Искусники

– Жизнь теперь такая, что от нее тошно! – крикнул кто-то за ее спиной.

– От твоих слов мне делается тошно! – прокричал другой.

Сэм улыбнулась себе под нос. Ну и ну, карма сегодня тяжела.

На площадке аренды транспорта царил обычный хаос: опаздывающие на самолет создали затор, стремясь поскорее сдать машины, а пассажиры с приземлившихся рейсов пытались обратить на себя внимание служащих, которые уныло бродили без видимой цели между павильонами «Выдача» и «Прием» в центре площадки. «Добро пожаловать в Лос-Анджелес», – покорно подумала Сэм. За две недели в заповеднике у Макнаббов в Озарках ее порог чувствительности к бардаку заметно понизился.

Без особой надежды она встала в очередь к павильону «Выдача». Несомненно, к тому времени, когда она дойдет до окошка, служащий заявит, что остались только более вместительные модели автомобилей, но скидок они не предоставляют, следующий, пожалуйста. Однако она слишком устала от перелета, чтобы шагать до одной из стоянок отелей и садиться к частнику на челнок, где к тому же требовалось предъявить удостоверение личности для сканирования – а этого она всегда старалась избежать, пользуясь платежными чипами на предъявителя. Совсем ни к чему облегчать работу тем, кто захочет ее выследить.

Она выудила чип-плейер из сумки и надела наушники. Зазвучал убойный спид-трэш, совсем новая композиция, которую ей недавно скинул Кили, ничуть не пострадавшая после прогона через программу дешифровки. Вычлененную после дешифровки информацию Сэм смогла просмотреть прямо в самолете, ничем внешне не отличаясь от других скучающих подростков: с очками на глазах, погруженная в свою музыку. Никто не видел, что ткань потрепанной ветровки скрывала соединение плейера с инжектором, лежащим в кармане брюк, а под массой не поддающихся расческе волос совсем незаметно было, что шнур очков подключен к проводам, тянущимся к наушникам.

И сейчас она чувствовала сильное искушение подключить очки и снова взглянуть на данные Кили, но для этого еще будет время – если, конечно, она не умрет от старости, стоя в этой очереди за авто, которого ей, скорее всего, не достанется. Арендованные авто ей нравились ничуть не больше, чем прочим людям, испытывавшим к ним единодушную неприязнь, но иметь собственную машину в Лос-Анджелесе означало погрузиться в бюрократический кошмар: помимо безупречной истории вождения и уплаты приличной суммы за всевозможные разрешения, требовалось еще и возобновлять все бумажки каждые три месяца. В новом тысячелетии городские власти Лос-Анджелеса изобрели для решения транспортной проблемы массовую систему аренды, вылившуюся в сплошное недоразумение. На дорогах стали плодиться, как кролики, крошечные двухместные и одноместные авто, сделанные из самых дешевых материалов, со встроенным компьютером плохого качества. Компьютерная навигация помогала весьма относительно – система «ГридЛид» обычно отставала от реально складывавшейся ситуации минут на двадцать, то есть чаще всего извещала вас о пробке, когда вы уже прочно в ней сидели.

Сэм устало вздохнула. Ну вот, и часа не прошло, как она вернулась в Лос-Анджелес, а с таким трудом обретенного в Озарках покоя как не бывало. Одиночество подействовало на нее благотворно – тонизирующе, как сказал бы отец. В последнее время жизнь превратилась в настоящее безумие, ее окружение из числа хакеров просто сбрендило на информации. Постоянное пиление дома и перепалки с отцом тоже не помогали чувствовать себя спокойнее. Да, старик Гейб и Кэтрин внесли свою лепту – собственно, больше Кэтрин, чем Гейб, надо отдать ему должное. Годы, прожитые вместе, привели к временному помутнению рассудка, чего еще можно было ожидать. Одного воспоминания о родителях хватило, чтобы внутри все затрепетало: «Если не вырвусь отсюда, то умру».

Причин сбежать в глушь было хоть отбавляй, да и того, что она добыла хакерским путем в «Диверсификации», было достаточно, чтобы на время уехать из города. Она-то, конечно, уверяла себя, что истинная причина, единственная причина ее бегства крылась в последнем обстоятельстве. Иначе пришлось бы признаться самой себе, что, как ни крути, невозможность обрести материнскую любовь и уважение терзала ее, словно нож в сердце.

