Страница 3 из 8
Выдержанное. Не молодое. Мне нравится, как он разграничивает девушку и женщину.
— И почему это?
— Бокал хорошего шампанского услаждает чувства. Оно щекочет тебе нос, ударяет в голову и немного опьяняет.
Он произносит «опьяняет» так, словно его это заводит, и я дрожу, испытывая желание.
— Неужели это так?
— Это говорит о том, что ты умеешь праздновать и знаешь, как каждый день превратить в праздник.
— Вау. Ты сомелье или бармен, раз так разбираешься в напитках? — смеюсь я.
Мужчина отрицательно качает головой.
— Я всего лишь ветеринар.
Я обвожу рукой вокруг.
— Какой сюрприз наткнуться на ветеринара на благотворительном вечере по спасению животных.
Он приподнимает бровь.
— Именно, мир так тесен. — Мужчина быстро оглядывается по сторонам. — Наверное, если бы мы бросили здесь кость, то подцепили бы десять или двадцать ветеринаров.
— Не хочешь попробовать?
— У тебя в кармане есть какие-нибудь косточки?
Я похлопываю себя по бокам платья, где должны быть карманы.
— Увы, у меня только что закончились «Милк Боунс». (Примеч.: англ. Milk Bones — молочные косточки для собак).
— Тогда в следующий раз.
Бармен протягивает нам наши напитки, мистер Голубые Глаза благодарит его и поднимает свой бокал.
— За следующий раз с молочными косточками.
Я смеюсь.
— Да, давай выпьем за то, чтобы их бросить.
Мы чокаемся.
— Вообще-то я бы предпочел выпить за неожиданные встречи.
Во мне зарождается надежда, когда я слышу эти слова.
— Пока что они самые лучшие.
На его великолепном лице появляется медленная, приятная улыбка, и он кивает, как бы говоря: хорошо сказано.
Я делаю глоток, наслаждаясь шипучим напитком и тем, как он ударяет в голову.
— А я-то думала, что ты певец. Ты действительно ветеринар или тебя пригласили спеть?
Мужчина поднимает руку, как будто произносит клятву.
— Клянусь тебе, я пою для развлечения. Кроме того, — говорит он, указывая на сцену, где собралась группа из пяти человек, чтобы спеть «Sweet Child O’ Mine» рок-группы Guns N' Roses, — если бы меня пригласили, то я бы спел не одну песню. Как видишь, я сделал свое дело, и теперь очередь другой группы находиться на сцене.
Я легонько толкаю его в плечо.
— Не знаю, известно ли тебе, но ты умеешь петь.
Он одаривает меня улыбкой, словно благодарит за комплимент.
— Это мой трюк для вечеринок.
Я провожу пальцами по его руке.
— И всего-то. А я подумала, что было бы неплохо почистить банан пальцами ног.
Мужчина издает звук, как персонаж мультфильма, которого ударили сковородкой.
— Подожди. — Он выпрямляется, а потом хлопает себя ладонью по лбу. — Ты можешь сделать это?
На мне черные туфли на каблуках с открытым носком, поэтому я приподнимаю одну ногу и шевелю пальцами.
— О да, я могу это сделать. Научилась по видео на «Ютюб».
Мужчина поднимает руку и делает вид, будто подзывает официанта.
— Дюжину бананов немедленно.
— Как-нибудь я тебе покажу, — шепчу я, придвинувшись ближе.
— Очень скоро. — Он гладит меня по руке.
Мы не можем перестать касаться друг друга, перестать флиртовать. Воздух между нами потрескивает и гудит, пока мы болтаем и выпиваем.
Я допиваю шампанское и решаюсь рассказать ему, о чем думаю. Облизываю губы и встречаюсь с ним взглядом.
— Кстати, ты похож на шотландца.
Заинтригованный, он приподнимает бровь и ставит свой бокал.
— А как выглядит шотландец?
Осторожно провожу пальцем по его шелковому галстуку. Мужчина издает легкое урчание, когда я касаюсь ткани, и это самый сексуальный звук, который я когда-либо слышала. Будто даже легкое прикосновение разжигает его изнутри.
— Шотландец всегда уверен в себе. Он настоящий мужчина, но в то же время джентльмен. Шотландец держит твое пальто и придерживает дверь, всегда заботится о том, чтобы дама была счастлива.
