Страница 2 из 15
Яма, действительно, была превосходная. Еще бы, в ней надлежало захоронить тонно-кубометры высококачественного бигуса. Курсанты копали на совесть.
Очередной раз соскользнув на дно коварной ловушки, полковник Серов наконец-то осознал всю бренность своего существования. Хотелось бы верить, что зарекся ловить самоходчиков…
Кричать и звать на помощь Пиночет не мог, ибо мышцы горла были спазмированы от удушающего запаха прокисшей и перебродившей капусты.
Надо отдать должное, Пиночет был настоящий боец от природы. Он настойчиво цеплялся за осыпающиеся края земляной ямы, спасая свою жизнь. А упорство и мужество всегда вознаграждаются.
С большим трудом выбравшись из плена, полковник Серов некоторое время лежал на краю бигусной ямы, переводя дыхание. Он медленно приходил в себя, не веря своему счастью. Комбат отрешенно глядел на звездное небо, в глубине которого нагло пролетали шпионские спутники – дерзкие и яркие светящиеся точки. Пиночету казалось, что эти самые спутники до мельчайших подробностей засняли и хладнокровно зафиксировали мельчайшие подробности его позорного падения и копошения в мусорной яме. И сейчас незамедлительно передают самые живописные кадры секретной кинопленки прямо в штаб-квартиру ЦРУ, непосредственно в Лэнгли.
– Хорошо, хоть запах не научились записывать и передавать, долбанные НАТОвские консервные банки. А то бы сейчас все аналитики в США передохли от восторга.
Серов сел на краю ямы и смачно плюнул вниз. Из ямы в ответ поднялась волна нестерпимого смрада. Пиночету в голову полезли тоскливые мысли.
«Вот она, оказывается, какая могла быть смерть полковника. Хорошо бы я выглядел на дне кислотной ямы, захлебнувшийся бигусом. Нашлись бы и те, кто искренне порадовался. А виноватых, как обычно, нет. Форс-мажор и всего делов. В прощальном слове, наверное, сказали:
– Сам, мол, дубина деревянная, по ночам лазил где ни попадя. Приключения на задницу выискивал. Вот и нашел, любезный. Да закройте же крышку гроба наконец, а то слезы от нестерпимой вони так и брызжут. Просолился полковник знатно, теперь надолго сохранится. Даже бальзамировать не нужно.
Разумеется, к могилке на кладбище за километр никто не подойдет, побрезгуют. А на холмике у памятника капусту посадят, мерзавцы. Точно, капусту. Вот уроды! Так всегда и бывает. Служишь не за честь, а за совесть… а они капусту тебе на холмик! Мол, лежит тут козлина редкостная, от капусты смерть принявшая. Эх, нет в жизни справедливости! И какая скотина дала команду вырыть на этот могильник? Знаю, знаю. Скорее всего, зам. старика по тылу полковник Адик Волченко. Сам дурак с красной рожей, горлопан, вечно пьяный. Бигусом провонял, спасу нет. И еще имя дурацкое такое – Адик. Точно, мудак какой-то! Недаром его курсанты называют: «Гадик Сволченко»! Боевой офицер чуть не погиб из-за этой тыловой сволоты. Ладно! Попросит еще роту-другую для хозяйственных работ…»
Пиночет понемногу пришел в себя. Периодически чертыхаясь, он двинулся к дому, по пути обдумывая возможность зайти в гараж, чтобы переодеться во что-нибудь чистое и выбросить испорченную одежду, отстирать которую не было никаких шансов. Так же комбат подумывал искупаться в училищном пруду рядом с КПП, чтобы хоть немного смыть капустную слизь, которая стекала с полковника, оставляя зловонный и склизкий след.
Вместо шампуня полковник планировал использовать ацетон, уайт-спирит или еще чего покрепче. Разговаривая сам с собой, комбат грамотно рассуждал:
– Лучше вонять ацетоном, чем тухлятиной. На крайний случай, в гараже канистра 93-го бензина припасена. Придется пожертвовать на благое дело.
Проходя мимо казармы 4-й роты, Пиночет по профессиональной привычке, мельком бросил взгляд на фасад здания.
О, чудо! Матерый комбат напрягся и сделал стойку. Ибо увидел сполохи разноцветных отблесков на оконном стекле – явно работает телевизор. Причем, глубоко в неурочное время. Несанкционированно! Нарушение!
Пиночет ворвался в казарму и пулей влетел на второй этаж. От взыгравшего куража и азарта, а так же в предчувствии знатного порева, полковник Серов забыл о непрезентабельном виде и сногсшибательном запахе. Комбат рвался в 4-ю роту. Он летел по лестнице, как гончая преследует раненого зверя по кровавому следу.
Но и мы не лыком шиты. Сработала ночная сигнализация. Не та электронная сигнализация с многочисленными разновидностями датчиков и навороченных систем спутникового слежения, которыми оборудуют современные машины и квартиры, нет. А примитивная и допотопная. И поэтому – абсолютно надежная и безотказная.
На темном участке лестничного проема была натянута обычная нитка, на одном конце которой висела пустая мятая консервная банка из под тушенки. Пиночет на бегу зацепил нитку ногой… та порвалась… и в ночной тишине пустая консервная банка, оглушительно громыхая и звеня, покатилась по ступенькам лестничного пролета.
Комбат чертыхнулся от досады и радикально ускорился, активно помогая руками, цепляясь за перила лестницы.
Он, буквально, влетел в роту! Ворвался как вихрь! Как ураган! Как разъяренный демон!
Но полковника ждала мирная, идиллическая картина. Бодрствующий дневальный вкрадчивым и размеренным голосом принялся спокойно докладывать уставную скороговорку об отсутствии происшествий в подразделении.
Не дослушав рапорт, Пиночет метнулся в спальное помещение. Личный состав 4-й роты, сладко посапывая, умиротворенно спал. Экран телевизора, висящего на цепях под потолком центрального коридора, был черен.
Комбат нервно заметался по казарме, пытаясь найти курсантов, шарахающихся после команды: «отбой». Сопровождающий его сержант из состава суточного наряда, принюхавшись к характерному амбре, предпринял попытку держаться от свирепого командира подальше, стараясь незаметно зажимать нос пальцами.
Пиночет энергично прошел по расположению роты и вдруг остановился у телевизора. Комбата осенила гениальная мысль. Полковник повернулся к сержанту. Тот мгновенно убрал руку от носа и старательно задышал ртом. Пиночет многозначительно и ехидно улыбнулся.
– Сержант Бояринов, дайте дневальному команду, пусть принесет табуретку.
– Есть товарищ полковник! Только разрешите, я сам?! Лично принесу?!
Не дожидаясь разрешения, дежурный по роте стремительно испарился из ареала досягаемости амбре Пиночета и, найдя свободную табуретку, рухнул на сиденье, отчаянно борясь с накатывающим обмороком.
Сержант не спешил вернуться к Серову. Парень не мог надышаться воздухом. Он словно не дышал, а большими глотками жадно пил чистый и неотравленный бигусом воздух.
Устав ждать табуретку, Пиночет начал возбуждаться.
– Сержант! Вы что там, табуретку из цельного бревна выстругиваете? Я просил любую табуретку. Любую, а не ручной работы из красного дерева!
Услышав голос раздраженного комбата, дежурный подбежал к Пиночету с табуреткой, предварительно облившись одеколоном, взятым из ближайшей тумбочки.