Страница 2 из 7
Утренняя смена начиналась не с работы, а с основательного перекура. Дым в курилке часто стоял стеной. Глаза порой щипало и хотелось быстрее покинуть узкое помещение…
– Так, что вы стоите? Принимайтесь за работу! Если что-то непонятно, то быстро же к мастеру подходите. Сейчас технолог придёт, будем разбираться, почему форзацы плывут!
В проходах цеха слышался голос Андрея Александровича. Наверное, никто не знал его должности. Здесь он появился недавно. Пришёл с городского молочного комбината. В типографии Андрей Александрович должен был наладить производственный процесс, оптимизировать и усовершенствовать его. Он ратовал за увеличение тиражей и качество продукции. Шли слухи, что и на молочном предприятии что-то подобное сделать пытался, но не получилось. Зная его прежнее место работы, люди прозвали его по-своему…
– Как надоел! Снова этот Молочник шумит. С утра пораньше, – сказал Виктор и затянулся сигаретой.
В открытую дверь курилки быстро вошёл человек в пиджаке, клетчатой рубашке и в брюках со стрелками. Он был невысокого роста, гладко выбритый. Волосы Молочник всегда укладывал направо…
– Господа, приветствую всех, но вы видели, сколько на часах времени? Вы десять минут назад должны были начать работу. Выбрасывайте свои смердящие окурки и по местам расходитесь!
Рабочие тушили сигареты и выходили из курилки.
– Давайте быстрее!.. Я скоро на стену объявление повешу. Штрафовать начну. Иногда буду внезапно появляться, и проверять, чем вы занимаетесь!
Молочник спешно вышел в коридор и споткнулся о колесо огромной тачки. Она напоминала массивный контейнер с высокими бортами. Внутри лежал типографский мусор – отходы производства. Тачка доверху была наполнена обрезками картона, бумаги, пустыми банками из-под клея…
– Где этот человек? Почему телега с вечера не вывезена? Уберите это немедленно!
Из угла цеха вышла фигура в чёрном старом пиджаке. На мужчине были надеты серые пыльные штаны с отвисшими коленками, а козырёк кепки напоминал крышу дома, потому что оказался, переломлен посередине. Лицо рабочего выглядело дряблым и измученным. Выпученные глаза часто моргали…
– Вы за это отвечаете? – и Молочник указал на телегу.
– Да, я, – пробубнил мужчина.
– Как вас зовут?
– Борис. Я…
– Учтите, не заставляйте меня ругаться. Я хочу, чтобы эта телега вывозилась с вечера. Мусор в цехе не должен скапливаться. Через десять минут приходит машина, вывозит отходы. Вы успеете за оставшееся время спустить вниз этот тарантас?
– Да, я всегда успевал…
– С вечера, теперь с вечера вывозите! Правила, распорядок, обязанности ваши будут меняться. Скоро…
Андрей Александрович снял нитку со своих брюк, выбросил её в телегу Бориса и быстрыми шагами отправился к выходу.
Несмотря на то, что Борис выглядел старым, в нём скрывалась недюжинная сила. Он с лёгкостью наваливался на тяжёлую тачку, и она вставала на два своих колеса. Рабочий всё время катал перед собой мусорный контейнер, толкал его за толстую дугообразную ручку. В движении телега издавала жалобные скулящие звуки. Окружающие сразу понимали – едет Бориска.
Неизвестно, кто прозвал его так. Сутулого рабочего никто не знал толком. Бориска был нелюдимым. Ни с кем не общался, редко смеялся в курилке над анекдотами. Он всё время слушал и вопросов не задавал. Когда обедает, где живёт – это оставалось тайной. Ходили слухи, что ночует Борис на территории издательского комплекса. Мужчину считали чудаком, но никто из работников типографии над ним не подтрунивал. Порой угощали сигаретами, а Бориска тихо бурчал: «Спасибо!»
Прошла половина календарной зимы. День уже прибавился, работать становилось веселее и несколько легче; появлялось предвесеннее настроение. Из огромных окон цеха был виден внутренний двор с голыми деревьями. С неба падали воздушные хлопья снега. Эту тишину прервал громкий голос Андрея Александровича. За дверями, в коридоре, слышалась известная фраза: «Уберите это немедленно! Где он снова? Почему обрезки картона у машины навалены? Бумажная лапша у гильотинного ножа горами лежит! Где уборщик?»
