поместья, отворилась, являя весьма колоритную компанию…

2.

Дождь тарабанил по брусчатой мостовой, бурлил в каналах и скатывался по черепице многочисленных домов, башен и дворцов, порождая настоящие водовороты там, где два встречных потока врезались друг в друга.

Во время сезонных дождей даже вальяжно плывущие по каналам массивные корабли-бордели считали за лучшее причалить к одной из тысяч каменных крытых пристаней, что специально на этот случай были разбросаны по всему Браавосу. Потонуть бы эти суда в такой дождь не потонули — но какое удовольствие кувыркаться с дорогущей куртизанкой, если по крыше барабанят тяжелые капли, ветер то и дело распахивает ставни, да и сам корабль ощутимо раскачивается на стремительном ветру?

На улочке, что прилегала прямиком к Острову Храмов, в глубокой нише, порожденной нависающим над мостовой вторым этажом таверны «Божий Путь», сгрудилась разновозрастная компания детей.

Несколько совсем маленьких девчонок и мальчишек ютились под плащами старших ребят — несмотря на то, что дожди в Браавосе были, казалось бы, теплыми, сырость и промозглость каналов могла сыграть злую шутку с тем, кто пренебрег теплом.

Парни постарше возбужденно галдели, глядя через канал — на Остров Богов. Там, почти сразу у моста, располагался храм Плачущей Госпожи Лисса.

— Шмотрите, шмотрите! Вон! Она плашет! — шепеляво пропищала девочка, что ютилась под шерстяным плащом одного из старших ребят, указывая маленьким пальчиком через канал.

Все повернули головы в ту сторону…

И дружное «А-а-ах!» вырвалось из пары десятков детских ртов. Потому что Госпожа действительно… плакала.

Статуя, что возвышалась над крышами храмов у самого моста на Остров Богов, истекала серебрящимися слезами. Её глаза светились таким же серебряным светом — и в сыром мраке ливня это выглядело так контрастно и зловеще, что некоторые дети сотворили охраняющие жесты, а другие чуть вздрогнули.

Не особенно впечатлились увиденным зрелищем лишь двое.

Один — кудрявый, черноволосый и коротко постриженный паренек лет двенадцати, зыркал веселыми и наглыми карими глазами по сторонам, будто специально нарываясь на вызов и проверяя: не желает ли кто этот вызов принять?

Второй — иронично скрививший рот мальчишка того же возраста, с длинными, до плеч, платиново-светлыми волосами, черными бровями и сиреневыми глазами, разглядывал окружающую действительность так, будто он был тут королем. Нет, не так — Королем!

Периодически их взгляды встречались и оба ревниво высчитывали: сколько «вассалов» нашли в этот дождь укрытие именно под ИХ плащами?

Первого мальчика звали Детратио Этраис, и был он внебрачным сыном одного из лучших браво за историю Города.

Второй звался Визерисом Таргариеном — и Детрарио прекрасно знал, что это значит. Но сын браво даже под страхом смерти не рассказал бы никому тайну своего соперника!

Это дело было между ними двумя. И Детрарио считал, что у него куда больше прав утопить дерзкого платиноволосого ублюдка в одном из каналов Браавоса, чем у жирного и тупого короля варварского Вестероса!

Дождь тем временем сходил на нет, и серебристое свечение статуи Госпожи исчезло. Дети потихоньку приходили в себя и начали возбужденно галдеть, обсуждая увиденное только что. Вода по-прежнему бурлила в канале мутным потоком, вырывающимся из-под Моста Богов и несущемся дальше — к океану.

— Это еще что! — проговорил с важным видом кто-то из мальчишек — малец лет девяти. — Вот в Крольчатнике, говорят, в Новолуние появляются тамошние боги и утаскивают всех, кто им не поклоняется, в Пекло!…

— Да брось, Ден, заливать! — фыркнул паренек постарше. — Крольчатник, тоже мне! Это ты еще в храме Красных жрецов не был, — зловеще прищурившись, произнес он. Младшие с интересом вертели головенками, глядя то на одного говорившего, то на другого. А взявший слово паренек, почувствовав внимание окружающих, замогильным голосом продолжил: — Каждую ночь, ровно в полночь, сами собой загораются огни на каменных жертвенниках, что покрыты алыми разводами от въевшейся в них крови! Каждую ночь Алые жрецы калят пыточные инструменты и разжигают костры, чтобы сжечь заживо всякого неосторожного, что попал… К НИМ В РУКИ!!! — последнюю фразу он громко прорычал, бросаясь в сторону малышни с растопыренными пальцами. Те, в свою очередь, с визгом прыснули в разные стороны — жути рассказчик навеял изрядно.

Впрочем, жуть от рассказа была изрядно смазана подзатыльником, прилетевшим говорившему. Ойкнув, мальчик обернулся и встретился взглядом с карими глазами Детрарио.

— Тебе следовало бы сначала думать, а потом уже болтать, малявка!

— Да я же!… — возмущенно вскинулся болтунишка, втянувший голову в плечи и испуганно моргавший.

— Да, ты же! — прищурился сын браво. — Кто ты такой, чтобы клеветать на чужих богов? Ты сам там был? Видел все, о чем говоришь? Вот и помалкивай.

Платиноволосый Визерис тоже сощурился — но скорее зло. Мальчишка, только что рассказывающий байки про Красных жрецов, принадлежал к его условным «вассалам», а в их с Детрарио двухлетнем соперничестве это многое значило!

Так-то юный Таргариен был полностью согласен с бастардом браво: последнее дело беспричинно и бездоказательно хаять чужую веру! Даже сколь угодно тебе неприятную. И, пока окружающая их малышня не выросла, стоило вбить в их головенки хоть какое-то понимание о чести и приличиях! Кому этим еще заниматься? Родителям мелкого Терио — стеклодувам средней руки — уж точно было не до того!

Так что воспитанием малолетних «вассалов» занялись два соперника: сын фехтовальщика и юный король в изгнании. И, надо сказать, понимание того, что такое честь и бесчестье, правильное и неправильное, было у них на удивление схожим. Правда, скажи им кто-нибудь об этом, и что один, что второй, возмутились бы даже мысли о том, что его враг хоть чем-то схож с ним самим!

— Тебе-то почем знать, правда это или нет? — развязно произнес Визерис, сложив руки на груди и надменно скривив губы. Он сам разъяснит маленькому Терио всю его неправоту. Потом, наедине. Когда этого ублюдка Детрарио не будет поблизости. — Хочешь сказать, ты был когда-нибудь в храме Красных жрецов?