ВШ 3

Не успел выключить газ под сковородой, как мама подошла.

— Привет, а я тебе яичницу с лучком и сарделькой пожарил.

— Ой, спасибо, я как раз такая голодная! А сам-то ел что-нибудь? Да тебя накормлю и себе что-нибудь сооружу.

— Так ведь в холодильнике гороховая каша стоит…

— Я её, наверное, завтра поем, а сегодня вот такую же яичницу сделаю. Сейчас хлеб порежу.

Пока мама ела, я поделился с ней новостью про звонок из Москвы, что вполне ожидаемо вызвало у неё восторженные эмоции. Она тут же принялась вспоминать, как рыдала в кинотеатре над концовкой фильма «Белый Бим Чёрное ухо». А потом стала расхваливать моего «Сироту». В силу травмы одной рукой мне трудно было управляться с пишущей машинкой, и мама предложила набирать мою книгу у себя на работе, понадеявшись на то, что у меня более-менее разборчивый почерк. Подумав, я согласился, и вот теперь в моей комнате лежал результат её почти недельного труда, а мама пела дифирамбы, мол, она даже сама зачиталась. Впрочем, восторги эти я слышал с того первого дня, как она взялась перепечатывать мой роман.

— Мам, так сможешь отпроситься на пару дней? — прервал я её восторги.

— Не знаю, нужно хотя бы точно узнать, на какие числа.

— Ладно, как только уточню — сразу отпрашивайся.

Что-то в последние месяцы у меня столько связанных с Москвой дел появляется, что впору в столицу переселяться. Только вот где мы там жить будем? Мотаться по съёмным квартирам? Ну уж нет, мне как-то комфортнее в этой жить, да и Инга практически под боком. Да и за бабушкой приглядывать надо, она уже и так еле передвигается, впору к ней переселяться. А Москва никуда не убежит, какие наши годы! Вот когда заработаю на собственную квартиру в Первопрестольной, тогда и перееду туда. Кстати, каким макаром вообще можно приобрести провинциальному жителю своё жилье в столице? Мне кажется, наличие нужно суммы решает далеко не всё. А прописка? По идее можно было устроить фиктивный брак, в эти годы он обойдётся в несколько тысяч рубликов. Для меня не очень привлекательная идея, да и Инге она вряд ли придётся по вкусу.

Утром я её и позвонил, поинтересовался, как прошёл день рождения её мамы. Нина Андреевна просила передать большое спасибо за подарок, что Инга и делает. А я в свою очередь поделился новостью о вчерашнем звонке.

— Ты серьёзно?! Хотя что это я, вокруг тебя и с тобой так много всего происходит, что я уже ничему не удивляюсь. А если я замуж за тебя выйду, — добавила она, понизив голос почти до шёпота, — это же будет жизнь как на вулкане!

— Уж лучше на вулкане, чем в болоте, — хмыкнул я.

Далее я поделился с ней своими планами относительно написания сценария для киноленты и грядущей встречи с Ростоцким.

— Ой, как я тебе завидую, — вздохнула Инга. — Мне бы хоть одним глазком на него поглядеть.

— Да поехали, только вряд ли тебя родители опустят.

— Правда, возьмёшь? Как здорово… А если я их уговорю? Всё-таки и мама твоя едет.

— Тогда поедем вместе, я же пообещал.

Инга сумела сумела-таки уговорить родителей отпустить её со мной и моей мамой на пару дней в Москву. В следующий вторник, управившись всего за шесть дней, я дозвонился Корн и сказал, что сценарий готов.

— Прекрасно!

После чего сказала, что вскоре перезвонит, и действительно, телефон зазвонил минут через десять.

— Жду вас послезавтра в 14 часов на улице Эйзентштена-8, на проходной киностудии имени Максима Горького… Гм-м, ваш тёзка, кстати.

— Это символично, — хмыкнул я. — Ростоцкий будет?

— Будет, я только что с ним говорила.

Добираться до Москвы мы решили самолётом. Всяко лучше, чем всю ночь трястись в поезде. Да и тем же вечером будет возможность вернуться в Пензу.

Приземлились в «Быково» в 11 утра. Обратный рейс в семь вечера, так что спокойно успеваем заглянуть на киностудию и вернуться в аэропорт. Но перед этим я ещё хотел заскочить к Полевому.

