Первый поцелуй (ЛП)

– Вы можете обнаружить, – сказала Тилли, сердито и довольно высокомерно взглянув на него – что, если она умна, а вы ведь выдвинули именно такое требование…

Питер кивнул, любезно разрешая ей продолжить.

– …то ее доброта будет зависеть от вас самого. Относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе.

– Можете не сомневаться, – прошептал Питер, – я буду очень добр со своей женой.

– Вы уверены? – прошептала девушка.

И внезапно Питер осознал, насколько близко она стоит. Питер не знал, как это произошло, кто из них шагнул навстречу другому, но сейчас расстояние между ними сократилось вдвое. Тилли находилась близко, слишком близко. Питер мог видеть каждую веснушку на ее носу, каждую вспышку мерцающего света факелов в ее волосах. Огненно–рыжие локоны девушки были уложены в изящную прическу, но несколько прядей были оставлены свободными и вились вокруг ее лица.

У нее вьющиеся волосы, догадался Питер. Он не знал этого. Казалось невероятным, что нечто столь существенное так долго оставалось для него неизвестным, но никогда раньше Питер не видел ее такой. Волосы Тилли всегда были безукоризненно зачесаны назад, каждая прядь на своем месте.

До сих пор. И он не смог удержаться, вообразив себе, что в какой–то мере это было сделано для него.

– На кого она похожа?

– Кто? – растерянно спросил Питер, размышлявший в этот момент, а что случится, если он потянет за один из этих завитков, похожих на упругий и мягкий штопор.

– Ваша жена, – ответила Тилли. Веселая игра добавила в ее голос музыкальности.

– Я не знаю, – сказал Питер. – Я еще не встретил ее.

– Нет?

Он покачал головой. Он практически не мог говорить.

– Но чего–то же вы хотите? – Теперь ее голос стал мягким. Тилли коснулась его рукава своим указательным пальцем, проведя им по ткани сюртука от локтя до запястья. – У вас, конечно же, имеются какие–то определенные предпочтения.

– Тилли, – оглядевшись вокруг, хрипло произнес Питер. Ее прикосновение сквозь ткань сюртука обжигало. В патио никого не было, но это вовсе не означало, что им никто не помешает.

– Волосы темные? – шептала она. – Или светлые?

– Тилли…

– Рыжие?

Больше Питер не мог этого вынести. Он был героем войны, храбро сражался и убил бесчисленное множество французских солдат, не раз рисковал своей жизнью, чтобы оттащить раненного соотечественника с линии огня. И все же у него не было защиты от этой хрупкой девушки, ее мелодичного голоса и кокетливых слов. Его силы были на исходе, не существовало больше никаких крепостных валов или стен, никакой последней защиты против его собственного желания.

Притянув девушку к себе, Питер развернулся с нею, двигаясь до тех пор, пока они не оказались скрытыми за колонной.

– Вы не должны давить на меня, Тилли.

– Ничего не могу с собой поделать, – ответила она.

И он не мог. Его губы нашли ее и приникли в поцелуе.

Питер целовал ее, понимая, что ему никогда не будет этого достаточно. Целовал, зная, что никогда не сможет претендовать на большее.

Он целовал ее так, чтобы испортить для всех остальных мужчин, оставив свою метку. Так, чтобы когда ее отец, наконец, выдаст ее замуж за кого–то другого, у Тилли осталась бы память об этом поцелуе, и воспоминания о нем не давали ей покоя до ее последнего дня на этой земле.

Это было жестоко, эгоистично, но Питер не мог ничего с собой поделать. Где–то глубоко в душе Питер знал, что она была его. Уверенность в том, что его естественное, на уровне инстинктов, знание – ничто для высшего общества, убивала надежнее ножа в спину.

Она вздохнула около его рта, мягкий хныкающий звук, который, подобно пламени, прожег его насквозь.

– Тилли, Тилли, – шептал Питер, скользя руками по ее соблазнительным изгибам. Обхватив руками ее ягодицы, он яростно прижал девушку к себе, к своему твердому и напряженному естеству, словно пытаясь поставить на ней свою метку через толстый слой одежды.

