Страница 2 из 21
23-й километр.
На конкретно этом участке дороги нет ни камер, ни радаров, ни дорожных дронов, ни "обманок" – голограмм полицейских. Я знаю это точно, так как мой школьный приятель, физик, сказал что отсюда тянется аномальная электромагнитная зона вплоть до 36-го километра. Поэтому можно не бояться штрафов за превышение. Чем я и пользуюсь – тут же ускоряюсь.
Я включаю музыку и слышу приятный баритон из динамика. Мне нравится музыка 70-х прошлого века. Последние пару куплетов я подпеваю. Моё сердце спокойно. Моя память светла.
27-й километр. Я сворачиваю на трассу EP 35.
Машина идёт ровно. Уже сто на спидометре. Моё сердце учащенно бьется, я борюсь с искушением выжать всё из своего старого железного коня. Сто десять. Сто тридцать. Сто сорок. Мотор ревёт и машину качает словно шлюпку в шторм. Он стар так же, как я, и это всё что он может. Но мне хочется быстрее. Жажда скорости, рожденная в мозгу, спускается по нейронным каналам к моей правой ноге и подначивает вдавить акселератор в пол. Я делаю это и тут же невольно вспоминая фразу из мной любимого "Беса Противоречия":
Неясный порыв вырастает в желание, желание – в стремление, стремление – в неудержимую жажду, и жажда эта (к глубокому огорчению и сожалению говорящего), несмотря на все могущие возникнуть последствия, удовлетворяется.
Я одинок на этом пустынном шоссе как космонавт управляющий шаттлом в вакууме. Я нахожу, что это неплохая метафора. Продолжая фантазировать, я вспоминаю видеоэффекты из голографических фильмов о резком ускорении корабля для попадания в гиперпространство, когда при таком рывке звёзды-точки сливаются в жёлтые линии, и всё, что ты видишь перед собой – тоннель, похожий на бездонную кроличью нору. Ты словно вне времени и пространства. Интересно, а если на этой трассе некая отметка горизонта событий, стирающих прошлое; некий переходный цикл, после которого тебя так же бросит в иное измерение? Боже, какая ерунда, одёргиваю я себя. Какая ерунда.
Фантазируя подобным образом, я ехал некоторое время пока не случилось следующее.
Я приближался к тоннелю соединяющему холмы. Проезжая под виадуком, я не заметил как из тени на дорогу наперерез мне выбежал человек, явно куда-то торопясь. Я не успел затормозить и задел его, как я думал, по касательной, но, принимая во внимание скорость, довольно сильно. Бедняга отлетел в сторону и распластался на асфальте.
Я оторопел. Тут же затормозив, я выскочил из машины и побежал к нему. Наклонился, чтобы осмотреть. Следов крови не было видно. Но, чёрт возьми… он не дышал, не дышал, и глаза его были закрыты. Он был мёртв. Так под старость лет, я стал убийцей. Я чувствовал, что земля уходит у меня из-под ног. Пошатываясь, я отошёл в сторону.
– Конец, это конец! – бормотал я, совершенно потрясённый.
… как вдруг позади себя услышал некое подобие движения. Моё сердце заколотилось.
Я спешно подошел к нему и опять склонился. Тот человек открыл глаза, затем сморщил лицо и сделал усилие, чтобы поднять голову. Затем, опершись на локоть и кряхтя, с трудом попытался встать. Я тут же бросился помочь ему. Наконец, с моей помощью он встал на ноги.
Мы стояли друг напротив друга. Теперь я мог лучше его разглядеть.
Он был на вид одного роста и комплекции со мной и, как мне показалось, такого же возраста как я. Одет, при этом, он был почти что идентично как я. Джинсы были одного и того же фасона и цвета, как и ботинки. Почти такой же свитер. И ветровка, как я заметил, была той же, что на мне, лишь чёрного цвета, а я носил синюю. Он носил такую же короткую бороду как я, а на его голове я увидел седую, слегка кудрявую шевелюру. Впрочем, мало ли кто выглядит так же как ты, и носит то же.
