Ущелье Али-Бабы

– Почему?

– Потому что встретил вас, моя красавица! Вас, с вашей неотразимостью. Нет, правда, Иринка! Да какого черта! В моей жизни было немало женщин, но ни к одной я не испытывал такого влечения, как к тебе. И вот что я удумал. Ну, его к черту, этот бизнес! Как-нибудь выкручусь потом. Дядька поможет. А сейчас предлагаю тебе устроить фиесту. Кажется, это называется так. Короче! Примерно на месяц капусты у меня хватит. Давай пустимся в загул! А там – трава не расти! – я перевел дыхание: – Ну, вот. Раскрыл тебе все свои карты. А теперь решай сама. Подари мне этот месяц, солнышко! Я сделаю всё возможное, чтобы ты запомнила его на всю жизнь. О себе можешь не рассказывать. Мне это не нужно. В смысле, не нужно твое прошлое. Я тебя воспринимаю только в настоящем и в будущем. Просто ответь по-честному на один-единственный вопрос: у тебя есть настоящий мужик?

Ее глаза блестели, грудь вздымалась учащенно. Ага, клюнула рыбка!

– Я совершенно свободна! – вырвалось у нее.

– А тот хмырь, который был с тобой в «Джокере»? – я насупился, давая понять, что не настолько прост, каким, может быть, кажусь.

На ее лице появилось брезгливое выражение:

– Леонид? Я его презираю! Он, правда, ухаживал за мной, и я немного поощряла его ухаживания, но теперь с этим покончено! Он оказался ничтожным трусом. Так позорно удрать!

– Стало быть, ты согласна, моя королева? – я опустился перед ней на колени. Стараясь не переиграть.

– Что ты нашел во мне? – обезоруживающе улыбнулась она.

– Обожаю женщин с сильным характером! И с такой симпатичной родинкой на хорошенькой попочке!

Быстро наклонившись, она поцеловала меня в ухо (скорее, куснула за него), затем спросила:

– Тобольск далеко от Читы?

– По нашим, сибирским, меркам, считай, что по соседству, – пожал я плечами. – Между прочим, Епифановы, ну, Серега и Наташка – мои друзья, у которых я одолжил платье для тебя, как раз и обитают в Чите. Пару раз я гостил у них. Ничего городок. Особенно летом. Есть пару интересных кабаков. Там, между прочим, подают бурятское блюдо – большие пельмени, сваренные на пару. Называются поу-за. Кажется, так. Хм… Но ты мне не ответила. А для меня это очень важно. Знаешь, я не люблю, когда всё вокруг да около. Я – за конкретику. Пускай отказ, но ясный. Да-да, нет-нет. А всякие там или-или – это не по мне! Если откажешь, я не обижусь. Насильно ведь мил не будешь. Но если согласишься – буду на руках тебя носить. Не бойся, не уроню, я сильный! Вот только сил моих хватит на месяц, не больше. Предупреждаю честно.

Ее дразнящие руки заскользили по моему телу.

– А если я сама предложу тебе кое-что другое?

– Нет, на другое я не согласен!

– Дурачок! – замурлыкала она, умело массируя мой затылок. – Я предлагаю тебе сказку. Восточную сказку. Мы совершим с тобой двухнедельное путешествие. Вдвоем. И всё это время будем вместе. Я буду твоей женщиной. Только твоей. Буду ублажать тебя, как принято на Востоке. Ты не пожалеешь. Притом, в этой поездке ты больше заработаешь, чем истратишь. А после заявишься к своему новгородскому дяде, но не с пустыми руками, а со стартовым капиталом, и он раскроет перед тобой объятья. Или вернешься в свой Тобольск. На коне. У тебя будет выбор, понимаешь?

– Свой выбор я уже сделал, – упрямо повторил я. – Мне важно знать, что ты будешь со мной по своей воле. А всё прочее – ерунда! Вместе с тобой – хоть к черту в зубы! Можешь считать это моим капризом, но такой уж я человек! Пока мы вместе, я за тебя жизнь отдам, если потребуется! – и я припал губами к ее удивительно круглым коленям.

Окажись поблизости Дед, он, полагаю, остался бы доволен качеством моей игры. А может, и воскликнул бы по аналогии со Станиславским: «Верю!»

Выждав чувственную паузу, Ирина жеманно закатила глазки:

– А я не отказалась бы сейчас от рюмки «Адвоката». Жаль, что бутылка пуста.

– Какие проблемы! – я рывком вскочил на ноги. – Сейчас откроем вторую!

