Страница 9 из 16
– Ну и мудель же ты! – послышался презрительный голос начотдела. Он стоял под козырьком у сухой стены здания.
Я перевел взгляд с него на мокрую мостовую и почувствовал специфический солоноватый вкус крови в разбитом рту. Вместе с ним вернулось то самое ощущение. Ощущение мрачной злобы и жестокости, будившее предчувствия и бередившее память. И в то же время полное безнадежности и отчаяния.
Помню! Я помню эти ощущения, этот вкус крови. Выходит, я жил в таком мире. Как же это! Честный, порядочный… это не про меня! От этой мысли у меня сразу скрутило живот. Желудочный сок потек в обратную сторону и подступил к самому горлу, будто кто-то наступил мне на желудок башмаком. А потом этот сок хлынул изо рта, закапал с кончика носа.
Я повалился на мостовую; вид у меня был самый жалкий. Нос забила слизь, изо рта длинными нитями тянулась липкая кислая слюна.
Капель из носа прекратилась, но свисавшие с губ до асфальта тонкие нити не обрывались. Они навек привязали меня к земле.
Дождь лил не переставая, размывая исторгнутую мною рвоту. «Странно, а почему вода красная?» – подумал я и понял: это кровь. Глядя на покрасневшую воду, сел, поджав под себя ноги. Голова раскалывалась. Заболело все тело. Это был настоящий парад боли, поразившей голову, живот, каждую клетку тела, не пощадившей и душу.
– Ну что поделаешь… – Начотдела небрежно поводил рукой по моей спине туда-сюда. Судя по голосу, он порядком перетрусил.
– Ничего, – сказал я. – Нормально. Один справлюсь.
Он убрал руку – и исчез. Я остался сидеть в той же позе.
Вспомнил, как впервые увидел Рёко в Коэндзи. Тогда она так же сидела на асфальте. Был ли у нее такой же жалкий вид? Но она хотя бы не выпивала с начальником. У меня есть Рёко. Чего мне еще желать?
Завтра должны заплатить бонус. Обязательно куплю Рёко что-нибудь. А сейчас надо поскорее домой. Я медленно поднялся, бросив взгляд на оставшееся после меня грязное пятно. Дождь уже размыл его, оставив на асфальте лишь какие-то мелкие частички, как свидетельство мучившей меня боли.
8
Кое-как я добрался до Мотосумиёси. Дождь все не кончался; каждый шаг отдавался болью во всем теле. Осторожно ступая, я медленно прошел по платформе, с большим трудом спустился по лестнице. Подниматься куда легче.
Хватаясь то за грудь, то за плечо, я подошел к турникетам. Стоявший тут же контролер с недоумением посмотрел на меня.
Я прямиком направился к выходу и заметил краем глаза маленькую фигурку, пристроившуюся на корточках у колонны.
– Кэйсукэ! – услышал я голос Рёко. С трудом обернувшись, увидел ее. Рёко бросилась ко мне. «Принесла она зонтик?» – мелькнуло в голове. Но зонтика в ее руках я не увидел.
Дождь начался два часа назад. На станции не было даже лавочки.
Рёко обрадовалась, увидев меня, но, приблизившись, моментально переменилась в лице.
– Что случилось?
Я не ответил.
– Подрался?
Рёко будто была смущена чем-то. Она сморщилась, из глаз брызнули слезы. «Ну чего плакать-то», – подумал я.
Она потянула меня за руку и, поддерживая, повела вверх по лестнице. Губы ее шевелились; видно, она хотела что-то сказать, но я уловил только одно слово – «извини».
Дома нас ждали торт и свечи на столе. Рёко стянула с меня промокшую одежду, обтерла полотенцем, продезинфицировала ссадины и синяки.
– Все. Спасибо тебе. А торт по какому случаю?
– У меня сегодня день рождения. Двадцать лет, – удивила она меня.
– Почему раньше не сказала? Я бы никуда не пошел.
Угораздило же меня в такой день попасть в такую передрягу! Рёко двадцать лет. Важная дата. День совершеннолетия[16]!
– Ничего страшного. Ты же по работе встречался, правда? С меня торта вполне достаточно.
Нет, так нельзя. Работу можно сменить, а Рёко – нет. Она единственная, кого я знаю во всей Японии.
– Завтра мне заплатят бонус. Хочу подарок тебе купить… Что бы ты хотела?
– Кэйсукэ! Помнишь, я говорила, что хочу стерео? Вот и купи. Я правда очень хочу.
– Стерео, говоришь? А еще что?
