Дивный Мир Будущего

Ему уже не уклониться, да и на блок времени нет! Почти вижу, как нога врезается в плоть, почти предвкушаю победный удар!

Кирк лишь чуть опускает подбородок.

Ступня врезается в челюсть, разряжая запасенную мощь совсем не туда, куда планировалось. Да, это сильный смачный шлепок по лицевой кости. Но и не более того. Таким не убить, даже серьезно не огорошить! Гаусс лишь чуть заметно морщится, стряхивая пыль с физиономии.

Ответный удар прилетает настолько неожиданно, что я замечаю его только в самый последний момент. Не успеваю рыпнуться, только внутренне сжимаюсь, выставляя, насколько возможно, силовой заслон.

Кулачище попадает в височную кость; я отлетаю, на этот раз совсем недалеко. И подняться больше не получается. Все тело саднит, руки и ноги наливаются свинцом, голова разрывается от боли и отчаяния.

Наконец-то я принимаю горькую истину: мне не победить. Это невозможно физически. Десятилетний мальчик никогда не побьет огромного дядьку, если тот, конечно, вдруг сам не уснет…

Эта мысль пронзает мозг, не позволяя сознанию отключаться. Сон, смерть, разум… Что-то такое я уже слышал! Кажется, Рэдклиф говорил нечто вроде «…Кирк слишком верит в физическую мощь и слишком недооценивает силу разума…»

Разум, разум… Что он имел ввиду? Какой толк в том, что я умнее? Разве это поможет сразить врага в драке?

Или тут что-то другое? Разум, как личность. Не набор бессвязных знаний и не банальная способность рассуждать, а нечто гораздо большее… Совокупность воли, духа и несгибаемого характера!

Усталость наваливается черной пеленой, глаза закрываются, ощущение материального тела уходит. Перед внутренним взором только сгусток пламени; шар, размером со среднее яблоко, висящий где-то в районе головы. Тянусь к нему из последних сил, стараюсь дотронуться хотя бы кончиком мысленного пальца. Чудовищным напряжением духа буквально выбрасываю сгусток собственного «я» по направлению к огненной субстанции.

Есть касание! Ощущаю волну неудержимого жара, омывающего с головы до ног, в мгновение ока изгоняющего боль и неприятные эмоции. Странное чувство мощного жжения, граничащее со сладострастной мукой, разливается по организму. В то же время отстраненно замечаю, что дух будто вышел из тела, я больше не един — разделен на составляющие!

Открываю глаза и вижу себя со стороны. Избитое израненное детское тельце скукожилось на стальном настиле, едва сохраняя остатки жизни. Кажется, каждый вздох может стать для него последним; каждое биение сердца дается с неимоверным трудом.

Но я не согласен. Еще рано. Еще не все!

— Живи! — приказываю распростертому куску мяса.

Тело вздрагивает и наполняется новой силой. Откуда она приходит — не ведаю! Кажется, сам окружающий мир делится энергией с куском умирающей плоти, отгоняя смерть, давая шанс на продолжение. Рваное дыхание успокаивается, пульс обретает надежность и размеренность, боль отступает, сменяясь всего лишь легким недомоганием.

Громадная тень падает на оживающего ребенка. Кирк все еще надвигается, спешит прикончить ненавистного мелкого противника. Вижу его движения, как во сне, словно мужчина продирается сквозь плотную завесу мрака. Лишь в лысой голове бандита тлеет крошечный огонек, чуть больше мелкой косточки.

И я уже знаю, что делать. Усилием воли направляю пламя к макушке Гаусса; горящий шар с натугой сминает сопротивление слабого разума. Щедро опаляю тело врага духовным огнем, а потом, собрав остатки мощи в кулак, отдаю одну-единственную команду:

— Умри!

Открываю глаза ровно в тот момент, когда бездыханное тело Кирка касается пола. До ушей долетает стук падения, чувствую даже слабое сотрясение платформы. Сколько же заняла вся наша битва, включая мой опыт внетелесного существования? Две-три секунды? Пять?

