Страница 45 из 67
— Так, — говорю я шепотом.
— Я не собираюсь, Луиза. Мы много лет сотрудничаем, и я знаю, насколько ты хороший специалист. Я не понимаю, что все это значит, и, откровенно говоря, не хочу понимать. Но мне не хочется оказаться замешанной во что-то сомнительное, ты понимаешь? Я бы хотела, чтобы мы сохранили чисто деловые отношения.
— Разумеется, Розмари. Мне кажется, я знаю, кто за этим стоит, — вру я. — Я уверена, это больше не повторится.
Мы продолжаем обсуждать заказ, но напряжение между нами сохраняется, и я испытываю облегчение, оказавшись на улице. Мария достала меня, я чувствую ее ледяную хватку повсюду. Мне так нужно обсудить все это с кем-нибудь, и единственный человек, к которому я могла бы обратиться, это Эстер. Несмотря на наши неровные отношения в прошлом, Эстер проявила ко мне сочувствие. Так что, выйдя от Розмари, я звоню Эстер.
— Алло, — по завыванию ветра я могу определить, что она находится где-то на улице.
— Привет. Как дела?
— Не знаю. Я в шоке. Я просто не могу поверить. — И почему мы не можем поверить, когда происходит нечто подобное? Мы же все время видим это в новостях. Почему же мы удивляемся, когда это случается с нами?
— Я знаю, это жутко. Послушай, Эстер, мы можем встретиться? Я хотела бы поговорить с тобой про… ну, ты понимаешь, про все это.
— Правда? — В ее голосе сквозит сомнение. — А есть, о чем говорить?
— Мне есть. Я просто должна с кем-то поделиться. Ну пожалуйста.
— Ну, хорошо. Я как раз сегодня в Лондоне. Сейчас я иду на встречу, но мы можем пересечься позже — выпьем кофе в Саут-Бэнк?
Спускаюсь на станцию «Энджел Тьюб», как обычно недоумевая, почему ступеньки движутся чуть быстрей, чем перила. На платформе полно народу; я прислоняюсь к стене, вдыхая жаркий запах пыли и горелой резины. Мне всегда было не по себе стоять на платформе в метро, где от малейшего толчка можно оказаться под надвигающимся поездом. Мы думаем, что пропасть между жизнью и смертью огромна, но здесь, на платформе, понимаешь: эта пропасть всего в один маленький шаг. И сегодня, пока я прижимаюсь спиной к гигантской схеме метро и нервно оглядываюсь по сторонам, не могу не думать о том, что в таком людном месте достаточно небольшого толчка. Одно короткое сильное движение рукой сзади — никто даже не заметит.
Доехав до своей станции, спешно пробираюсь через толпу людей, отчаянно стремясь вырваться из духоты и давки на свежий воздух. Я торопливо шагаю по мосту через Темзу, несущую внизу свои серо-зеленые воды с отблесками бегущих облаков. Платформы и поезда, мосты и реки — я все время нахожусь в одном шаге от гибели. От возможной смертельной опасности. Последние события только добавили остроты лезвию того меча, который всегда висел надо мной. Долгие годы оно маячило в миллиметрах от моей шеи, готовое в любой момент вонзиться в плоть.
Эстер уже ожидает меня у входа в «Фестивал-холл», ее пальто алым пятном выделяется на фоне монолитной стены здания. Мы неуверенно обнимаемся.
— Хочешь выпить кофе или пройдемся? — спрашивает она.
— Давай пройдемся. — Этот разговор лучше вести там, где мне не придется смотреть ей в глаза.
Сначала мы говорим о Софи, и я понимаю, что она в ужасе от случившегося, ей с трудом удается находить правильные слова. А что говорят, когда погибает человек, который сто лет назад превратил твою жизнь в ад? Потом я узнаю, что полицейские уже беседовали с Эстер, но собираются еще раз с ней встретиться в ближайшее время. И она разговаривала не с детективом-инспектором Рейнолдс, а с одним из ее подчиненных. На вечере выпускников Эстер не пересекалась с Софи, поэтому попала в конец списка свидетелей. А мне придется ехать завтра в Норвич, чтобы еще раз встретиться с Рейнолдс, и при мысли об этом у меня начинает сосать под ложечкой.
Некоторое время мы идем молча мимо высаженных в ряд по южному берегу деревьев с голыми ветками, выделяющимися на фоне холодного серого неба.
