Избранные рассказы

Прошло три дня и настал великий день, когда Борис Эдуардович объявил о историческом решении съездить совершенно тайным образом, в качестве инкогнито, в самую что ни на есть глубинку его обширных имений, тьфу ты, оговорился, не имений, конечно же, а вверенных в его надежные руки подвластных ему территорий. Как заявил своим подчиненным сам губернатор:

-Хочу, понимаешь, сам убедиться, в единственно правильном нашем курсе.

Неделя ушла на сборы и подготовку и вот, ранним утром двадцать второго июня скромный и неприметный кортеж из 18 машин тронулся в путь. Основу процессии составляли демократически выдержанные 600-е Мерседесы, пара довольно незаметных «Бентли», и один автобус. Дорога радовала свежеуложенным асфальтом, без единой выбоинки, отчего душа радовалась, и хотелось сказать самому А.С. Пушкину: «нет, батенька, в России нынче нет такой беды, как дороги. Одни дураки остались, но и они при таких губернаторах скоро выведутся».

Несколько минут созерцания изумительного пейзажа привели Бориса Эдуардовича в совершеннейший восторг, он даже пообещал министру дорог области выдать персональную премию за успешное строительство дорог на уровне самого последнего слова науки и техники. Двадцать минут полета по трассе пролетели на едином дыхании. А когда они свернули налево, то перед его взором показались зеленеющие поля, за которыми чуть виднелся длиннющий, уходящий за горизонт, массивный трехметровый забор. Прошло еще несколько минут, и кортеж остановился перед стальными воротами, перед которыми лениво прохаживался здоровенный детина, изо всех сил пытавшийся сделать вид, что ничего особенного не происходит. Сами ворота были украшены довольно дерзкой, но приятной вывеской: «ассоциация фермерских хозяйств имени Анатолия Чубайса».

«Однако», подумал губернатор, «а еще говорят, что Толян в народе популярностью не пользуется. А тут аж целая ассоциация!»

Из впереди стоявшей машины вышел помощник по особым поручениям и подойдя к охраннику спросил:

-У вас тут избушечка была зарезервирована для отдыха деревенского, вот мы и приехали.

-Есть такая, - моментально отреагировал охранник. – Вот только не знаю, подойдет ли она вам, городским-то. Там только два этажа с мансардою, и на каждом всего по 15 комнат.

-Дядюшка у меня неприхотливый, думаю, что не погнушается.

Чиновник подал охраннику тысячную купюру, после чего ворота моментально гостеприимно распахнулись, и кортеж благополучно въехал на территорию фермерского поселка. Улицы сверкали чистотой, тут и там виднелись ухоженные пешеходные дорожки, за затейливо сплетенной колючей проволокой сияли просторными окнами трех и пяти этажные деревенские избушки. Небольшие, всего в человеческий рост заборы, веяли неустрашимой верой в славное капиталистическое будущее России. И, как доказательство этой веры, каждый из них был украшен транспарантом, слоганом или иным артефактом. Борис Эдуардович из любопытства прочел некоторые из них – «Повысим и превысим наши цены!», «Ударными темпами все на строительство капитализма!», «Высокие цены на продукты – основа прочности государства» и другие. От этих слов веяло надежностью, единством и авторитетностью.

Наконец, машины подъехали к одиноко стоящему домику с колоннами. От его центрального входа, навстречу гостям бежала широкая, мощеная мрамором и гранитом, дорожка. Самая середина дорожки была покрыта бархатным ковром. По краям дорожки стояли навытяжку крепкие парни, вперемешку с деревенским молодухами, про которых так и хотелось сказать – кровь с молоком.

Борис Эдуардович вышел из машины и пошел по дорожке, ласково щурясь, словно кот, получивший полную миску сметаны.Когда он приблизился к крылечку, то словно из ниоткуда появился угодливый человечек с золотым подносом, на котором красовались краюшка хлеба, серебряная солонка и хрустальная рюмка с коньяком.

-Добро пожаловать, гости дорогие! Надолго ли к нам, и откуда вы? По каким делам-надобностям в наши скромные края пожаловали?

Борис Эдуардович самодовольно улыбнулся – затея с инкогнито удалась.

-Отдохнуть нам, понимаешь, захотелось. Выдался свободный денек, вот мы и приехали, отдохнуть от дел праведных.

Человечек понимающе захихикал и предложил следовать за ним. Как потом оказалось, охранник у ворот слегка слукавил – комнат оказалось не по пятнадцать на каждом этаже, а по двадцать пять, да и самих этажей было три. Потому мест хватило всем, включая челядь и обслугу, специально нанятую на столь исключительный случай.

-А скажи-ка нам любезный, а где хозяин?

-А хозяин нынче в поле, самая страда, посев озимых маслин начинается. Вот и пропадает он в поле с утра до вечера. Еле сил у него, сердечного, хватает, чтобы в казино посидеть.

Окружающие сочувствующе и понимающе зацокали языками.

-Самое время перехватить что-нибудь, этакое деревенское, картошечка там, салатики. Есть ли у вас такое?

-А как же? Конечно, есть.