Было видно, что он пострадал и ему больно, хоть и не показывал вида.
Прихрамывая, он отковылял в сторону.
– Прости, я не заметил тебя, – поспешно начал я, сам себе удивляясь что на "ты".
– Это моя вина. Я виноват, – ответил он.
– Тебе нужно в больницу, – наконец сказал я и показал на его ногу.
– Я в порядке.
Несколько секунд я не знал что ему сказать.
– Я так не думаю, – сказал я, оглядев его с ног до головы.
Штаны его были разорваны на левом колене и из кожи сочилась кровь, а на правом виске была видна большая гематома.
– Нужно сделать рентген, – сказал я. – Здесь неподалёку есть больница на 38-м километре в поселке.
Поколебавшись секунд десять, он кивнул.
Хромая, он подошёл к моей машине, открыл дверь и уселся на заднее сиденье.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил я, глядя в зеркало заднего вида.
Он не отвечал.
– Можно? – наконец спросил он и, не дождавшись моего ответа, протянул руку и взял бутылку с водой из подстаканника, потом отвернул пробку и опорожнил её всю себе в рот. Затем вытер губы рукавом.
– Я в порядке. Едем.
Мы едем молча.
Постепенно сомнения о моем попутчике начинают одолевать меня. Кто он такой. Как попал сюда в столь ранний час. И почему именно перед моей машиной он выбежал на дорогу. Он мог бы рассказать мне это сам, но было видно, что он не был расположен к разговору. Я мог попытаться разговорить его, но подумал, что в моём положении это будет бестактно …
Машина спускалась с холма. Набежавшая туча закрыла солнце.
Справа от меня проплыл очередной указатель.
31-й километр.
Вдруг молчание нарушилось.
– Похоже, ты ещё не знаешь что будешь делать, – неожиданно задумчиво и, в то же время, уверенно произносит он, словно в продолжении какого-то более раннего разговора, которого на самом деле не было, так как интонация его голоса никак не соотносилась с только что происшедшим,– … но, думаю, в последний момент у тебя просто не будет выбора. И то, что покажется тебе своей ошибкой, вдруг окажется чужой ошибкой. Но дело в том, что эта чужая ошибка с лихвой оправдает твою, сделанную раньше…
Звучало загадочно. Я удивился его словам, но не подал виду. Я списал его реплику на последствия шока или черепно-мозговой травмы.
– Знаешь,– продолжил он, – в момент неопределенности всегда есть только два решения. Одно из логики, другое из интуиции. Одно от мозгов, другое от сердца. Одно противоречит другому. Какое тебе выбрать? Нельзя заранее просчитать исход. Но можно сделать так, чтобы любой исход был приемлем для тебя…
Может он разговаривал сам с собой? Я не отвечал.
– …вот, например, ты чувствуешь, что что-то должно непременно произойти, хотя логика и ум говорят тебе "нет, такого не может быть". Но ты чувствуешь что произойдет, хоть убей. Доказательств, что это случится, у тебя нет. Но твоё сердце-обличитель подсказывает, что этого не избежать – оно словно рвётся из груди. Ты сам ещё не знаешь что, как и где это случится…но уверен, что случится. Прямых признаков нет, но есть множество подсказок как это будет…
– Интересно, как это я мог быть уверен, что собью тебя, а? – не выдержал я.
– Со мной исключение. Со мной особый случай.
– Особый? Это в каком смысле?
Я бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида. Он не ответил мне, лишь отвёл в глаза и уставился в боковое стекло. Я не понимал, о чём он говорит и не придавал его словам большого значения.
Мимо глаз только что промелькнул знак поворота на два населенных пункта.
Это был "Новый Раскат". Но мог быть и "Новый Рассвет", также. Оба населённых пункта были равно удалены друг от друга. На указателе же было видно "Но**й Р*с**т". Он был неисправен: светодиоды во многих местах перегорели и никому из дорожников до этого не было дела.