Страница 7 из 11
Сварив суп, Ынтхак сноровисто накрыла на стол. Расставив тарелки и разложив приборы, она позвала всех обедать. Но ее обленившиеся родственнички, как обычно, слушали вполуха и даже за стол не спешили.
Девушка уже далеко не в первый раз подумала, что уж лучше ей было бы расти совсем без родни, чем с такой.
– Кушать подано! Обед на три персоны: один мужчина, две женщины!
Ей пришлось позвать несколько раз, пока родня нехотя собралась к столу.
– Че ты орешь так? В башке от тебя звенит! Ты ж всего только на стол накрыла, а криков – как на митинге.
Если б дело ограничивалось лишь работой по дому, то это было бы еще ничего. Но ведь приходилось и их брань выслушивать. В детстве, бывало, она даже сомневалась: а точно ли тетка и мать были родные сестры? Но сейчас ей девятнадцать, и она все воспринимает таким, как оно есть. Плакать и огорчаться она перестала в двенадцать. Ну, почти перестала.
– С чего это вдруг миёккук?[8] Сегодня что, у кого-то день рождения? – спросил Кён Сик.
– Точно! Может, у неё? – предположила его сестра.
Ынтхак молча ела приготовленный ей самой суп, пока тот еще не остыл. На кухню зашла тетка:
– Это ж день смерти ее матери, чего тут праздновать? Ничему тебя научить не смогли, ни стыда ни совести нет!
Ынтхак понятия не имела, почему и за что ей должно быть стыдно. Но общение с такими родными, которые вообще не думали о том, что говорят, лишь закалило девушку.
– Спасибо, тетя, что с днем рождения поздравили!
– Нет, ты только погляди на нее! Вот уж правду говорят, пригрели на груди змеюку. Это наказание мне за всю мою доброту. Да уж, несчастная мать-одиночка, покойница-то наша, замечательно дочку воспитала.
– Ну, знаете, это уже чересчур.
– Что – чересчур? Это для тебя она мать, а для меня – всего лишь сестра.
– Вот именно, мне она ближе: и по духу, и по родству.
Доев миёккук до последней капли, Ынтхак встала из-за стола. Она очень не хотела расстраиваться в этот день, но все вышло вот так. Хотя сегодня как раз позволительно немного и расстроиться. Она поставила посуду в раковину и пошла в коридор. Открыв обшарпанную входную дверь с заедающим замком, Ынтхак увидела, что на улице все еще идет дождь. В подставке у дверей стояло лишь два зонта.
– Не вздумай зонт забрать, башку оторвем! – заволновались за ее спиной Кёнсик и Кёнми.
– И сберкнижку перед уходом не забудь оставить! – добавила тетка.
– Нет у меня никакой сберкнижки, сколько раз вам нужно…
Бздынь! Мимо ее головы пролетела металлическая плошка. Мелкие рисинки разлетелись во все стороны, упали на землю, застряли у Ынтхак в волосах.
– А где же она тогда, а? Где сберкнижка? Деньги за страховку мамашки твоей куда подевались?
Она резко повернулась к тетке, едва сдерживая слезы.
– А мне-то откуда это знать? Вы же, тетя, все деньги и забрали, даже залог за наш дом! – уже почти совсем заплакав, прокричала Ынтхак и выбежала на улицу. Дождь стал лить еще сильнее. Можно было подумать, что это небеса так плачут и сочувствуют ей, но только небесам все равно, что творится у нее на душе. Ынтхак снова мокла под дождем.
Собрав все деньги, что были у нее в карманах, она купила маленький торт и пришла на волнорез. Раньше они с матерью часто ходили сюда смотреть на море. Она уселась, скрестив ноги, прямо на каменный пирс. Аккуратно достала торт из коробки, вставила в него свечи – впервые за десять лет. Когда ей исполнилось девять, она решила никогда этого не делать, но день сегодня выдался такой, что очень захотелось устроить праздник – пусть поздравлять себя ей придется самой. Больше ж некому… Раньше она считала, что богов не существует и нет смысла их о чем-то просить. Но сейчас она была в таком отчаянии, что очень захотелось загадать желание.
Проливной дождь постепенно прекратился. Ну хоть в чем-то повезло. Впрочем, сильно радоваться не стоило: в пасмурные дни капризная погода могла снова испортиться в любую минуту. «Даже в этом на мою жизнь похоже», – раздраженно подумала Ынтхак, чиркая спичкой. Огонь никак не хотел зажигаться на ветру. Она прикрыла спичку ладонью и наконец смогла зажечь свечи.