И тут человечек бойко перечислил все, что в его кухне уже

приготовлено было – гамбо с креветками, бараний шулюм с калиновым соусом, вермишель-паутинка с моллюсками по-азиатски, спагетти с соусом путтанэска с зелеными оливками и прочие простые деревенские, но вкусные яства.

-Ну что же, отобедаем тем, что нам Бог послал.

После короткого, но сытного завтрака, губернатор решил прогуляться. Сопровождаемый на этот раз малочисленной – всего в шестнадцать человек – охраной, он продефилировал по улице поселка, то и дело затевая разговор с теми, кто попадался ему навстречу. Было весьма приятно отметить, что все обитатели могли высказать здравое мнение о ценах на зерно и древесину на Лондонской бирже, а один механизатор, одетый от Кардена, даже поразил его в самое сердце своими познаниями в области финансовых пирамид.

Что и говорить, самое первое впечатление оказалось настолько благоприятным, что Борис Эдуардович решил не мешкая доложить в вышестоящие инстанции о блестящем положении дел в сельском хозяйстве. А заодно и испросить позволения провести тут три-четыре дня, а не один, как планировалось ранее. Благословение было получено, и повеселевший губернатор погрузился в приятное ничегонеделание в самой обычной российской деревне…

Чёрт

Иван Михалыч вполне заслуженно пользовался среди своих коллег уважением и, не побоюсь красного словца, здоровой завистью, которой можно завидовать человеку, своими руками сотворившему себе родному, дорогому и любимому полновесное человеческое счастье. Само счастье, казавшееся в далёкой и туманной молодости зыбким и, в некоторой степени невероятным, ныне покоилось на солидном весьма осязаемом фундаменте. Материальность счастья, а также личные качества Иван Михалыча, придавали каждому его слову глубокий смысл, к его мнению прислушивались с некоторой долей благоговения , но ни в коем случае не подумайте – с подобострастием, либо льстя, поскольку людям крупного масштаба, а Иван Михалыч без всякого сомнения был таким, лесть чужда, а подхалимаж, особенно мелкий – противен и не интересен. И не случайно, что его слова и ненавязчивые советы почти немедленно обретали статус руководства к действию. К тому же, шутка ли – всего-навсего шестой десяток, а он уже зам. Самого Лет так двадцать назад мы бы сказали – Самого Первого, не считая десятка-другого восторженных эпитетов для, так сказать, большей значимости и всеобъемлющего понимания генеральной линии. Но на дворе, - слава Богу ! – начало нового тысячелетия, полная победа демократии, генеральная линия канула в прошлое со всеми своими атрибутами, так что обойдёмся со всем этим попросту – Сам и точка.

Говоря о прочном фундаменте, составлявшем осязаемое рукотворное счастье Ивана Михалыча, нельзя не упомянуть, что не смотря ни на что, он был скромен, как может быть скромен обычный русский патриот-демократ. Иными словами – скромно, но для своего положения…Или в том смысле, что его никто не замечал… Или… Впрочем, решайте сами , кому что нравится, поскольку суть от этого совсем не изменится. А с другой стороны - кому какое дело – на своей «Волге» или на казенной он прибывал на работу ? Я думаю, что никому. Главное то, что тунеядцем и лежебокой он не был и любил трудиться до седьмого пота. По причине такой скромности не раз был отмечен и пользовался благосклонным вниманием начальства. Многие годы руководящей работы и неиссякаемой любви вдохновили его до такой степени, что он замахнулся даже на то, чтобы ходить на работу пешком, подобно тысячам своих сограждан. Об этом сразу же стало известно, информация о невиданном для чиновника такого ранга просочилась в средства массовой информации вызвав в простых массах бурю подлинного ликования и восторга. Осуществил ли свой проект Иван Михалыч – о сём история стыдливо умалчивает, но зато каков эффект, какой резонанс ! Право слово – скромность человека украшает и возвеличивает. А ведь ещё не стоит забывать и про хлеб насущный, ибо всё проходит, кушать всегда хочется. Ещё при старом режиме Иван Михалыч трудился в поте лица своего, добывая сей хлебушек и прочее, включая такие мелочи, как осетринка, икорка красная, да чёрная, буженина, наливки, конъяки, колбасы копчёные, ананасы с рябчиками – словом, всё, что твоей душе угодно. Заслужил человек, чего там говорить. Будучи по своей природе человеком огромной, можно сказать, феноменальной скромности, Иван Михалыч богатством своим не кичился и на показ не выставлял. Зато любил набираться мудрости и других тому же учил. Стоит ли упоминать, что за это неоднократно был восхвален в газетах и оклеветан завистниками. Столь явная любовь и внимание простого народа не могли остаться без ответа и потому Иван Михалыч старался при всяком удобном случае ответить взаимностью. Где бы не случись митинг какой, али сборище людное, как он тут как тут : и сразу же скромная торжественная встреча, цветы, рукопожатия , небольшая пламенная речь, ответный рёв восторженной толпы… в общем, все как положено при развивающейся демократии. Порой, но не реже двух-трёх раз в неделю одна из местных многотиражек разражалась хвалебной статьёй, или мёдоточивым письмом некого колхозника или интеллигентика, в котором они выражали свою любовь и клялись в верности проводимого им курса. Не забывали и о критике –чуткой и доброжелательной, совсем не похожей на безобразные, полные желчи и яда выпады.