– Даже не знаю… К стерео ведь пластинки нужны?
– Нужны. Что тебе хочется?
– Мне Дебюсси нравится. Я бы «Арабески» послушала.
Про Дебюсси я слышал, а вот про «Арабески» не приходилось. Как и про «Элегию Юномати».
– Сегодня какое число?
– Двадцать четвертое мая.
– Двадцать четвертое? Значит, ты Близнец, – неожиданно для себя заявил я.
Рёко тоже удивилась.
– Точно. Ты все знаки Зодиака знаешь?
Знаю. Оказывается, я разбираюсь в астрологии.
Но, как я ни пытался, вспомнить свой день рождения и созвездие, под которым я родился, не получалось. Хотя я явно перешел какую-то грань, сразу связав двадцать четвертое мая с Близнецами. Как это получилось?
Я стал вспоминать, какие еще есть созвездия. Рак, Лев, Дева, Весы…
Весы?! Почему-то от Весов я впечатлился сильнее всего. Уж не под этим ли созвездием меня угораздило родиться?
И тут меня осенило. Блеск идея, чтобы попробовать порыться в памяти. Но Рёко пока ничего говорить не буду, подумал я. Начни я копаться в прошлом, она сразу засуетится, а это меня совсем не радовало. Она боялась, что наша нынешняя жизнь рухнет. Я понимал это и страшился того же. Вдруг в результате моих копаний выяснится, что у меня есть семья? Это же будет настоящая трагедия.
Эта мысль никогда не покидала меня, вселяла страх. А если в оставленном в Токио прошлом у меня была жена и дети? Хоть я еще молод – Рёко считает, что мне лет двадцать пять, – такую возможность исключать нельзя.
Сейчас единственная женщина, которую я люблю, это Рёко, размышлял я. Если вдруг передо мной предстанет какая-то незнакомка и назовется моей женой, у меня что, вспыхнет к ней чувство?
Случись такое – проснись любовь и чувство ответственности, – что станет с моими чувствами к Рёко? Неужели они исчезнут? Быть такого не может. Они никуда не могут деться. Значит, остается только ждать, наступит трагедия или нет. Лучше оставить все как есть.
Но если к прошлому вопросов нет, если там все нормально, очень хотелось бы узнать, как и что было. Нельзя же всю жизнь так прожить. А уж если трагедии все-таки суждено случиться, может, чем скорее, тем лучше?
С улицы доносился шум дождя. В комнате было тепло. Боль в голове и теле не стихала, но разве это проблема, когда я дома?
Перед глазами возник мокрый черный асфальт и круглое грязное пятно на нем. А здесь у нас полный рай.
В желудке было пусто, и я без усилий над собой съел кусок торта. Рёко обхватила руками колени и, уперев в них подбородок, маленькими кусочками ела торт и смотрела на меня.
– Может, съездим в воскресенье в Йокогаму? – предложила она.
– Хорошая мысль. Поедем, – ответил я.
Вот бы так жить и жить. Да будь я до потери памяти хоть сынком владельца корпорации «Мицубиси», все равно не был бы счастлив так, как сейчас.
Однако уже на следующий день занавес трагедии начал медленно подниматься…
9
Открыв на следующее утро глаза, я почувствовал, что боль разыгралась не на шутку. Вставать совсем не хотелось; я сказал Рёко, что мне на работу после обеда, и отправил ее по магазинам.
Полежал в надежде снова уснуть, но из этого ничего не вышло. Тем более что было уже почти десять часов. Собравшись с духом, я встал, оделся и пошел на электричку. Как ни странно, чем энергичнее я двигался, тем слабее становилась боль.
Погода стояла отличная. На улицах не осталось никаких следов дождя, прошедшего накануне. Идея, посетившая меня, когда вечером я подумал о созвездиях, была связана с маленькой вывеской, которую я видел из окна электрички, возвращаясь с работы. На ней было написано: «Курсы по астрологии 御手洗». Я хорошо запомнил эту вывеску из-за необычной фамилии то ли владельца, то ли директора.
Теперь я был уверен, что более-менее разбираюсь в созвездиях, под одним из которых – под Весами – я, похоже, родился, поэтому стоило, наверное, поговорить со специалистом. Может, это что-то и даст. Вдруг я получу хоть какой-то намек, который может привести меня к прошлому… Да и астрологу наверняка будет интересен такой клиент. Ведь люди с потерей памяти не так уж часто встречаются. Может статься, мой визит и его чему-то научит.
16
В Японии с 1876 г. возраст совершеннолетия установлен в 20 лет.