Гиан

   - Отныне и до скончания времён он наш. Его для вас нет, - и легонько подталкивает его к стене. - Иди.

   В стене перед ним ниша. Как раз по нему. Его замуруют заживо?! Но договор подписан, и шаг назад - это шаг под меч Гаргала - он уже не называет его лордом, как и Сумеречных торговцами - и он Барс, Барсы не отступают. Он шагает в нишу, и его охватывает темнота...

   ...Гиан много раз представлял, что было там, за его спиной. Он знал: для Гаргала и Книжника в нише вспыхнуло ослепительно-голубое пламя, а когда через мгновение пламя погасло, ниша была пуста, даже ни горсточки пепла. И если Книжник испуганно спросил:

   - Где он?

   Ему ответили равнодушно бесстрастным голосом одного из Сумеречных.

   - Ушел к свету.

   И после этого Гаргалу и Книжнику указали на выход. И они ушли. На продуваемое холодным ветром плоскогорье к ожидающей их охране. И не задерживаясь, чтобы до ночи убраться подальше, погнали коней. Вниз, через лес, мимо разрушенных замков к столице, во дворец Властителя, мелкого отсталого монарха карликовой империи неразвитой цивилизации, возомнившего себя владыкой мира, чтобы доложить и предъявить договор. Будем надеяться, Властитель поверил и не приказал пытать Книжника и десятника, проверяя правдивость лорда Гаргала. Он никогда этого не уз-нает. Звёздный Мир соблюдает договоры. А для него началась новая жизнь. В новом мире...

   ...Гиан встал со скамьи, потянулся, расправляя мышцы, и призывно свистнул. Ворохнулась листва над его головой, и к нему на плечо спрыг-нула Золотинка. Маленький гибкий зверёк, его эниф - животное-друг. Из-гибая шею, Золотинка потёрлась теменем и затылком о его щёку, нежно куснула за ухо.

   - Понял, - рассмеялся Гиан.

   Золотинка хотела есть, да и он тоже. Значит, прогулка закончена и пора домой. Хорошо иметь свой дом. Интернаты, общежития, казармы... он быстро обживался, легко приспосабливался, но свой дом, где не он подстраивается, а под него, где его желание, его вкусы - закон... ну не совсем закон, с Золотинкой тоже надо считаться. Ради неё он отка-зался от хрустальной занавеси - Золотинке не нравился шум бусинок. Но в основном... да почему бы ему и не сделать мир под себя. Хотя бы раз-мером в одну квартиру, но это его мир. Нет, разумеется, он не станет восстанавливать по памяти родительский замок. По многим причинам. И, прежде всего потому, что слишком хорошо его помнит. Дело не в деньгах, он может позволить себе хорошую имитацию. Но имитаций полно в экспеди-циях, а дом должен быть подлинным. И все блага всех цивилизаций. Ран-ний уровень без водопровода и канализации, не говоря о прочем, живо-писен и хорошо смотрится в фильмах, но жить так... спасибо, у него уже это было. Что такое ранний уровень, доиндустриальное общество и теде и тепе, он знает не по фильмам и экскурсиям, а изнутри. Спасибо, не на-до...

   ...Темнота ощутимо стискивала его, покалывала, толкала. Страха не было. Чего уж тут, бойся, не бойся, с тобой сделают всё, что захотят. Тебя отдали, даже не в рабы продали, а просто за так, задарма, как ненужную, даже без названия, вещь. Ещё один более сильный толчок уже в спину, он, поддаваясь ему, шагает вперёд и зажмуривается от ослепи-тельно яркого света. И над ним голоса, больше похожие на щебет и чириканье птиц. Но он запоминает и потом, вспоминая, понимает сказанное.

   - Еще один дикарь.

   - Спасёныш?

   - Конечно. И зачем их столько?

   - Спасаем разум?

   - Ну да. С вшами, блохами и прочими заразами.

   - Разума не наблюдается, но зато вони...

   - Не говори так. Он ещё ребенок. И напуган.

   И вдруг среди щебета и чириканья человеческие, произносимые с яв-ным напряжением слова.

   - Не бойся, открой глаза.

   - Я не боюсь, - отвечает он и открывает глаза.

   Большая как пиршественный зал комната. Стены в светящихся разноц-ветных узорах, пол гладкий и блестящий как лёд. И Сумеречные, сколько их... Кто же из них сказал ему, чтобы он не боялся? Кто умеет говорить по-человечески? Он оглядывает их и вдруг узнаёт. Вот этот, этот был тогда во дворе их замка и улыбнулся ему. Он помнит эту вмятину на под-бородке снизу. У других - он быстро обводит их взглядом - такого нет. Сказать? А почему нет? Сказать.

   - Я тебя помню. Ты был в нашем замке.

   Сумеречные молча стоят вокруг и смотрят на него, и он продолжает.

   - Вы продавали чаши из вечного льда.

   Быстрое щебетанье и снова внимательная тишина. Он понимает, что должен продолжать.

   - Я совсем близко подошёл. Если смотреть снизу, то лицо и при спу-щенном капюшоне видно.

   - Я заметил тебя? - медленно, старательно выговаривая слова, спра-шивает Сумеречный.

   - Да. Ты улыбнулся.

   - Как ты узнал меня?

   - У тебя вмятина на подбородке. Снизу.

   Сумеречный стал ощупывать свой подбородок. Остальные зачирикали и защебетали так быстро, что он и потом, вспоминая, не мог вычленить год-ных для понимания слов. Потом, гораздо позже, он узнал, что Сумеречных на самом деле зовут дорсайцами, их планета - Дорсай, а дорсайский язык один из самых сложных в Звёздном Мире, можно научиться читать и писать на нём, можно, правда, с трудом и не полностью понимать, но говорить на нём правильно могут только сами дорсайцы. А тогда он не понял, но почувствовал, что в чём-то победил.

   - А меня ты узнаёшь?

   Он смотрит на женщину с короткими волосами в золотистой одежде с узорчатыми браслетами, поясом и ожерельем и качает головой.

   - Нет, я тебя не видел.