Дивный Мир Будущего

Лицо заключенного искажено безумной гримасой, где невозможно заметить и следа разума; глаза тускло тлеют испуганным равнодушием. Вот же черт! Неужели это и есть последствия принудительного низведения? Кто мог так серьезно «поработать» над убийцей? Или он изначально был слегка не в себе?

— Диего Хост! — стальным тоном произносит Нэш.

Он наконец-то оторвался от созерцания планшета и теперь неотрывно буравит взором жалкого заключенного. В словах Августа нет вопроса: и так предельно понятно, кто перед нами. Нет в тоне и ненависти, ибо ненавидеть подобное убожество попросту бессмысленно. Окрик служит лишь одной цели: привлечь рассеянное внимание ущербного.

— Хорст! — с дебильной улыбкой кивает заключенный.

Он стоит, как болванчик, продолжая пыриться и кивать с неумолимо отвратной физиономией. Чувствую невольно подступающую тошноту. Страшно представить, что за дикая мозгодробительная технология позволяет переделать разумного человека вот в «это».

— Помнишь ее? — повелительно спрашивает Август.

По мановению руки в воздухе появляется прозрачная, но хорошо различимая голограмма: прекрасная улыбающаяся Мари игриво подмигивает неведомому собеседнику. Голова и плечи девушки видны так хорошо, будто она сейчас вместе с нами, в этой убогой вонючей камере.

Заключенный испуганно отступает, но бежать ему некуда. По комнате разливается властная сила, в воздухе зреет нечто грозное, и я понимаю — бедолаге не отвертеться от ответа. Нэш давит настолько явно, что меня самого подмывает вмешаться в диалог. Сдерживаюсь с превеликим трудом.

— Знаешь, кто это? — повторяет парень.

Диего продолжает кивать, только теперь вместо улыбки на физиономии убийцы расплывается страх.

— Это… это… это… — шепчет мужчина, и внезапно делает колющий жест ладонью, протыкая светящееся изображение, — Чик!

Голограмма Мари исчезает, у меня внутри вдруг все обрывается. Я с определенностью понимаю: бедолага только что подписал себе смертный приговор! Судя по тому, как дрогнул взгляд Августа, так просто он отсюда уже не уйдет…

— Кто тебя нанял? — суровость Нэша начинает зашкаливать.

Заключенный верещит, как припадочный, да с ним и на самом деле случается нечто вроде приступа. Все тело дрожит, голова болтается теперь не в вертикальной, а в горизонтальной плоскости; руки мечутся вверх-вниз, как лопасти вентилятора.

— Нельзя… — с ужасом бормочет Хорст, — Нельзя… нельзя…

— Кто!? — ревет Август, угрожающе надвигаясь на мужчину.

Диего пытается спрятаться, но в крохотной каморке для этого не слишком много возможностей. Упершись в стену, он со страхом смотрит на приближающегося парня.

Нэш хватает руку убийцы, моментально вывернув ее под неправильным углом. Бедолага вопит от боли; я с удивлением замечаю, как кожа заключенного покрывается волдырями и лопается, словно под действием сильных химикатов. Ощущения, должно быть, адские; Хорст заходится в крике, надрывая горло и изо всех сил стараясь вырваться. Но тщетно.

— Кто!?

На этот раз убийца не может не ответить. Нэш, оказывается, умеет причинять боль, если захочет, а сейчас как раз такой случай. Воля Диего сломлена, разум помрачен, самосознание растоптано и уничтожено. Человек превращается в аморфное беспозвоночное.

— Большой человек! — вопит Хорст, переходя в ультразвук, — Уже не человек!

Его крик повторяется раз за разом, будто зацикленная аудиозапись; измученный заключенный впадает в прострацию, явственно потеряв грань между ужасной реальностью и еще более страшным бредом. Похоже, ничего более вразумительного от бедолаги уже не добиться.

— Значит, все-таки киборг… — удовлетворенно кивает Август.

Взмах ладонью, настолько быстрый, что я с трудом различаю движение. Голова убийцы резко откидывается назад, шея издает отвратительный хруст, глаза удивленно закатываются. Вздрогнув в последней конвульсии, мертвое тело падает на испачканный пол. Диего Хорст умирает быстро и практически безболезненно. Что ждет его через год? После перерождения? Уж не эта ли самая камера?

