Страница 7 из 8
— Да, — согласился дядя, вспомнив что-то личное и очень давнее. Из детства. — Я в курсе. Есть такие младшие сёстры, с которыми приходится сидеть вместо футбола во дворе. Тебе гулять хочется или хотя бы в телевизор уткнуться, а тут она. “Ералаш” смотрела? Помнишь серию про то, как старший брат с психу вылил тарелку супа на голову младшему? То вермишель ему длинная, то суп горячий, то холодный.
— Ты только компот не выливай, — процитировала я и улыбнулась. — Компот я буду.
— Вот в яблочко, — вздохнул Меркулов. — Один-в-один я и твоя мать. А теперь такое... Ладно, выкрутимся. Поехали.
Садилась я к нему в джип уже с лёгким сердцем и совсем другим настроением.
На следующий день я решила одеться попроще и чуть более стандартно. Как там было в положении о дресскоде? Чёрный верх, белый низ? Нет, кажется, наоборот, но не суть. Я вытащила из шкафа белое кружевное платье. Слишком прозрачное и откровенное, чтобы носить только его. А поверх надела чёрную тунику с подолом, обрезанным по косой линии. Монохромный образ как он есть. Должно прокатить, но скучно ведь. Ладно, покрутившись перед зеркалом пять минут, я сдалась. Повязала на шею яркий платок. Волосы бы ещё покрасить а-ля Мальвина, но в “Арт-Строе” точно не поймут.
Матери я соврала, что записала её сегодня на приём к врачу. Отчасти нам повезло. Денег на частную клинику не было, а в учреждениях бесплатной медицины до сих пор велось бумажное делопроизводство. Анализы подклеивались в карточку. Саму карточку нужно было взять в регистратуре и самостоятельно принести к врачу. Я рассчитывала сфотографировать нужные страницы, пока мама будет в туалете. А она туда обязательно пойдёт из-за особенностей самочувствия.
— Уф-ф-ф, как бы теперь отпроситься на пару часов? — простонала я, разглядывая в мониторе забракованный проект индийских подушек.
Выдав порцию негатива вчера, сегодня Марина Эдуардовна старательно меня игнорировала. Ходила из кабинета в кабинет мимо моей каморки и ни разу не заглянула. Меня даже посетила идиотская мысль бросить ей под ноги кожуру от банана. Ну, чтобы она смачно на ней поскользнулась, упала, а я, высунув нос из коморки, с состраданием в голосе спросила бы: “Вы не ушиблись? О, кстати, а можно мне в больницу отлучиться?”
Оскар мне за сообразительность, да! В номинации “лучший сценарий”. Но ничего умнее не придумывалось. Я вся извелась и почти взвыла, когда в дверь постучал Паша.
— Такос, такос, такос, такос, — напевал он слова очередного хита Little Big, — такос, такос, бурито, бурито.
— Пицца, — подхватила я тоненьком голоском, — карри, суши, бо-о-о-орщ.
— Пошли обедать, — расплылся в улыбке полиграфист, — хватит киснуть над работой.
— Не могу. Мне нужно в больницу, а я не знаю, как отпроситься у начальницы.
— У Зарецкой-то? — Паша сегодня был в бирюзовой рубашке и белых джинсах. То есть с дресскодом я всё-таки угадала. — Даже не надейся. Сердце её двулико, сверху оно набито...
— Мягкой травой, — подпевала я шедевру Агаты Кристи, — а снизу каменное-каменное дно. Интересное у тебя настроение. Певческое. Делаешь рекламу для караоке-бара?
— Если бы, — расхохотался он. — Не предлагают. Уж я добавил бы строгого стиля в их многоцветную безвкусицу. Но мы отвлекаемся от Марины Эдуардовны. В прошлом году она никого из сотрудников на первое сентября не отпустила. “Работы много, а это не государственный выходной”. Мне лично было всё равно, а у Ольги дочь в первый класс пошла. Без мамы.
— Да уж, — скривилась я. — Прям офисная Малефисента.
— Хуже, — поддакнул Паша и задержался взглядом на моём мониторе. — Баба Яга, которая всегда против. Упс, а это что?
— Где? — не поняла я.
— Ну вот же. Кто тебе фотографии делал? Где ты нашла такое чудо с оригинальным взглядом на композицию?
— Швея принты прислала, — смущённо призналась я. — От производителя. Там как раз подушки были. Ну я и намиксовала, что мне надо. Сильно плохо, да?