Я задерживаю дыхание. Неужели я зашла так далеко? Неужели я такая смелая? Не совсем понимаю, что собираюсь делать. Я не прошу его переспать со мной сегодня, но и не проявляю осторожность. Я даю ему понять, что хочу не просто флирта в баре.
Его взгляд темнеет, вспыхивая искорками желания. Мужчина поднимает правую руку и накрывает ладонью мою. Это похоже на электрический ток. Мою кожу покалывает там, где он касается меня. Он сжимает руку еще крепче, будто тоже чувствует разряд между нами.
— Но у джентльмена хорошие манеры, а где же мои?
Он отпускает мою руку и протягивает свою для рукопожатия.
— Меня зовут Малоун Гудман.
— Слоун Элизабет. У меня двойное имя.
Он улыбается так, словно это лучшее, что я сказала.
— У тебя не может быть другого имени. У такой женщины, как ты, их должно быть два. А теперь, Слоун Элизабет, позволь мне сказать тебе, о чем думаю я.
— Умираю от любопытства.
Я придвигаюсь к нему ближе, и пространство между нами сжимается. Я ощущаю себя как электроны в атоме, подпрыгивающие и жужжащие.
— Мне бы хотелось узнать тебя поближе. Я хочу, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась. Когда я увидел тебя идущей по бальному залу, то подумал, что ты просто сногсшибательна. Чем больше мы общаемся, тем лучше я понимаю, что ты неглупа и еще очаровательнее. — Малоун проводит пальцами по моей шее, касаясь так чувственно и нежно, что я почти дрожу. — Кажется, ты околдовала меня.
— Правда?
— И мне интересно, будешь ли ты рада, если мы уйдем отсюда?
Мое сердце высоко взлетает, расправляя крылья.
— Очень, очень рада.
Глава 4
Слоун
Мы не спешим в номер отеля. Вместо этого Малоун нажимает кнопку лифта и, как только мы оказываемся внутри, берет меня за руку, притягивает к себе и спрашивает:
— Не хочешь прогуляться?
Я дрожу от его близости и сладости просьбы. От чистой романтической возможности.
— Звучит восхитительно.
Он опускает голову к моей шее и трется носом о кожу.
— Ты пахнешь превосходно.
Мои ноги ослабевают, сердце бешено колотится.
Малоун одной рукой обнимает меня за талию, поддерживая.
— Не падай, Слоун.
— Пытаюсь, — отвечаю я, задыхаясь и немного нервничая.
Я остро осознаю этот двойной смысл. Интересно, он тоже?
Двери открываются на первом этаже, и мне становится одновременно грустно и приятно. В то время как часть меня хочет, чтобы этот момент перешел в медленный, умопомрачительный поцелуй в лифте, мне также нравится предвкушение, ожидание. Очевидно, мы поцелуемся сегодня вечером. Уверена, мы оба осознаем это. Но когда и где это произойдет — все еще большая загадка.
Мне нравится немного неизвестного, нравится удивляться. Мне импонирует, что он продолжает меня удивлять. Потому что предвкушение между нами остро ощущается, кажется, у него есть свой собственный пульс, собственное сердцебиение. Я хочу чувствовать, как оно нарастает, пока мы идем.
Мы входим в вестибюль, выходим на улицу и сворачиваем на Пятую-авеню.
Июнь на Манхэттене — это свой собственный кусочек рая. Погода не слишком теплая, чтобы испечься на солнце, и не слишком прохладная, чтобы брать с собой куртку. Она сказочная, и сегодняшний вечер как раз подходит для весеннего бриза и прогулки под луной.
Мы идем вдоль Пятой-авеню, и по дороге Малоун обнимает меня за плечи, притягивая ближе. Я счастливо вздыхаю, глядя на раскинувшиеся перед нами просторы моего любимого города.
— Я люблю Манхэттен. Жаль, что не живу здесь.
— А где ты живешь? Пожалуйста, не говори, что в Вашингтоне, Оклахоме или Техасе.
Смеясь, я толкаю его локтем.
— А что ты имеешь против этих штатов?
— То же самое, что и по отношению к Индонезии. Они слишком далеко, когда речь идет о женщине, которая, как я надеюсь, живет поближе.
Воображаемые бабочки начинают порхать по моим плечам и рукам.