Иной

И самый главный из стражников глядит так мерзко на меня сверху вниз, лыбится беззубым ртом. Радуется, сволочь.

А потом и вовсе самое интересное началось. Баба то эта оказалась не простой. Знатная особа. Жена младшего брата короля. Я и сам не ожидал такого поворота. Короля то я знаю, да хранят его от всех невзгод боги. И брата его младшего пару раз на фестивалях вина примечал. А вот жену его не удалось лицезреть. Так бы я конечно… хотя кого я обманываю? Если бы даже и знал я тогда, в том трактире, что это такая высокая особа, не уж то ли отошёл в сторону? Нет, конечно. Выпито было достаточно, и меня уже было не остановить.

В общем, суд состоялся быстро. Без лишних свидетелей (оно и понятно, никому не охота, чтобы о таком позоре узнали посторонние) провели процесс. Судья, потрясывая рыжими усами, словно таракан, огласил вердикт. За совращение представителей королевской семьи – смертная казнь. И молотком по столу – бамс!

Прощай, Харпер Тень, великий плут и вор, о ком на улицах Валонии уже слагали легенды. Нет тебе больше места в этом скорбном жестоком мире.

Десять шагов от камеры до коридора. Тридцать пять шагов – до выхода на улицу. Двести восемьдесят восемь шагов до центра площади, где установлен помост. Четыре ступеньки на сам помост. Два шага до петли. Петля. Всё. Точка.

– Полагается последнее слово, – сказал прокурор, смахивая с носа жирную муху. – Скажешь что-нибудь?

– Что? – погрузившись в свои мысли, я даже не расслышал, что он произнес.

Взгляд мой был приколот большой сапфировой брошью, которую надел по такому случаю прокурор под свою сутану, и которая сейчас выглядывала из складок. Манит, чертовка, своим блеском. Эх, не были бы связаны руки, можно было бы легко ее стащить. Красивая штучка. Подарил бы ее жене брата короля. На память.

– Слово последнее будешь говорить? – раздраженно переспросил прокурор.

– Не буду, – ответил я.

Прокурор явно тянул время, видимо не желая выглядеть в глазах толпы глупо из-за поломки виселицы. И потому предлагал что-нибудь сказать уже после того, как палач неудачно дернул за рычаг.

Помогать прокурору я не собирался.

– Вешай меня или отпускай на все четыре стороны, раз не можешь сделать даже этого!

– Что?! – прокурор вновь выпучил глаза.

Щеки его налились нездоровым румянцем, покраснели даже уши.

– Да я тебя…

Еще один удар, прямо под ребро. Знает куда бить, паскуда. Аж дух перехватывает.

– Ну, долго еще там? – опять крикнули из толпы. Кто-то отчетливо пробубнил: «сапоги чур мои!».

– А ну заткнись! – рявкнул на него прокурор. – Иначе сам на его место пойдешь!

Смельчак тут же замолк.

– Все, починил! – весело крикнул палач. – Ворона, растуды ее, в шестерни попала, вот и заело механизм! Гнездиться пернатые стали, где придется, чтоб им пусто было.

Палач гордо продемонстрировал дохлую птицу.

– А тут же ведь еще вон какая штука – на этом месте раньше плаха стояла, растуды ее, ошметков разных много сметом забрасывало под помост. Вот птицы и вьются в поисках пропитания…

– Заткнись! – устало произнес прокурор. – Просто дерни рычаг – и разойдёмся уже.

Палач затряс головой.

А мне вдруг стало страшно. И тот страх, что был до этого, оказался просто детской шалостью. Внезапно я отчетливо представил как эта сальная, пахнущая потом и кровью, веревка, затянется у меня на шее, как станет тяжело дышать, а потом и вовсе не получиться сделать даже глотка воздуха. Ощутил, как станет тяжело и дико больно от того, что тело давит вниз и тем самым само себя душит. Ощутил ужас. Боль. Тьму, медленно смыкающуюся вокруг меня.

Это же смерть! Меня сейчас убьют! Боги, неужели это все на самом деле?!

Краем глаза я видел, как палач подходит к огромному похожему на черенок от лопаты рычагу.

Потом приоткрывает немного край маски и смачно плюет себе на ладони.

С сопением растирает руки, хватается за рычаг.

С сиплым выдохом «э-эх!» дергает его на себя…

Лязгнули шестеренки, и пол под моими ногами со скрипом распахнулся.