В заповеднике у Макнаббов не требовалось предъявлять документы, там не спрашивали удостоверений личности для сканирования и не задавали лишних вопросов. В палатке – почти никаких удобств, низкая плата, общая душевая и туалет. Если у нее возникало желание узнать новости, то в магазинчике, который держали хозяева, всегда можно было заказать распечатку «Твоего ежедневника» из инфолайна, надо было только не лениться каждый раз переустанавливать личные настройки. Иногда приходилось ждать, потому что принтеров было только два, а если не хотелось терять время – Лорен Макнабб откладывала распечатку для нее и вручала при следующем визите.

Но какой бы приятной ни была смена обстановки, Сэм прекрасно понимала, что это всего лишь временное затишье. Ее жизнь – в Лос-Анджелесе, о возвращении куда она уже начала подумывать, когда ей позвонил Кили.

Единственным техническим устройством, которым Макнаббы снабжали все палатки без исключения, был телефон, сами же они не принимали сообщений для постояльцев и не имели обыкновения вторгаться к ним с известиями о чрезвычайных происшествиях. Телефон на тумбочке у изголовья кровати смотрелся в палатке довольно забавно. Сэм не ожидала звонков, потому что никому не сообщала о своем теперешнем местонахождении. Если кто и мог его вычислить – то именно Кили.

Взвинченный, как обычно; его странные отношения с помешанным на смерти Джоунзом тоже всегда действовали ей на нервы. Но на этот раз он не стал жаловаться на судьбу и на то, к чему идет Джоунз со своими имплантатами. Теперь он был взвинчен и испуган из-за попавшей в его руки информации. Способ ее добычи Кили предпочитал называть «бдением», как будто это звучало эффектнее, чем просто хакерство. Сэм подозревала, что он залез в «Диверсификацию». И зачем только она дала ему перед отъездом техническое описание своего модифицированного инжектора? Явная ошибка.

Собственно, модифицировала она всю систему до конца уже в Озарках, просто для практики, и чтобы убедиться, что в состоянии довести это дело до конца. И оказалось, не зря. Кили настаивал на переброске своей информации немедленно, а ноутбук она оставила у Розы.

Закончив пересылку, он попрощался и повесил трубку. Итак, скорее всего, его добыча тоже из «Диверсификации» – этой Джомолунгмы хакеров, где легче всего было попасться в ловушку. А на попавшихся они всегда подавали в суд. Кили же не мог удержаться от соперничества с нею, желая сравняться по числу удачных попыток. Она пыталась доказать ему бессмысленность этого соперничества: чем чаще станут они наведываться в «Диверсификацию», тем вернее их сцапают. Но у Кили всегда было больше изобретательности, чем здравого смысла.

Вероятно, она смогла бы убедить его, подумала Сэм, если бы открыла свою маленькую коммерческую тайну: ей удавалось обойти защиту благодаря тому, что на фирму трудился отец, поэтому она многому научилась, просто впитывая его манеру работы. Может, у Кили хватило бы рассудительности оставить свои попытки, а может, наоборот, он тогда совсем замучил бы ее, стараясь выудить какую-нибудь подсказку или намек. Как бы то ни было, Сэм ощущала какую-то болезненную ответственность за то, что с ним могло произойти. Как ни смешно. Собственно, поэтому и вернулась в Лос-Анджелес.

– …новое шоу, все оборудование бесплатно, совершенно бесплатно!

Голос, прорвавшийся сквозь грохот музыки в наушниках, показался знакомым. Она выключила плейер и оглянулась.

Молодому человеку в гимнастическом костюме, пробиравшемуся вдоль длиннющей очереди – от самого хвоста к началу – не повредило бы прибавить несколько килограммов, чтобы одежда не висела на нем мешком, и чтобы уравновесить водопад золотых кудрей, рассыпавшихся по костлявым плечам. Над его головой мерцала голографическая корона, то разгораясь ярче, то едва светясь, но он даже не пытался поправить настройку поясного проектора; не заботился он и о том, чтобы придать своему лицу менее скучающее выражение. Сэм расплылась в улыбке. С их последней встречи прошло немало времени, но она узнала бы Борегарда в любом обличье.