Договорились с мамой и Ингой, что, пока я буду в редакции «Юности», они сидят неподалёку в кафетерии. Полевой, предупреждённый накануне звонком о моём приезде (вернее, прилёте), ждал меня в своём кабинете. Сразу же попросил секретаршу организовать чайку. Когда я одну папку положил ему на стол, он кивнул на вторую, торчавшую из моей сумки:

— А это кому? Не в «Молодую гвардию»?

— Нет, это сценарий для Ростоцкого.

— Ростоцкого?

Удивление Полевого было вполне объяснимо, так как по телефону я не стал рассказывать о звонке помощницы кинорежиссёра, решив донести до Бориса Николаевича информацию с глазу на глаз. И сейчас вкратце пересказал содержание разговора с Ольгой Васильевной Корн.

— Так что с собой у меня две рукописи, — закончил я свой небольшой монолог. — Эта — для вас, роман «Сирота», а вторая — сценарий для Ростоцкого.

— Вон оно как, — откидывая со лба прядь волос, улыбнулся Полевой. — Что ж, поздравляю, Максим, даже я не ожидал, что киношники решат экранизировать твой роман, да не кто-нибудь, а сам Ростоцкий. Жаль, молод ещё, а то бы мы с тобой такой поворот отметили.

Он подмигнул мне, но в следующее мгновение стал серьёзным.

— Тут вот какое дело, Максим… Этот твой роман я, конечно, почитаю и, возможно, мы его опубликуем. Но не в ближайшем будущем.

Увидев немой вопрос в моих глазах, пояснил:

— Видишь ли, наш журнал существует для того, чтобы публиковать преимущественно молодых, перспективных авторов. Ты в эту категорию входишь, но мы должны соблюдать некий паритет, то есть мы не может ставить одного и того же автора постоянно, как бы талантлив он ни был. Другим тоже надо дать шанс. А у тебя и так в следующих пяти номерах, как раз до Нового года, планируется выход романа «В предгорьях Карпат». Поэтому с выходом твоего «Сироты», если, конечно, возглавляемая мною редколлегия его утвердит, придётся немного повременить.

— А немного — это сколько?

— Ну, не меньше года точно. Только без обид, договорились?

— Да какие уж тут обиды, Борис Николаевич! Что я, маленький, не понимаю разве? То есть, по писательским меркам, пожалуй, что и маленький, но многие говорят, что рассуждаю я как взрослый.

И мы с Полевым синхронно рассмеялись, вот только мой смех носил оттенок лёгкой грусти. Эх, надо был ещё один экземпляр рукописи из дома прихватить, зашёл бы к Бушманову. Глядишь, и моё фэнтези в «Молодой гвардии» ко двору бы пришлось. Хотя там тоже в очереди «В предгорьях Карпат» стоят, и ждать пришлось бы, чего доброго, не год, а все два или три. Если бы ещё книгу утвердили.

— Борис Николаевич, я тут камеру с собой захватил, можно с вами на память сфотографироваться?

— Да бога ради!

Камеру я вообще-то захватил ради Инги, на моё вскользь сказанное ещё перед отъездом предложение сфотографироваться с Ростоцким она отреагировала выражением бурного восторга. Тогда-то я и подумал, а не пора ли и мне самому начинать вести фотохронику моих знаковых встреч, а начать можно с того же Полевого и Ростоцкого. Если, конечно, последний не будет против, кто его знает, что он вообще за человек. История знает немало примеров, когда гении в работе оказывались полным ничтожеством в жизни.

Полевой пригласил в кабинет секретаршу и попросил её поработать фотографом. Перед тем, как попрощаться, я спросил, как лучше добраться до студии имени Горького. Борис Николаевич объяснил, что нужно доехать до станции метро ВДНХ, а там десять минут пешком.

Покинув редакцию «Юности», я зашёл в кафетерий, где мама с Ингой уже допивали неизвестно какую по счёту чашку какао. Так как я сегодня ничего не ел, если не считать чаепития у Полевого, то им пришлось какое-то время ещё посидеть, пока я закидывал в себя салат, рис со шницелем и компот с сочником. Откинувшись на ажурную, сваренную из толстой проволоки спинку стула, я с трудом удержался от желания сыто рыгнуть. Всё-таки человек не так далеко ушёл от своих прыгавших по деревьям предков в плане удовлетворения своих физиологических потребностей.

У студии Горького мы были без четверти два. Пожилой мужчина на вахте смерил нашу гоп-компанию подозрительным взглядом.