И вся любовь…

Артур, глядя на Симу, задумался, уйдя мыслями в свои воспоминания.

– Даже гадать не нужно, где она работает, – думал он, – Так как она, выглядят часто учительницы, причём рождённые до 1970 года, а также музейные работницы и, разумеется, библиотекари.

– А работаете вы …? – начал Артур.

– В школе… Преподаю биологию…– легко отозвалась Сима, глядя на него снизу вверх. – Бинго! – снова усмехнулся Артур про себя, – нет, ну так даже неинтересно… Ведь должна же быть в женщине хоть какая-то загадка…

– А черты лица, между тем, правильные, я бы даже сказал, классические… – пронеслось где-то на окраине его сознания. И он сам не заметил того, что слишком пристально изучает её лицо. Сима резко встала и смущённо улыбнулась. Артур не на шутку разозлился на себя:

– Какое мне дело до того какие там у кого черты и кто как одевается? Если иметь в виду, для чего она здесь, то это даже плюс… Типичный образчик старой девы… А это значит что? Наверняка кошатница… Можно спокойно ехать… Так что нам с Филиппом, будем считать, крупно повезло.

– Мы ещё по поводу оплаты не договорились, – вслух сказал Филипп.

– Ой, ну что вы, – запротестовала Сима, – не стоит, мне совсем не трудно… И потом я ведь тут буду жить это время, так что… – в голове немедленно перебив её, включился голос Полины: «Ох и простофиля же ты, Симка… Учу тебя учу, всё без толку».

– Нет, так не пойдёт, – нахмурился Артур, – каждый труд, знаете ли, должен быть оплачен… Скажем, – с сомнением посмотрел он на неё, – 500 рублей в день вас устроит?

– О, конечно, – энергично закивала головой, – вполне… Не волнуйтесь…

– Ну и прекрасно, – почти с явным облегчением выдохнул он, – я всё приготовлю, вам ни о чём беспокоиться не нужно будет, к тому же корм я покупаю специальный, так как у Филиппа очень чувствительный желудок. Оба посмотрели на диван, где теперь устроился кот, и встретили его удивлённый взгляд:

– У кого? У меня? В самом деле? – буквально написано было у него на морде, – Вот тебе раз, сколько живу, первый раз об этом слышу, а ты это точно обо мне?

Симе в этот момент больше всего хотелось стукнуть себя чем-нибудь потяжелее. «Да мне не трудно», «Да не волнуйтесь», «Да ничего не нужно» – безжалостно передразнивала она себя. «Только ручку осталось ему поцеловать», – негодовала она на свою неуверенность и стеснение, – Тряпка, размазня, бестолочь…

Он же глядя на неё, испытывал сейчас двойственное чувство, с одной стороны, он хотел, чтобы она, как можно быстрее ушла, потому что его по неизвестной причине беспокоил взгляд её светлых, каких-то беззащитных глаз за очками. А с другой стороны, ему было невыносимо от мысли, что сейчас дверь за ней закроется. И вот это обстоятельство отчего-то настораживало ещё больше.

Договорились встретиться через три дня, то есть в день отъезда Артура. Расставались уже, как добрые знакомые. Перед тем, как ей уйти, он вдруг неожиданно даже для самого себя, решил уточнить:

– Скажите, а ваше полное имя Серафима? Она удивлённо вскинула на него свои глаза, цвета сильно разбавленной, бледно-голубой акварели:

– Ну конечно, вы же видели мой паспорт… Теперь смутился он и привыкая к новому для себя состоянию, неуверенно улыбнулся:

– Честно говоря, я не вчитывался, посмотрел машинально…

– Серафима, шестикрылый серафим, – он обрадовался и как-то внутренне успокоился, – У вас удивительное имя, необыкновенное, вы это знаете? Она пожала плечами, – Не знаю, многим оно кажется несколько… устаревшим…

– Только тем, кто ничего не понимает…

В ту ночь, как минимум, два человека в разных концах города спали не слишком хорошо. Сима лежала на спине и сухими глазами смотрела в потолок:

– Самодовольный и бесконечно уверенный в себе тип, – размышляла она, – было бы из-за кого страдать бессонницей, – за смазливой внешностью ровно ничего нет, – почему-то ей стало себя очень жаль, – да он и не заметил меня вовсе… Хотя рассматривал довольно бесцеремонно… Я для него всего лишь очередной, обслуживающий персонал, одна их тех, кто за умеренную плату обеспечивает ему комфортное существование: стирает, убирает, гладит рубашки. Ну а я буду кормить и присматривать за его котом, – Сима тяжело вздохнула и повернулась на другой бок, – Ну и ладно… вообще-то, если он так относится к животным, возможно, не всё ещё потеряно… И про моё имя так хорошо сказал… Она снова вздохнула, но на этот раз с облегчением, и подумала о том, что хорошо она сделала, позвонив ему. Хоть один Новый год она встретит не дома… Потому что именно в праздники сильнее всего ощущается твоё одиночество. И гораздо тяжелее, когда члены твоей семьи становятся невольными свидетелями этого. Печально, когда они украдкой глядя на тебя, тихонько вздыхают, но совсем тошно делается от их добрых советов.

Артур несколько раз вставал, пил воду, пробовал читать, но что-то едва уловимое и ощущаемое, скорее, подсознательно, ему мешало.

– Серафима…– думал он, медленно повторяя про себя её имя, словно пробуя его на вкус. Его бабушка по матери, к которой он несколько раз приезжал на лето под Вязьму, рассказывала ему о шестикрылых серафимах, самых приближённых ангелах божьих. Ему тогда лет восемь-девять было, но он помнил, что у неё светлело лицо, когда она говорила о них.

– Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, – говорила она ему, – обратись к серафиму, он обязательно поможет… Только, помни, что и самому уж нужно стремиться к свету… Потому как ангелы-серафимы больше всего ценят любовь и чистоту душевную…

– А увидеть его можно? Какой он, этот ангел? – спрашивал Артур.

– Конечно, – совершенно серьёзно отвечала бабуля, – Они часто среди людей попадаются. Да ты если встретишь, узнаешь его, почувствуешь… он светлый и чистый…

Когда Артуру показалось, что он совсем уже засыпал, почему-то забеспокоился Филипп. Он мяукал перед входной дверью, словно просился на улицу, нещадно скрёб в своём лотке, и под занавес с сипловатым взвизгом, вдруг тяжело рухнул с кресла, чем почти вывел Артура из себя. Он заснул перед рассветом и ему приснился Ангел-серафим с белоснежными крыльями, золотыми волосами и лицом Симы. Она смотрела на него нежно-голубыми глазами и светилась мягкой, всепрощающей полуулыбкой. Артур знал, что ангел прилетел попрощаться. И от этого было нестерпимо грустно.

– Как жаль, что ты улетаешь, – сказал Ангелу Артур.

– Так ведь и ты улетаешь тоже…– грустно ответила Сима-серафим, протяжно вздохнула и взмахнула белым крылом на прощанье. Артур проснулся, от того, что не чувствовал нижних конечностей. Оказалось, что на ногах у него крепким сном праведника спал Филипп. До самого обеда Артур находился с ощущением какой-то потери и того, что ему нужно срочно что-то сделать, а он не имеет понятия, что именно. Вещи собраны… Проездные документы в порядке… На работе – все в норме … Здоровье -лучше некуда… Да в чём же тогда дело? А может, просто опять наступает его самая нелюбимая пора? Скорее бы уже отсюда… Ещё и Филипп какой-то странный…

4.

Вечерний звонок от Артура раздался совершенно неожиданно. По их договорённости, Сима должна была приехать только завтра к обеду. Артур сначала говорил довольно сбивчиво, что она даже не сразу поняла в чём дело. А может, виновато было её абсолютно непонятное радостное волнение, связанное с таким незначительным событием. Затем всё прояснилось. Оказывается, он хотел удостовериться, что их договорённость в силе, а ещё… Филипп, возможно чувствуя его отъезд, ведёт себя беспокойно и необычно. И, честно говоря, Артур не знает, что делать. Потому что до сих пор ничего подобного не наблюдалось.

– Я понимаю, что это ужасно бестактно с моей стороны и, наверное, совсем не входит в ваши планы, но не могли бы вы приехать… немного раньше, – взволнованно говорил он, – я оплачу вам это время… разумеется…

– Конечно, то есть, – Симе вдруг передалось его волнение, – то есть я имею в виду, что могу приехать раньше, сегодня, а вовсе не деньги… – она закатила глаза и мысленно четыре раза назвала себя дурой, каждый раз приставляя к этому слову разные эпитеты, – Знаете, я думаю, что с Филиппом всё хорошо, может ему передаётся ваше волнение и беспокойство…– Сима глубоко вдохнула, будто собираясь нырнуть, и прикрыла глаза, мысленно отдавая себе приказ: