Алан

— Пожалуйста, прости меня! — взмолилалась она, начиная рыдать. — Я знаю, что была неправа, знаю, что не должна была так поступать, но… я все исправлю! Дети ни в чем не виноваты, ты всегда был прав, и им нужны оба родителя, они всегда будут нуждаться во мне!

Алан тихо рассмеялся.

— Неужели ты правда думаешь, что можешь носить гордое звание матери?! Ты думаешь, мать — эта та, что просто когда-то раздвинула ноги, а потом через девять месяцев родила? Нет, моя дорогая. Мать — эта та не переживает за своих детей, что предана им всем сердцем и готова отдать собственную жизнь, если дело на это пойдет. Эта та, что костьми ляжет, но сделает для своих детей все, что нужно и еще больше. Мать — эта та, что не спит ночами, что пытается сделать все идеально, даже когда это заведомо невозможно. Что из перечисленного мной сделала ты?

— Алан… я все исправлю…

— Я их кормил, я менял им подгузники, я возил их к врачам, когда они болели, я отвел их в школу в первый раз. Я их успокаивал, когда ты ушла, я думал о том, как нам быть и преодолевать все трудности. Что сделала ты?!

— Но… мне так жаль…

— Ну да. Ну так вот. Можешь взять и засунуть себе все свои извинения очень глубоко. Ты это дело любишь. А теперь проваливай. Исчезни из моего дома и забудь о Залине и Амире. Ты никогда их не хотела, и ты получила желаемое.

— Прошу тебя…

— У них будет другая мать. Намного лучше, чем ты. И когда они вырастут, они поблагодарят меня за этот выбор.

— Она?! — Марианна перестала плакать и всхлипывать и теперь недоуменно переводила взгляд с меня на Алана и обратно. — Русская чужачка? И чему же она научит наших детей? Что она знает о наших традициях? Она не знает языка, истории, она воспитывалась в другой вере, в ней течет другая кровь!

— Она человек. С большой буквы. И тебе никогда до нее не дотянуться, понимаешь? Может быть, она и не знает нашего языка и плохо знакома с нашей культурой, но это не страшно. Этому научу я. А она научит их верности. Любви. Состраданию. Тебе все это незнакомо. У тебя всегда была только ты.

— Все не так…

— Ты никогда и никого не любила. Даже этого мужика, к которому свалила, я больше, чем уверен. Не знакомо тебе это чувство, и вряд ли ты его когда-нибудь познаешь. Зато ты любишь себя, и так было всегда, так было с момента, как я тебя впервые увидел и так будет всегда. Весь твой мир — это твои желания, твои прихоти, материальные ценности. Ну что ж, больше тебя никто не держит. Ни я, ни тот, другой, ни дети. Можешь катиться на все четыре стороны и строить свою жизнь исключительно для себя и под себя. Скатертью дорога, Марианна. А сюда дорогу забудь. Я прошу по-хорошему. В первый и в последний раз. Я надеюсь, ты уяснишь это очень и очень хорошо.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍- Алан…

Алиев что-то добавил на своем. Что-то, от чего Марианна побледнела, а затем покраснела. Видимо, что-то жуткое…

— Я тебя больше не задерживаю.

Марианна снова было попыталась удариться в слезы, но поняв, что не вызывает этим действием нужной реакции, только кивнула и молча, медленными шагами покинула комнату, оставляя нас с Аланом одних.

— Все хорошо? — тихо спросила я несколько погодя. Алан промолчал, только взял мою руку и заключил в свою большую, теплую ладонь. Я обняла его со спины и уложила голову на плечо.

— Все будет хорошо, — произнес он, переплетая наши пальцы.

Глава 22

Спустя полгода

— Заинька, перестань, пожалуйста… это не дело.

— Убери руки, скотина!

— Тася…

— Не дело — это то, что делаешь ты! — Я с силой захлопнула входную дверь в нашу спальню. Алан просеменил за мной следом и попытался обнять сзади. — Убери руки! — Я отпихнула от себя Алиева.

На часах было десять вечера. Мы уложили спать близнецов, убрались на кухне и собирались весьма продуктивно провести время наверху, когда все испортил телефон Алана.

Все бы ничего, если бы я не увидела, что в такой поздний час ему писала секретарша. Видела я ее… размалеванная блондинистая шлюха, да ей бы в порно сниматься, да и только!

Я просила Алана уволить ее, причем не раз, но он отказывался, ссылаясь на то, что ее попросили взять на работу его друзья.

— Значит, какие-то там друзья и шлюхосекретарша важнее, чем я!

— Перестань, Тась, это не так, ты же знаешь!

— Нет, не знаю!

— Ну, зай, не веди себя так, — снова попытался обнять меня Алан, за что получил сильный удар по руке.

— Я тысячу раз просила тебя избавиться от этой шалавы, а ты мне все отговорки кидаешь, но этого было мало, теперь эта дрянь пишет тебе посреди ночи! — Я зло отпихнула в сторону одеяло. Спать-то нужно было ложиться, вот только планы на нее поменялись.

— Слушай, она написала о том, что переносится важная встреча…

— Да мне все равно! — прокричала я, хватая подушку и швыряя в Алана. — Ты меня замуж зовешь, а сам крутишь со всеми подряд! Эти шалавьевки так и трутся возле тебя!

— Да какие шалавьевки? — растерянно протянул Алан. — Кому я нужен-то?

— Не прибедняйся мне тут! Я вижу, как на тебя пялятся, когда мы куда-то выходим вместе!

— Детка, это на тебя засматриваются, не на меня, я тебя уверяю, — попытался защититься Алан.

— Другие женщины? — Вышло из рук вон плохо. Он только сильнее меня разозлил. — Ах, ты, кабелина!

— Зая!

Я обошла диван и попыталась ударить Алана в плечо, но промазала. Гад был скользкий, как змей!

— Ты ходишь себе довольный, распушив хвост, строишь глазки всем этим шлюхам, а те и рады повеситься тебе на шею! А после этого я должна тебе повторно дать клятву? Я могу дать единственную клятву — я тебя со свету сживу, если найду хоть какое-то подтверждение своих опасений!

— Детка, я не собираюсь тебе изменять! — Алан удачно обогнул нашу кровать и выставил руки перед собой в защитном жесте.

— Тогда уволь эту Дину.

— Зая…

— Уволь! — Я даже ногой топнула. — Да почему я столько времени должна это выпрашивать-то, а?!

— Зай, ты хочешь загнать меня под каблук!

— Да тебе этим самым каблуком надо бы пройтись хорошенько по одному месту! Под каблук, скажите, пожалуйста! Я ревную! Ты видишь, как я извожусь, но все равно не хочешь идти мне навстречу, и чего ради? То есть мое спокойствие тебе вообще на хрен не сдалось! Я только для секса, кухни и детей, так получается?

— Тася, тебя заносит!

— Да ты что говоришь?!

— Слушай, детка, я всегда подозревал, что ты ревнивая, но в последнее время у тебя совсем нервы сдают, ты меня пугаешь!

Да, наверное, я действительно перебарщивала.

Алан был прав, я была ревнива. Я заметила это почти сразу, стоило нам с Алиевым познакомиться и полюбить друг друга. Но последние шесть лет ей не было места для выхода, потому что вначале я себя сдерживала, боясь отпугнуть Алана, а затем… началось все то, что началось. Наша свадьба, ужасный медовый месяц, развод, затем годы одиночество и Святослав, который иногда по сей день снился мне в кошмарах. К слову, вот последнего я никогда не ревновала и это очень о многом говорило. С Аланом мне казалось, будто все женщины мира его хотят, а с Шевченко такого чувства никогда не возникало. Мне было просто все равно.

Но чем дальше, тем действительно становилось хуже.

Я ревновала Алана ко всему и вся, иногда мне не нужен был даже повод. А уж когда он появлялся…

Я и раньше была несдержанна в этом плане, но за последний месяц вообще перестала контролировать эту отвратительную эмоцию. Уж не знаю, с чем это было связано.

— Я… не переводи стрелки! — все равно продолжила гнуть я свое. Скрестив руки на груди, бросила на Алиева уничтожающий взгляд.

— Тася…

— Уволь ее! Уволь, иначе я съем все твои нервы, клянусь!

— А си зи Аллах! — протянул Алиев, возводя глаза к потолку. — Хорошо, женщина, будь по-твоему! Проще сдаться! — рыкнул Алиев, тоже со злостью начиная готовиться ко сну.