Вчера выдавали зарплату. В последние месяцы её задерживали. Могли частями платить. Дела у предприятия шли всё хуже. Метаморфозы Молочника по перестановке машин, увеличению дневной продуктивности и сокращения сроков изготовления, не приносили результатов. Люди быстро справлялись с поступающими в работу тиражами. Чтобы закрыть трудовую смену, рабочие хватались за непривычную деятельность: упаковывали книги, делали календари, трудились на других участках цеха. Предприятие нуждалось в новых и крупных заказах, а не в оптимизации рабочего процесса. Нужно было в ином направлении думать…
Спустя два дня, в широких коридорах цеха послышался скрип мусорного контейнера. Бориска останавливался у машин, собирал мешки с отходами и двигался дальше. Он выглядел отдохнувшим и весёлым…
– Так, так, – громко сказал Молочник, выйдя из курительного помещения, – где вас черти носят?!! Посмотрите кругом, вы думаете я не найду вам замену? Если получаете зарплату – извольте работать!
Бориска молча смотрел в сторону Молочника. Его глаза почти не моргали.
– Убирайте мусор, немедленно! – почти кричал Андрей Александрович. – Выполняйте свою работу!
– Я её делаю, – пробормотал Бориска, – здесь никто ещё не жаловался на меня. В мусоре не потонули. Вывожу по мере накопления. А вы человеком пробовали остаться? Что же вы кричите постоянно?
Собравшиеся зеваки слушали Бориса. Никто его не видел таким словоохотливым…
– Так, как вас там?.. Вы здесь больше не работаете! Я сейчас же доложу о ваших проступках руководству!
Молочник только повернулся, чтобы направиться к выходу, как в это мгновение на него обрушился дождь из бумажной лапши. Андрей Александрович замер. Типографские отходы зацепились за уши, свисали с плеч. Молочник посмотрел на Бориску и со злостью выдавил: «Ты уволен! С этого момента ты здесь не работаешь!»
– Меня не уволили, я сам ушёл!
Борис выбросил чёрный полиэтиленовый пакет в контейнер на колёсах и зашагал прочь…
Спустя полгода издательский дом обанкротился. Многое из имущества было распродано с молотка, рабочие предприятия искали трудоустройства в ином месте. Я часто вспоминал о былых буднях, когда проезжал мимо знакомого крыльца. Перед глазами возникали лица друзей, мастеров смены; в ушах стоял требовательный тон Молочника. Однажды показалось, что я видел Бориску на одной из оживлённых улиц Центрального района. Человек в чёрном пиджаке и в штанах с отвисшими коленками выкатывал к дороге мусорный бак. Козырёк его кепки был сложен домиком. Следом из-под арки вышла женщина в оранжевом жилете. Она явно руководила уборщиком. Издалека её рот двигался для меня неслышно, но, почему-то, вдруг вспомнилось: «Уберите это немедленно…»
Было дело вечером
Время пришло такое: не совсем обычное. Оно заставляло под себя подстраиваться. Поползли сокращения со всеми вытекающими. Появлялись новые формы заработка. А есть всегда ведь хотелось. В эпоху застоя многое случалось…
– Девчонки, представляете, Зойка позавчера домой шла… Фонарей нет почти что на Сибирской. Так, горят через два… И тут сзади её догоняет кто-то, снег под ногами хрустит. Она оглянуться не успела, как какой-то верзила как даст ей по голове! Вернее, шапку он так сбил. Та упала в сугроб, но и Зойка поскользнулась! Начала кричать, а он уже далеко был – лису её на бегу отряхивал…
– Да ладно тебе! Прям так и было? – спросила Ленка.
– Ну, а что мне врать?!! Она больничный взяла. Что думаешь, нет её? Ногу сломала, упав…
– Бедная Зоя, – вставила Мария.
– Я вот что сделала, – продолжала Нелли, – резинку пришила к шапке!
Она подошла к шкафу и достала из него головной убор.
– Пусть теперь попробуют её снять с меня! Не улетит далеко, а на мне останется.
– Да ну, – махнула рукой Ленка, – буду я вот так, как пугало ходить? Делать нечего. Колхоз какой-то…