– Питер! – с трудом выдохнула девушка, но он заставил ее замолчать новым поцелуем. Тилли извивалась в его руках, ее тело отвечало на его бешеную атаку. С каждым движением ее тело прижималось все ближе, а его желание становилось все сильнее, пока Питеру не показалось, что он сейчас взорвется.

Он должен остановиться. Он должен был остановиться. И все же он не мог.

В глубине души он понимал, что, возможно, больше никогда не сможет прикоснуться к этим губам. И был не готов прервать поцелуй. Не сейчас. Еще нет, ведь она может узнать больше о его прикосновениях.

– Я хочу вас, – хриплым от желания голосом выдохнул Питер. – Никогда не сомневайтесь в этом, Тилли. Вы нужны мне, как вода, как воздух. Вы нужны мне больше чем все это, и…

Тут голос подвел его. У него не осталось слов. Единственное, на что он был сейчас способен, – это смотреть на нее. Пристально вглядевшись в ее глаза, он задрожал, увидев в них отражение своего собственного желания. Дыхание вырывалось из ее груди короткими всхлипами. Коснувшись его губ одним пальцем, Тилли прошептала:

– Что вы сделали?

Его брови приподнялись в немом вопросе.

– Со мной, – пояснила она. – Что вы сделали со мной?

Питер не мог ответить. Сделать это, означало бы облечь в слова свои безнадежные мечты. Поэтому все, что ему удалось произнести, было:

– Тилли.

– Не говорите мне, что этого не должно было произойти, – прошептала она.

Он и не сказал. Не мог. Питер знал, что это правда, но не мог заставить себя сожалеть о поцелуе. Может быть позже, когда он будет лежать в постели, сгорая от неудовлетворенного желания, но не сейчас, когда она так близка, когда ее аромат и страсть сводят с ума.

– Тилли, – вновь повторил Питер. Казалось, что это единственное слово, которое способны произнести его губы.

Тилли открыла рот, чтобы заговорить, но тут послышался звук, оповещающий о чьем–то приближении, и они поняли, что больше не одни в патио. Тогда сработали защитные инстинкты Питера и, потянув Тилли еще дальше за колонну, он прижал палец к своим губам, призывая к молчанию.

Это был, понял Питер, лорд Истерли, споривший приглушенным голосом со своей женой, которую, по имеющимся у Питера сведениям, он покинул при таинственных обстоятельствах приблизительно двенадцать лет назад. Лорд Истерли и его супруга были весьма увлечены своей собственной драмой, и Питер с надеждой подумал, что они могут не заметить того, что у них имеются слушатели. Он отступил назад, пытаясь еще глубже скрыться в тени, но тут…

– Ой!

Он наступил Тилли на ногу. Проклятье.

Виконт и виконтесса резко обернулись, их глаза расширились, когда они поняли, что были не одни.

– Добрый вечер, – храбро приветствовал их Питер, понимая, что у него, похоже, нет иного выбора, кроме как держаться весьма вызывающе.

– Э–э, прекрасная погода, – произнес лорд Истерли.

– В самом деле, – подтвердил Питер, и почти одновременно раздался радостный возглас Тилли:

– О, да!

– Леди Матильда, – удивилась супруга лорда Истерли. Эта высокая, белокурая леди принадлежала к тому типу женщин, которые всегда выглядят весьма элегантно, но сегодня вечером она казалась возбужденной.

– Леди Истерли, – ответила Тилли. – Как поживаете?

– Очень хорошо, спасибо. А вы?

– Прекрасно, спасибо. Я всего лишь слегка, э–э, перегрелась. – Тилли взмахнула рукой, словно пытаясь указать на прохладный вечерний воздух. – Я подумала, что немного свежего воздуха мне не повредит.

– Действительно, – сказала леди Истерли. – Мы почувствовали то же самое.

Ее муж что–то проворчал, соглашаясь.

– Э–э, Истерли, – сказал Питер, прерывая неловкую светскую беседу двух леди, – я должен кое о чем вас предупредить.

Лорд Истерли вопросительно наклонил голову.

– Леди Нили публично обвинила вас в воровстве.

– Что? – возмутилась леди Истерли.

– Публично? – прервал дальнейшие восклицания своей жены лорд Истерли.

Питер коротко кивнул.

– Боюсь, что весьма недвусмысленно.