Мы снова выпили на брудершафт и расцеловались. Я попытался было удвоить ласки, но Ирина велела мне сесть в кресло напротив.

Она нервно закурила, затем твердо посмотрела мне в глаза. Я уже заметил за ней эти две крайности: либо мягкая полуулыбка в уголках чувственных губ, отчего весь ее облик приобретал законченную женственность и привлекательность, распаляя желание, либо жесткий, испытующий взгляд, невольно вселяющий тревогу, будто нежданно угодил в тайгу, где водятся тигры.

– Если ты бывал в Чите, то, возможно, тебе известен такой поселок – Атамановка? – отрывисто спросила она, выпуская струйку дыма.

– Кто же из сибиряков не слыхал про Атамановку?! – вскинулся я. – Это довольно крупное пригородное поселение на дарасунской трассе… Но я не понимаю, чем оно тебя заинтересовало?

– В Атамановке живет мой дядя, брат покойного отца. Зовут его Пустынцев Алексей Гаврилович. Как видишь, дядя есть не только у тебя.

– Стало быть, ты тоже Пустынцева? – мимоходом уточнил я.

– Нет, я Субботина Ирина Вячеславовна, – с достоинством ответила она. – Оставила фамилию последнего мужа.

– А я – Клинков Ярослав Сергеевич. Впрочем, это не важно. Извини, что перебил. Итак, в Атамановке живет твой дядя…

– Это старый, больной человек. Но справедливый, гордый, сильный духом…. Вообще, дядя – очень интересная личность. Он всех очаровывает. Ты тоже в него влюбишься.

– Предупреждаю заранее: я не влюбляюсь в мужчин. Даже очень интересных.

– Ну, Ярик, не остри. Ты же понимаешь, что я имею в виду. Вот, послушай. Несколько лет назад на читинском рынке хулиганы пристали к старику-торговцу из Средней Азии. Дядя вступился за него и отбил, уже сильно помятого. Затем этот старик сам разыскал дядю Алексея. Между ними возникла трогательная дружба, которая бывает, наверное, только между немолодыми одинокими людьми. Старый торговец приезжал в Читу довольно часто, и всякий раз навещал дядю. Это был не какой-нибудь продавец кишмиша, а глава крупного торгового дома. Словом, весьма богатый восточный купец. В Чите у него был большой бизнес. И вот однажды он позвонил дяде из Читы, сказав, что будет через полчаса. Дядя начал готовиться к встрече, но старика всё не было. А затем позвонили из центральной больницы и сообщили, что к ним поступил больной, сбитый на улице автомобилем, и что этот больной хочет немедленно увидеть его, своего друга. Конечно же, дядя Алексей тут же помчался в больницу. Старик был уже при смерти. Лишь надежда на встречу с дядей поддерживала еще в нем угасающие силы. Старик попросил медсестру, чтобы их оставили наедине. А затем открыл дяде одну тайну. У него, у старика, в горах есть особый тайник, в который он откладывал средства на черный день. Об этом тайнике не знает ни одна живая душа в мире. И вот теперь, когда близится его смертный час, он, честный восточный торговец, решил отплатить добром за добро. Он хочет, чтобы содержимое этого тайника дядя забрал себе. Тайник находится в окрестностях одного горного кишлака. Старик успел сообщить приметы тайника, после чего глубоко вздохнул и умер. Такая вот история, – вздохнула и Ирина. В ее красивых, лживых насквозь глазах светилась святая вера в ту душещипательную туфту, которую она мне только что задвинула. – Так вот, – заключила она. – Дядя Алексей хоть и крепкий мужчина, но уже немолод, кроме того, серьезно болен. Он не в состоянии самостоятельно совершить такое дальнее путешествие. Других дееспособных мужчин среди нашей родни нет. Я готова поехать, но дядя говорит, что на Востоке своя специфика, и я, не зная ее, могу не справиться с делом. Нужен спутник – надежный, решительный мужчина. В случае успеха он получит десять процентов! – ее серые глаза сделались почти синими, излучая потоки фальшивой искренности. – Что скажешь?

Ну, что я мог ответить на это? В глубине души Ирина, конечно же, имела право считать себя Василисой Премудрой, а всех окружающих мужчин Иванушками-дурачками. Но мне всё же не стоило так однозначно играть перед ней роль одного из этих Иванушек.

– Правдивость этой истории я оставляю на твоей совести, – ответил я. – Твоей и твоего дядюшки. Ладно, допустим, всё так и есть. Но одного я всё же не пойму: как можно открывать подобный секрет первому встречному?!