Княжна

Обсуждение подушек и сундуков длилось долго. Ольга едва скрывала желание зевнуть, настолько ее утомил перечень. Хорошо, что его зачитывал Любомир.

«Надо же, кто бы мог подумать: волхв читает!»

Когда приступили к обсуждению вено – выкупа за невесту, вдруг со своего места поднялась Евпраксия:

– Дозвольте мне, а у отца Елены вы спросили разрешения?

Повисло тягостное молчание.

На губах Евпраксии заиграла довольная улыбка.

– А когда вы собирались спрашивать его дозволения? Вы побеспокоились на этот счет? Вижу: нет. Получается, все ваши рассуждения о вено, о приданом – пустой разговор. А о дате свадьбы – тем паче! А у меня – матери Елены, вы спросили? Не помню!

– Прекраса, прекрати! – зашипела Дира и стукнула посохом.

– Спрашиваю сейчас, отдашь ли ты дочь свою за княжича? – произнес Ольх. Очевидно, он ожидал подобное заявление, потому спросил спокойно и безразлично. Ольх явно демонстрировал истинное положение вещей: с Дирой он готов считаться, при случае даже уступить, но Евпраксия в планы не входила. Чисто уважил, снизошел, чтобы бабский гомон не устроила.

– Нет, не отдаю. Мое мнение может изменить только голос мужа.

– Прекраса, мы можем послать гонца твоему мужу, но тогда свадьбу нужно будет отложить… почти на год!

– Чай, не объедим тебя, Ольх. А если так, то с нищим язычником моя дочь ничего общего иметь не будет. И не думаю, что мой супруг не потребует крестить княжича, если даст согласие на этот союз.

Евпраксия говорила настолько уверенно и спокойно, что вызывало у Ольги уважение. Женщина знала неписанные законы и трактовала их в свою пользу.

«Вот тебе и матушка!»

– Прекраса! – почти прорычала Дира, – Забываешься!

– Я отправила человека, пока лед на Славутиче не стал. Знала, что вы сговоритесь. Но подумайте, прежде чем мне перечить. Не по закону делаете, – продолжала Евпраксия, – Елена – еще дитя, ей не понять ваших игр, но Бог – милосерден, в незнании нет греха. Здесь я представляю интересы моей дочери, а не ты, Дира!

– Не путай, Прекраса, ты не в Царьграде!

– Бог везде. Он защитит нас, – женщина вернулась на место, с которого встала, перекрестилась, поцеловала крест и села, вновь превратившись в скорбную статую.

«Ну же, Игорь! Вот он реальный шанс отказаться от женитьбы! Пользуйся случаем! Чего же ты сидишь, как чурбан?!» – Ольга смотрела на княжича, она с нетерпением ждала от него решительных действий.

Молчание всех затягивалось. Ольх наклонился к Игорю и о чем-то горячо стал шептать тому на ухо. Игорь в лице не менялся, но ничего не отвечал. Ольга от нетерпения аж заерзала на гладкой скамье, но, здраво рассудив, что не может пока определиться и правильно сформулировать вопросы, шмыгнула носом и принялась терпеливо ждать. А вопросы были, и решение Игоря могло перевернуть жизнь Ольги в любую сторону, причем любая была плоха.

«Что будет, если этот молчун откажется жениться? Мы уедем в Царьград? А нафик он мне нужен?! Не турпоездка! А какого черта мы с Евпраксией вообще здесь оказались?! Матушке, конечно, хочется вернуться домой, она здесь не вписывается никак. А я? Поляница, ити его, лихоманка болотная, как говаривал Буревол! Мне-то куда деваться? Ой, чует мое сердце, что Царьград не лучшее место для меня… Ой, мамочка… Да что ж делать-то?!»

– Я хочу поговорить с Ольхой, – вдруг произнес Игорь и прошел в дальний угол комнаты, сел там под двумя топорами и стал ждать опешившую Ольгу.

– Зачем? – воспротивилась Дира, но, поймав взгляд Любомира, осеклась, смирилась, пробурчав себе под нос: – Не по правилам пустоголовым чадам решать такие вопросы.

– Зачем у девки спрашивать? Не решает она ничего! – возмутился Ольх, – Много прав ей даешь, Игорь!

– Мне с ней жить. Я решаю, – сказал, как топором взмахнул княжич.

Ольга поднялась, ощутив вдруг ободряющую ласку – это Евпраксия нежно коснулась ее руки, подбадривая. Девушка, не оборачиваясь, знала, сейчас матушка осенит ее крестным знаменем. Но поможет ли это ей.