– Пожалуйста, помоги мне заработать немного денег. Помоги как-нибудь с тетей и ее родней. И еще, пожалуйста, пусть у меня наконец появится парень! Умоляю!
«Умоляю»… Конкретное и искреннее желание… Сложив руки перед собой, Ынтхак молилась, опасаясь лишний раз выдохнуть, чтобы случайно не потушить свечи. Она молилась потому, что не хотела больше жить такой ужасной жизнью, но чем дольше она молилась, тем сильнее становилось отчаяние. По ее щеке покатилась слеза.
– Да что ж я делаю? Кого молю? Где они, эти боги?
Небо быстро темнело – похоже, сейчас снова начнется дождь. Шум волн тоже становился все сильнее. День сегодня выдался тошным. Да и вся жизнь ее, в общем, такая же. Ынтхак опустила сложенные в молитве руки, несколько раз сильно дунула на свечи, пока они все не погасли. И прокричала в небо, в котором, конечно, нет никаких богов:
– Да что ж это такое? Сейчас же не сезон дождей, не лето с тропическим ливнем! Закончишься ты когда-нибудь или нет? Да у нас дома вообще только два зонта, сколько ж можно, а?
Она кричала, крепко зажмурившись, потому что дуло так, что открыть глаза было невозможно. Но ответом ей был лишь очередной яростный порыв ветра, разметавший и спутавший ей волосы. Да что ж за день сегодня такой! Внезапно ветер прекратился, и вокруг вдруг стало очень тихо.
В этой тишине откуда ни возьмись появился высокий мужчина. Тот самый, которого она вроде когда-то видела. Чтобы его толком рассмотреть, Ынтхак пришлось запрокинуть голову. В руках у мужчины был букет белых цветов. Гадая, как он смог появиться прямо у нее под носом так незаметно, Ынтхак попятилась.
Не зажигая свет, Гоблин сидел в своей комнате на удобном диване и размышлял о недавних событиях. Он видел ее у школьных ворот. И на улице. И перед каким-то кафе. Они просто проходили мимо друг друга, особо не вглядываясь в лица. Среди толпы школьниц, одетых в одинаковую форму, с одинаковыми короткими стрижками каре, он встречался глазами именно с ней. Странно, выходит, его притягивало к ней? Девушка что-то чувствовала, оборачивалась, но он всегда терялся в толпе. Потому что и сам что-то ощущал. А вот это уже совсем странно…
Прервав ход его мыслей, в комнате внезапно зажегся свет. Это был мэтр Ю, старейшина рода, служившего Гоблину. В прошлый раз он познакомил его со своим внуком Ю Докхва. Теперь же мэтр сильно состарился и уже готовился встретить конец своей жизни.
– Господин, что же вы сидите в темноте?
– Да вот задумался что-то…
Как быстро пронеслось время… Опять… Человек рядом с ним стал стариком и уже скоро умрет, а на его собственном лице нет ни морщинки и он по-прежнему будет жить. Он провел здесь уже около двадцати лет, и вот теперь снова нужно уезжать, пока люди не заметили, что время для Гоблина остановилось и что он совсем не стареет. На этот раз он решил поехать в Ниццу. Мэтр Ю положил на стол собранные документы.
– Господин, еще осталось кое-что уладить, но в конце месяца вы уже сможете отправиться в путь.
– Хорошо.
– Я ведь до вашего следующего приезда уже, скорее всего, вряд ли доживу?
У старика в уголках глаз стояли слезы. Гоблину уже приходилось навсегда прощаться со своими слугами, и всякий раз у него было муторно на душе.
– Я благодарен тебе за каждый миг, что ты был рядом.
И действительно, Гоблин был искренне благодарен всему их роду, который непрерывно на протяжении многих поколений верно служил ему, начиная с самого первого слуги, который разыскал его бренные останки.
– Господин, вы снова уезжаете один?
– Так уж вышло. Ни одна из женщин, которых я встречал, не смогла увидеть меч.
На лице у Гоблина проступила горечь: его вечная жизнь – может, дар, а может, и проклятье. Чтобы ее закончить, ему надо найти себе невесту. И в этот раз он опять не смог ее найти. Значит, снова предстоит переживать смерть близких и всегда помнить об этом. Гоблин прожил достаточно долго, чтобы вечная жизнь уже не казалась ему даром.
8
Миёккук – суп из морских водорослей. Традиционно готовят роженицам, а также подают на стол в день рождения.