Накануне

– В том – то и дело, что заставить сидеть тихо – сложно. Но шуметь вдвоём, так, как будто вас десять, не каждый может. Разрешите вызвать отделённого командира Петрова? Он опытный боец, служит тут третий год, кроме того, сибиряк – охотник. Я думаю, что он точно справится, может, он назовёт кого-то, кто ещё точно сможет. Тут ведь от этих бойцов зависит вся операция.

– Вызывайте – разрешил начальник отряда.

Старший лейтенант подошёл к окну, распахнул его, высунулся по пояс в окно – оказывается группа стояла на плацу прямо под окнами: – Отделённый командир Петров!

В ответ прозвучало на плацу: – Я!

– В кабинет начальника отряда! Бегом!

Через пару минут в дверь постучали, и вошёл высокий широкоплечий боец. В качестве форса к обычному ремню через плечо, на манер офицерской портупеи, у отделённого был пропущен ремешок от нагана. Хоть и нарушение устава, но на подобные шалости у хороших бойцов, особенно сверхсрочной службы, начальство смотрело сквозь пальцы.

– Отделённый командир Петров по вашему приказанию прибыл!

– Товарищ полковник, разрешите, я введу в курс? – подал голос капитан.

– Разрешаю.

– Садись. – Стариков хлопнул ладонью по стулу, стоящему рядом, и быстро изложил ту часть задачи, которая ложилась на плечи ложных засад. Старший лейтенант, кажется, с какой-то мольбой взглянул на Петрова.

– Слушай, Василий Алексеевич, я знаю – ты смогёшь. Но надо человек восемь собрать, чтобы тоже смогли. Кто?

– Зачем восемь? Я тут вижу два фланга этого вашего загона. Как воронка в фитиле для карася. Так вот на правый фланг этого фитиля, действительно, надо не меньше двух ложных заслонов. Итого четыре человека. А вот левый фланг я вдвоём с одним бойцом беру на себя. Тут большое количество холмиков и ложбинок – есть где скрытно передвигаться. Ночка будет, конечно, та ещё, набегаемся вдвоём-то, зато ещё людей освободим. Себе в помощь прошу рядового Порошина, он хоть и молодой, но башковитый. Из него толк будет. А на другой фланг старшими Сухинина и Мелкумяна, в подчинение им, думаю, Карпова и Горидзе, только Горидзе с Мелкумяном вместе нельзя, обязательно сорвут операцию, а порознь они – дельные ребята.

– Ты уверен, что закроешь участок почти в шесть километров? – спросил начальник отряда, подняв вверх брови, так что шрам растянулся на всё лицо.

– Так, товарищ полковник. Вы учтите ночную слышимость! Если правильно и в нужном месте чихнуть, на два килоʹметра будет слышно. Потом, главное, тихонько перейти. Ну, и я в нужных местах оставлю свежие следы присутствия людей. Сам я не курящий, но прихвачу с собой окурки и, подогрев их спичкой, брошу как свежие, где надо. Где-то бумажку оставлю или тряпицу белую, чтобы в темноте видно было, где-то свежую ветку сломаю. Человек знающий сразу поймёт – тут кто-то только что был, или ещё есть. А их проводник должоʹн быть знающим в таких вот делах.

– Не боишься, что он будет слишком знающим и раскроет тебя? – спросил полковник, явно покорённый обаянием Петрова.

– Никак нет, товарищ полковник. Будьте покойны, я-то оставлю ему всё, как надо. Мне бы только снарядиться чуток, мусора нужного пособирать, сапогов или ботинок разных размеров штук пяток. Я с вечера наслежу. И мне бы ещё, вместе с Порошиным, по плащ-палатке офицерской и по маскхалату «амёбе». Мы то там, то тут в разных обличиях появимся, глядишь, решат, что целый полк прячется. – Закончив свою речь, Петров, улыбнулся от уха до уха. – Будьте покойны, товарищ полковник. Развернём куда надо.

Секунду помявшись, он продолжил:

– Только у меня ещё просьба есть. Мне недавнось «А-Вэ-эС тридцать шестую» выдали (автоматическая винтовка) – значится, как наиболее опытному и подготовленному, а вот у Порошина – трёхлинейка. Разрешите на всякий случай его ручником вооружить?

– Где ж я тебе возьму лишний ручной пулемёт? Нам они на месте будут позарез нужны, – возразил начальник мангруппы.