— В тот вечер после твоего ухода Лорна Сиксмит рассказала мне, что вы с Сэмом были женаты. — Эстер поворачивается ко мне, и я вижу, как ветер треплет ее волосы.
— Да, мы были женаты. — Я не отвожу взгляда от реки, всматриваясь в то, как она вспенивается на поворотах, выбрасывает брошенную бутылку на берег, покрытый галькой. Мне все еще больно вспоминать о временах, когда мы были вместе. И эта боль словно путы: чем больше силишься освободиться, тем больней.
— Почему ты не сказала мне об этом? — спрашивает она.
— Не знаю… Наверное, считала, что ты и так в курсе. Я вообще стараюсь об этом не говорить, — односложно отвечаю я.
— Как это произошло? — Поняв, что в ее голосе немного больше удивления и любопытства, чем позволяют приличия, она поясняет: — Я хочу сказать, я бы ни за что не подумала. Знаю, что в школе он тебе нравился, но…
— Ты считала, что он мне не пара? — Я не против. Я сама так всегда думала.
— Ну, не совсем. Но как вы вообще сошлись? Твои родители переехали из Шарн-Бей, когда ты поступила в университет, так ведь?
— Да. Я долгое время не видела Сэма. Мы столкнулись в Лондоне уже после университета, нам было по двадцать пять — двадцать шесть.
Я до сих пор ощущаю тот захватывающий момент, когда в полутьме паба в Клэпхеме я обернулась к своей подруге Люси с вопросом, что она будет пить, и встретила взгляд этих голубых глаз — они были так же близко, как и в тот вечер на выпускном балу. Естественно, я его тут же узнала, хотя он не сразу понял, кто перед ним. А когда до него дошло, был искренне рад меня видеть: загреб в объятия, потом усадил напротив и принялся рассматривать мое лицо и смеяться от удивления и восхищения.
Весь вечер мы провели вместе; это был один из тех волшебных вечеров, которые должны длиться бесконечно. В воздухе повисло дневное тепло, мы сидели нога к ноге в пивном дворике, пили и обменивались историями. В толпе мы были одни. Люси и все остальные мои и его друзья куда-то отдалились, так что, когда паб закрывался, мы стояли на улице вдвоем. Он наклонился, чтобы поцеловать меня, внутри у меня все поплыло; я притянула его к себе, мои руки цепляли и тянули его волосы. А он обнимал меня так крепко, что я едва могла дышать. Я ухватилась обеими руками за этот, второй шанс на счастье быть с ним, и, хотя это стоило мне усилий, удерживала его на протяжении пятнадцати лет. Пока не настал тот день, два года назад, когда я обнаружила у него в телефоне сообщение, которого там не должно было быть, и все мое счастье не просыпалось, как песок сквозь пальцы.
— И вы поженились?
— Да.
Кажется несправедливым уложить пятнадцать лет моей жизни в такой короткий ответ, но даже если бы я и захотела, не смогла бы подобрать слова, чтобы поведать Эстер о том возбуждении, которое я испытывала с ним, о том, как он стал всем для меня, по крайней мере до момента рождения Генри, и какую боль он мне причинил.
— А твой мальчик… Сэм его отец?
— Да.
Из тех отцов, что подбрасывают сына в воздух, но не желают подтирать за ним рвоту с пола.
— Так ты думаешь, что это был тот тип, с которым пришла Софи? — спрашивает она, видя, что я не собираюсь вдаваться в подробности. — Он это сделал? Ты ведь разговаривала с ним?
— Мы немного поболтали, и все. — Я стараюсь, чтобы это не прозвучало как оправдание. — Мне он показался приятным. Не могу представить, что он способен на такое. Хотя я никого не могу представить на месте убийцы, но ведь кто-то же это сделал? Неожиданно начинаешь понимать, что все эти жуткие вещи, о которых сообщают в новостях, происходят с такими же, как мы, обычными людьми. Они ничем не отличались от нас, они просто жили, занимались своими делами, пока все не перевернулось с ног на голову.
— А как Мэтт Льюис? — интересуется она. — Он всегда был неравнодушен к Софи.
Учитывая, что Эстер не входила в нашу компанию, она весьма недурно информирована.
— Ну да, он за ней увивался, но вряд ли это повод, чтобы убить ее через двадцать семь лет.
— Пожалуй, да. Ты же не считаешь, — она колеблется, — что твой запрос на «Фейсбуке», подарки на день рождения…