Очень не хотелось идти в тот дальний угол, Ольга понимала, что разговор с княжичем будет тяжелым. Немного зная его, подозревала, что и коротким – с таким не поспоришь. Но теплилась надежда – немного прояснить ситуацию – роль свою в играх Диры. А еще – чувствовала, что хоть для одного человека – Игоря, она все же не вещь, а человек…

Села рядом, без приглашения, уставилась в пол, рассматривая узор деревянных досок.

– Я никогда не крещусь. Для тебя это важно?

– Нет.

– Ты знаешь, что в Царьграде тебя могут отправить в монастырь?

– Почему?

– Если у твоего отца родится мальчик. Любой мужчина хочет иметь наследника. Ты – лишняя. Прекраса не в счет. Стара уже. Да и защитница никакая, только здесь пытается показать себя.

– Я и здесь лишняя, – Ольга повернулась к Игорю, – В твоей жизни точно – лишняя и ненужная. Так ведь?

– Нет.

– Не лги!

«В глаза смотрит, взор не отводит, почему?!»

– Не лгу. Как думаешь, почему Ольх правит, а не я?

Ольга пожала плечами – а и правда, почему? Этот вопрос через много веков будет мучить стольких ученых, неужели она вот так просто, сейчас узнает причину? Невероятно! Невозможно!

«Интересно, но ко мне это какое имеет отношение?!»

– Слушай. Ольх соединяет в себе две власти. Одна – это как правая рука, что меч держит. Разит, карая, и отражает, защищая. Вторая власть – волховская, от сердца к сердцу к каждому идет. Потому его и кличут Вещим, иногда правда. Потому он и сидит на столе Киева. Он объединяет эти две власти. Раньше Киеву нужна была только правая рука – мужская сила, ибо род Диры отвечал за сердца людей. Сейчас, пока Ольх управляет, равновесие в нашем мире. Его не станет, у Киева будет только правая рука – я. А птицы не летают с одним крылом. Ты – наследница силы и власти Диры. Ты – мое правое крыло, Ольха.

Игорь замолчал. Он давал девушке осмыслить сказанное им, терпеливо ожидая ответа или вопросов. Внутри злился, что догадки его верны – судя по всему, Дира не удосужилась разъяснить сути их с Ольхой союза.

«Убил бы старуху!»

Но Ольга молчала. Ее не смущали торопящие взгляды Ольха, поддерживающие Евпраксии, гордый и злой Диры. Только Любомир смотрел на подопечную спокойно и ободряюще. Теперь стал немного понятен подслушанный под окном его разговор с берегиней.

«Тоже мне – хранительница Рода!» – размышляла Ольга, – «Игры в партизан устроила. Все так просто было пояснить – даже Игорь справился! Они так уверены в какой-то мистической связи, чудные люди! Все в мире подается рациональным и физическим объяснениям. Нет никакой мистики!»

Только подумалось, как пронесся легкий ветерок. Колыхнул тяжелые стяги, поигрался легко с выбившимися прядями из Ольгиной косы, затем, словно в маковку дунул, и унесся дразнить огонь на факелах.

«Шутник-ветерок Стрибога! Откуда он здесь?!» – встрепенулась Ольга, обведя взглядом помещение – все окошки-бойницы слюдой заделаны, ни щели, ни открытой двери – мистика, которой нет в реальности, но которая оживает в сердце, – «Для чего ты здесь, друг мой? Что ты хочешь мне сказать?»

Ольге казалось, что комната исчезает, растворяется, а она стоит на высоком берегу Днепра, что катит тяжелые волны и смотрит вдаль… В ней вдруг проснулось то, что всегда сохранялось в душе – вера в чудеса. А друг-ветерок носился по просторам, и следя за ним взглядом, Ольга смотрела на Киев, что быстро изменялся… На играющих детей, на волхвов у капища, а совсем недалеко… вдруг узнала по очертаниям… строящуюся церковь…

Девушка испугалась и, взмахнула рукой – достаточно! Отогнала видение, здесь и сейчас она должна принять решение.

– Ольха? – тихо позвал Игорь, он внимательно следил за собеседницей, которая вдруг заулыбалась, и как-то совсем отрешилась от происходящего, уйдя следом за… ветерком… Так легко! Сейчас же понял – не лгал ему Ольх, правду говорил – его это, Игоря, женщина, его правое крыло, без которого не взлететь.

– Я здесь, княжич.