Смотрю на мертвеца с брезгливым сочувствием. В голове вдруг всплывает собственная фраза, сказанная совсем недавно: «Мы не мучаем и не убиваем людей!»

Какая ирония судьбы: оказывается, Нэш вполне способен и на первое, и на второе. И ничуть не гнушается собственными умениями. Как ни крути, а в этом Рэдклиф оказался прав. Может ли быть такое, что он недалек от истины и в прочих высказываниях?

— Уходим! — повелительно бросает Август, со спокойной душой отворачиваясь от покойника.

Быстро следую за напарником, и меня не оставляет чувство горькой невосполнимой утраты. Исчезла не вещь и не человек; я потерял веру, а это, как выяснилось, печальнее всего.

Выйти из здания оказывается даже проще, чем попасть внутрь. Без всяких препятствий проходим тем же самым маршрутом, молча поднимаемся в лифте, со спокойными физиономиями пересекаем просторный холл. Дверь выпускает на улицу, скорым шагом сбегаем по лестнице. Вот и конец быстротечной, наполовину импровизированной операции.

— Вот видишь, все отлично! — констатирует Нэш, а потом тихо добавляет, глядя куда-то в сторону, — Ты даже не понадобился…

Не понимаю последнюю фразу, но переспросить некогда. Август уже шагает прочь, на полном ходу пересекая проспект; я спешу следом, едва не срываясь на бег. В этот момент в голове рождается знакомый голос.

— Здравствуйте, Тей! Перезагрузка завершена. Приношу извинения за доставленные неудобства. Отчет о сбое уже изучается, и в ближайшее время ошибка будет исправлена. Надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество!

Перед глазами появляется привычный интерфейс дополненной реальности, мир расцветает новыми красками. Сдержанно приветствую Нимфу, сам же смотрю в стремительно удаляющуюся спину Нэша, стараясь тщательно обдумать все случившееся.

А ведь действительно: зачем Август брал меня с собой? Парень легко мог проделать все то же самое самостоятельно, без лишних глаз и ушей, без нервотрепки и уговоров. Ничем особым я ему не помог, разве что двери открывал. Но уж с этой проблемой, я уверен, Август справился бы и сам!

Значит, дело не в том, что случилось. А в том, что могло произойти. Если бы проникновение выдалось не таким гладким. Если бы нас ждала более подготовленная охрана. Если бы нейросеть заработала раньше, чем операция закончилась. Если бы… мы попались!

Так что он планировал? Оставить меня внутри? Как наживку, как приманку? Ведь в любом преступлении должен быть виновный, а тут — вот, пожалуйста: сразу готовый кандидат для наказания. Молодой, зеленый, наивный, ничего толком не умеющий и особой пользы не приносящий. Да к тому же еще и конкурент на любовном поприще…

А главное, если вдуматься, чего мы добились этой вылазкой? Что узнали?

Диего Хорст убил Мари. Это и так было известно достоверно, Немезида не стала бы врать.

Он действовал не самостоятельно, а по чьему-то наущению. Август уверен, что здесь замешан Коулман и его банда, но так ли?

«Большой человек» — вроде бы указывает на высокий ранг заказчика. Или речь идет всего лишь о размерах? По сравнению с хрупким убийцей, любой среднестатистический рослый парень уже будет казаться большим.

«Уже не человек» — значит киборг? Вроде бы похоже, но на самом деле… Эти слова полоумного можно трактовать и так, и этак!

Если принять, как факт, что мифический «большой человек» значительно превосходит Хорста по социальной лестнице, то его мощь и умения могут быть таковы, что покажутся просто божественными. Тогда фраза «уже не человек» приобретает смысл «герой-полубог»!

Таким образом, с одинаковой вероятностью за убийством может стоять как внушительный киборг, так и вообще любой высокоуровневый индивид. Впрочем, за этими рассуждениями теряется ответ на второй важный вопрос: зачем?

Если Рэдклиф мог убить девушку ради мести или для того, чтобы ослабить конкурирующую организацию, то зачем это кому-то другому? Чем смерть Мари поможет вообще хоть кому-то?