Время возвращается к привычному ритму; чувствую жестокую усталость и еще больше — духовное опустошение. Сердце сжимается, стоит только вспомнить о горькой невосполнимой утрате. Анну уже не вернешь, она ушла… Остается надеяться, что, воскреснув через год, девушка окажется рядом, а не за тридевять земель…

Вяло поднимаюсь на ноги. Тело слушается на удивление удовлетворительно; движения хоть и с трудом, но все же удаются. Настороженно обхожу мертвое тело Гаусса — на нем ни царапины.

Что же произошло? Как такое возможно? Я просто приказал врагу умереть, и головорез… послушался?

А что, так можно было?!

К чему тогда вообще бессмысленное размахивание кулаками? Оружие? Боевые искусства? Не проще ли управлять разумом противника, отдавать команды напрямую его мозгу?

— Телепатия, телекинез, эмпатия и суггестия — все это далеко за пределами возможностей обычных индивидов, — произносит Нимфа внутри головы, — Они доступны лишь лучшим продвинутым адептам, специализирующимся в данной области.

Похоже, я мыслил так громко, что ИскИн счет нужным ответить…

— Так почему же тогда у меня получилось?!

— Латентный навык, — без особой уверенности предполагает нейросеть, — Неосознанное применение в момент наивысшего эмоционального и физического напряжения…

Ошарашенно смотрю вниз: драка там все еще продолжается. Противники расцепились и теперь медленно кружат друг вокруг друга.

Рэдклиф выглядит помятым, но не более того: на нем ни царапины, ни синяка. Киборг стоит на одном месте, нечеловечески плавным движением поворачиваясь вокруг оси. На мгновение мне кажется, что он подволакивает левую, живую ногу, но в следующую секунду мужчина наступает на конечность как ни в чем ни бывало.

Нэш крадется мимо противника, как зверь, выискивающий слабое место врага. Ноги парня согнуты, он заряжен, как сжатая до предела пружина; руки болтаются перед грудью, пальцы напоминают когти хищника. Лицо Августа целиком в крови; зрелище жуткое и отталкивающее, хоть бойцу красная маска, похоже, совсем не мешает. Он явно не намерен отступать, готовит новый прыжок, ждет только удобного момента.

Шагаю мимо окровавленного тела девушки, взгляд невольно пробегает по бледному лицу Анны. Останавливаться нет сил: иначе я просто расклеюсь, развалюсь на запчасти. Проглотив ледяной комок из печали и горечи, отвожу взор. Время хоронить погибших придет совсем скоро.

Эх, Нэш, что же ты натворил?! Скольких жизней и мучений стоило твое промедление? Если бы ты не валялся в наркотическом угаре, можно было бы спасти Анну, выручить Франко и Голиафа. А к чему сейчас эта нелепая, никому не нужная схватка с Рэдклифом? Мне кажется, киборг не горит желанием участвовать в поединке, он просто защищает свою шкуру. Только Август, похоже, ополоумел и, ведомый чувством слепой мести — мнимой или истинной, не важно — не видит ничего другого, кроме «кровного» врага.

Со всей возможной в данный момент скоростью подхожу к бомбе; ноги подгибаются, обессиленно опускаюсь на корточки. Впиваюсь взглядом во взрывное устройство, оглядывая его со всех сторон.

Передо мной большой увесистый стальной ящик прямоугольной формы. На нем нет ни ручек, ни лючков, ни дверок, ни отверстий. Единственное, что нарушает идеально ровную плоскость — короткий ряд небольших индикаторов, большая часть из которых горит красным. Что это означает — догадаться не трудно: очевидно, аналоговый указатель на близость взрыва.

Как активируется бомба? Можно ли отменить взрыв? Вопросы крутятся в голове, и ни на один не могу найти ответа. В стальном ящике не предусмотрено ни единой кнопки, отсутствуют хоть какие-то органы управления.

Вполне возможно, взрывное устройство управляется дистанционно. Точно также его можно и деактивировать. Но, не зная кода, не имея соответствующих устройств и передатчиков, надеяться на успех не приходится. Остается только молиться всем существующим или выдуманным богам.

А где же те, кто реально может помочь? Двое сильномогучих заняты выяснением отношений между собой, и их, боюсь, от этого занятия не оторвать. Где же Немезида? Где хваленый Социальный Комитет? Почему разбираться с опасностью приходится мне? Тому, кто меньше всего для этого приспособлен и пригоден!