Глава 2

Я теряю равновесие, неуклюже дергаюсь, лечу вниз. Петля мгновенно стягивается на шее, я начинаю задыхаться.

К-х-к-х-х-х! Воздуха! Воздуха! Дыш-ш-ш-а-а-ть…

Тело пытается найти точку опоры. Ее нет. Хочу разорвать путы. Не получается.

Воздук-х-ха-а!

Сквозь черную пелену я вижу людей, они с неподдельным любопытством смотрят, как я корчусь. Среди толпы выделяется рослый мужчина, одетый не так как все. Это смерть? Смерть пришла за мной?

Мужчина подходит ближе, достает из ножен короткий меч и швыряет в меня. Остального я уже не вижу – тьма опутывает взор.

Воздуха!

Воздуха!

Э-э-э-х-х-х-а!

Петля ослабевает, я грузно падаю вниз, сильно при этом подворачивая ногу. Но это не так важно. Я могу дышать! Дышать!

Жадно глотаю воздух, кашляю, меня выворачивает, но я не останавливаюсь – дышу, покуда хватает сил. Легкие рвутся в спазмах, словно в них залетает битое стекло, дышать до одури больно.

Сквозь туман боли слышу ругань – прокурор с кем-то браниться.

Мне безразлично.

Я лежу на спине, гляжу в грозовое небо и дышу. Жив. Пока еще жив.

– Как вы смеете?! – взвизгнул прокурор, топнув ногой по помосту так сильно, что из-под него рванула испуганная ворона.

– Приказ короля, – пробасил ему кто-то в ответ.

– Где грамота? Я спрашиваю, где верительная грамота?! Покажите мне ее прежде, чем разбрасываться такими громкими словами! Подумать только! Какие вольности! Уму не постижимо! Негодяй! Вы нарушаете закон! Это подсудное дело! Где, я вас спрашиваю, грамота?

До моих ушей донеслась возня, шорох бумаги. По одному только ее приятному хрусту я понял, что бумага эта очень дорогая. Может, и вправду королевский указ вышел о помиловании? Только вот что-то слабо верится в это. Чтобы король – и помиловал… давно такого уже не было.

Прокурор долго кряхтел и покашливал, проговаривая шепотом написанное. Документ в его руках приятно шуршал. Этот звук успокаивал меня. Я смотрел в небо и молчал, не надеясь на благоприятный исход, просто наслаждался тем, что можно пожить еще немного. Ожидая, впрочем, что в любую секунду крепкие руки вновь подхватят меня и поведут на помост.

– Г-х-м, – наконец произнес прокурор.

И это его «г-х-м» меня обрадовало и обнадежило еще больше, нежели хруст гербовой бумаги. Сквозило от этого его звука сомнением, растерянностью и даже испугом.

– Г-х-м, – повторил прокурор, возвращая документ. – И вправду приказ. Не поспоришь. И печать имеется.

– Имеется, – пробасил незнакомец.

– Та-ак-с, – протянул прокурор, не зная, что же еще сказать по такому поводу.

– Ну так что? Могу его забрать?

– Забирайте, – с явной неохотой произнес прокурор. – Не смею перечить королевскому указу.

– Благодарю, – кивнул незнакомец и спустился с помоста ко мне. – Вставай.

Я глянул на своего спасителя. Рослый здоровяк, с седой бородой лопатой и чертами лица, будто наспех вырубленными из камня. Суровый дядька. Встреть я его где-нибудь в подворотне, припустил бы от греха подальше.

Только вот одежда на нем была не какого-нибудь бандита, а королевской стражи, что меня немного смутило. Получается и в самом деле от короля такой приказ поступил? Как же это понимать? То меня хотят повесить, то вдруг спасают? С чего бы это?

– Вставай, – повторил здоровяк. – И иди за мной.

– Зачем?

– Вопросы не задавай. Скоро сам все узнаешь.

Я поднялся. Тело отозвалось нестерпимой болью. В особенности саднили горло и нога, на которую я неудачно приземлился.

Стянув с шеи обрывок петли, я брезгливо отбросил его в сторону, будто ядовитую змею.

Как же хорошо, когда спускаешься с виселицы сам, а не тебя снимают и уносят!

Осмотревшись, я только теперь понял, как мне удалось спастись. Незнакомец оказался метким малым, с расстояния в несколько метров перерубив брошенным мечом веревку. Трюк, которым владеет только личная гвардия короля.