– А вы, товарищ старший лейтенант, обратитесь к товарищу полковнику. Пусть он разрешит со склада выдать мне Льюис, один из тех, что сдали после прибытия на замену им ДП? Ну, и дисков штук пять к нему.

– А не много – пять? – вмешался начальник штаба.

– Никак нет. Не много. Вы ведь возьмите в расчёт: если что не так – нам же пропустить – то их нельзя, а вот с ручником и с моей винтовочкой мы их будем держать хоть до следующего вечера.

– Не боитесь с такой старой машиной на бой-то? – задал вопрос уже начальник отряда, – они же ещё дореволюционные?

– Да нет, машинка неплохая, я быстренько осмотрю те, что есть, выберу менее изношенный. Да, и будем надеяться, что нам он не потребуется.

Немного ещё поспорив, согласились с предложением Петрова, и тот бегом понёсся с письменным требованием от начальника отряда на склад, за пулемётом и прочим хозяйством.

Тем временем манёвренная группа, хотя в отряде её всегда называли через «е» – «маневренная», направилась в глубокий тыл под видом внеплановых учений и с шумом и песнями прокатилась на имеющихся в её распоряжении целых двух грузовиках по городу изначально в направлении другого фланга. Только отъехав от города, сменила направление и, дав крюк, двинулась в уже в нужном. Сами же Петров с Порошиным, упаковав всё хозяйство в тюки и, взвалив их на лошадь, так же верхом направились прямиком в нужном направлении, не особо заботясь о сокрытии направления, считая, что для окружающих два пограничника, да ещё с вьючными тюками, идут или на работы какие-то, или просто доставляют груз. Тем более пулемёт был замотан в вещи, и на виду была только винтовка Петрова.

После обеда были уже на месте. Петров начал с того, что развёл лошадей и спрятал их в разных ложбинках, примотав их так, чтобы они были друг от друга в пределах слышимости. Таким образом, он надеялся, что кони будут «шуметь» не только фыркая или жуя траву и периодически позвякивая сбруей, но и изредка «поддерживать связь друг с другом» ржанием. А это – демаскировка на многие километры ночью. Остаток дня прошёл в хлопотах. Надо было распределить точки, где они будут базироваться, их должно быть на такой участок не менее двух десятков, определить скрытые и открытые маршруты движения, добиться от Порошина понимания, когда надо будет передвигаться скрытно, когда открыто, разложить по этим точкам имущество, привезённое с собой, для устройства показухи. В нужных местах, определённых Петровым, они оставили следы, используя сапоги и ботинки разных размеров, прихваченные с собой. Точно определив высоту и расположение, сломали, наверное, десятка два различных веток и прутиков. Последним этапом было оставление вещественных следов.

Петров вместе с Порошиным, пока нисколько не скрываясь, шли через горбушку холмика, которыми изобиловала эта местность.

– Товарищ отделённый командир! А почему мы ходим по верху у всех на виду сейчас? Противник не раскроет наши действия?

– Вот переживалкин. Не переживай, исходя из вводной, наши нарушители выйдут не раньше, чем ночью. С сопредельной стороны нас не видно. Гражданских тут тоже не много. Здесь выпасаʹ. На дворе сентябрь, даже если кто и появится, им не будет никакого дела до нас. Наши схроны с вещами в глаза не бросаются. Если какой колхозник тут и проедет, увидит он двух пограничников, чем-то занятых. Даже если именно он окажется сотрудником польской разведки – ему мы будем не интересны. Вот если бы мы явно тянули линию связи – он нас бы отметил. А так ходят, бродят два человека. А по горбушке идём, потому что здесь земля суше, следов почти не оставляем. Трава не то что к утру, уже ночью распрямится, и странной паутины одинаковых следов не будет. Будут только те, что нам надо. И вот пора один такой оставить.

С этим словами Петров спустился в ложбинку между холмиками, достал из кармана тряпицу, в которую было завёрнуто несколько окурков, взял один из них, зажёг спичку и аккуратно стал греть окурок со стороны нагара. Когда он прогрелся, Петров встал вдоль ложбинки, так как будто идёт по ней, и кинул окурок под ноги, после чего наступил на него. Сделав ещё несколько шагов в выбранном направлении, резко шагнул в сторону, наверх, и вернулся к Порошину.