— Ужасно, — полиграфист развернул к себе монитор и нервно сдул кудряшку со лба. — С такой картинкой их даже даром не возьмут. Ненавижу, когда экономят на визуале.
“Дёшево, — вспыхнуло у меня в мозгу. — Именно на это ругался Давыдов”.
— Слушай, Паш, а как сделать, чтобы было дорого? В смысле выглядело дорого и хорошо?
— Уже никак, — отрезал он. — Переснять фотосессию. Ну или вырезать саму ткань, обработать её и вставить в интерьерный мокап.
“Твою ж натурщицу, — мысленно выругалась я. — Мокап!”
— Паша, ты — гений! Я сейчас клипарта накачаю с беседками посимпатичнее, вставлю туда визуализацию из проекта и сверху налеплю своих подушек. А то директор запретил показывать прежнюю версию заказчику.
— Царедворскому-то? — парень сдвинул ухоженные брови. — Тому вообще надо, чтоб “лухари” было. Иначе даже не посмотрит. Марьяна от него рыдала. Пятнадцать раз переделывала, а потом вернула самый первый вариант и услышала: “Ну вот же! То, что надо. А сразу так сделать не могли?”
— Да, стандартная фишка, — развеселилась я. — Клиенты её любят. Спасибо, Паш, я посижу над проектом. Вечером, наверное, сейчас придётся на прогул нарываться.
— Больница же, — кивнул он и задумался. — А перенести нельзя?
— Нет, — мотнула я головой, не успев сообразить, на какую степень откровенности могу пойти. — Маму веду к онкологу. Там каждый день на счету. Без записи ломимся. Внаглую.
— Сочувствую, — ответил Паша и вдруг распрямился, как пружина. — Знаешь, что? А дуй-ка ты в больницу. Прямо сейчас, ага. От Марины я тебя прикрою. Создадим эффект присутствия. Оставим включенный компьютер, небрежно бросим твой шарф на спинку кресла. Типа на минутку вышла в туалет и скоро вернёшься. Бумаги ещё нужно разбросать, начеркать в них цифр и непонятных слов. Ручки чтоб лежали, карандаши.
— Нет, ты точно гений, — я чуть не задохнулась от избытка чувств. — Спасибо, спасибо, спасибо!
— Беги, давай, — кивнул он на дверь. — Шарф оставь.
Я всё-таки чмокнула его в щеку, разбросала вещи на столе и сбежала из офиса “Арт-Строя”.
Давыдов любил спокойные рутинные дни. Когда расписание никто авралами не ломает, встречи идут одна за другой и есть возможность спокойно поработать над каким-нибудь проектом. А то закрутился он последнее время в управленческом колесе, времени на творчество почти не осталось.
“Сергей Геннадьевич, — в мессенджер пришло сообщение от Павла. — Есть новости. Могу зайти?”
Директор “Арт-Строя” набрал ему в ответ: “Давай, жду”, и закрыл ежедневник с рабочими пометками. Об Алине Василевской хотелось узнать побольше. Вчера вечером, вернувшись домой, он набрал в поисковике “наше вам с кисточкой”. Собирался задним числом уточнить, не соврал ли он, пересказывая историю с парикмахерами, и смеялся минут пять. Буквально не мог остановиться. Таких совпадений с огурцами нарочно не придумаешь. Потрясающее создавалось настроение и почему-то девушка никак не шла из головы. Забавная, симпатичная и руки у неё красивые. Ладошки маленькие, пальцы аккуратные. Когда волосы поправляла, будто струны на арфе перебирала.
— Тьфу, — сплюнул Сергей. — По Щелкунчику соскучился? Вступление к вальсу цветов покоя не давало?
Да, партия арфы там была великолепная. Жаль, сходить в театр не с кем. Глядя на офисных красавиц, вспоминался Шнуров с его “На лабутенах-нах”. Никакой тяги к искусству. Одно желание выгулять новые шмотки и брендовую сумочку.
— День добрый, — Павел, широко улыбаясь, ворвался в кабинет.
— Присаживайся, — Давыдов кивнул на стул. — Шпион внештатный. Всевидящее око “Арт-Строя”. Нарыл что-нибудь?
Жутко не хотелось, чтобы милая Алина Василевская плела козни по поручению дяди. Не вязалось с её образом.
— Да, кое-что есть, — Суворов уселся, слегка поддёрнув штанины модных джинс. — Сегодня она маму повела в больницу. Онкология. Судя по спешке, стадия уже серьёзная. Диагноз не знаю, сразу говорю. Врачебную тайну мне на второй день знакомства никто открывать не будет.