КамТугеза

– Понимаешь, Родион, я сам переживаю: когда я делаю что-то плохое, то у меня самого на душе паршиво… Сто раз говорил себе: не горячись, сдерживайся. Добро позитивно, а сделанное зло всегда только разрушает.

– Чтобы относиться к людям по-доброму, надо научиться прощать их слабости и недостатки, – ответил Родион, думая совсем о другом.

– Как это прощать? Признать факт, что вокруг полно подонков

и мерзавцев и их уже не переделаешь? – горячился Томас. – И пусть они делают что хотят? Так что ли? Этому я никогда не научусь.

– Зато лицемерам всегда лучше живется.

– Может и так. Но как жить? Себя не уважать?! Я так не умею, – Томас взял бокал и с огромным наслаждением сделал несколько больших глотков. – А ты знаешь, почему меня так легко отпустили?

– Вадик помог?

– И Вадик конечно. Но, главное, что они там, в полиции, сами очень плохо относятся к этим казачкам. Ведь это не настоящие казаки, а какие-то ряженные. Их набрали непонятно откуда, непонятно кто. Живут они

в воинской части. Им даже деньги платят.

– Может патрулировать будут вместе с полицией, – предположил Родион.

– Менты тоже так думали. Но у них такие терки начались… Говорят, там половина уголовников. Они сами ментов ненавидят. Конфликты каждый день. И вообще, Вадик думает, что готовится что-то непонятное. И скорее всего паршивое. Так что может твоя Лиза и не врала, когда обещала тебе интересный материал.

В этот момент принесли пиццу. Томас сделал большой глоток пива и спросил:

– Кстати, как тебе моя Катя?

– Хорошая девушка. Я, пожалуй, пойду домой. Ночь плохо спал. Устал очень, – Родиону давно уже не было так стыдно перед самим собой. Он чувствовал себя виноватым и перед Томасом, и перед Катей, и перед Лизой.

– Ну, давай. А я еще посижу. Выпью за свободу.

Глава 11

В квартире еще пахло Лизиными духами. Родион зашел в душ – кран смесителя украшала оранжевая велюровая резинка для волос. Он давно заметил, что женщины любят метить свою территорию. «Дай волю, клеймо бы на лоб ставили, – усмехнулся он. – А мужики? Паранджу на голову и сиди в гареме за забором всю жизнь – мое!»

На старом комоде стоял советский проигрыватель, за стеклянными дверками на полке чуть выше – виниловые пластинки. Родион поискал и вытянул из пачки одну из них. Аккуратно вытряхнул ее из конверта, протер пыль, установил на гофрированную круглую резиновую площадку и нажал кнопочку. Черный диск с розовой наклейкой в центре закружился вокруг оси. Он очень осторожно опустил на него иглу звукоснимателя. После привычного легкого поскрипывания из двух больших колонок на полу раздались звуки свиридовского вальса к «Метели» Пушкина.

– Попробуем все спокойно обдумать, – сказал вслух сам себе Родион и пошел на кухню за чаем.

Процесс заваривания действовал успокоительно. Он залил в темно‑синий чайник немного кипятка, снял с полочки две стеклянные банки в форме граненых бочонков. В одной был черный чай, а в другой высушенные листки мяты. «В холостой жизни есть свои плюсы: всегда знаешь, что где лежит». Взболтал кипяток в чайнике и вылил его в раковину. Потом засыпал полную столовую ложку чая и четверть ложки мяты. Через пять минут он сидел в комнате за круглым столом и наливал себе свежезаваренный чай. На столе на зеленой скатерти лежала коробка конфет, купленная Лизой. «Обложила как волка красными флажками и загоняет под каблук, – пришло в голову Родиону. – Но если тебя кто‑то ловит, значит, ты кому‑то еще нужен».

Родион встал и собрал в пакет все Лизины вещи. «Если бы так можно было решить все проблемы: сложить в пакет, завязать узлом и в дальний ящик или лучше в мусоропровод. А потом еще поменять флешку в голове на новую. И проколоть курс антибиотиков для верности».

Родион взял карандаш и листок бумаги. Положил перед собой. «Может это не самый хороший метод, но я не знаю, как сделать лучше. Это хотя бы можно назвать ответственным подходом». Он вспомнил свой первый брак. Тогда все решилось очень быстро и почти без его участия. Семейная жизнь напоминала какой‑то сериал, в котором он играл чужую роль.

«Что мы сегодня имеем? – он провел линию разделившую листок на две половины. На одной написал «Лиза», на другой «Катя». – Может проще взять монетку: орел или решка? Было бы проще и может даже эффективнее. Но это мы пока отложим. Монетку бросить я всегда успею. А чтобы совесть была спокойна, попробуем, перед тем как положиться на судьбу, хотя бы немного поразмышлять. Для этого представим, что будет хотя бы через год».

Родион понимал, что Лиза амбициозна. Для нее важнее карьера, а не семейная жизнь. Даже если их отношения и продлятся какое‑то длительное время, то вряд ли они для обоих будут самым важным делом в их жизни. Поэтому вполне можно сохранить относительную свободу и независимость. А если ее предложение снять фильм в Москве, окажется неинтересным, можно уехать опять на Камчатку, никого сильно не обидев.

«Это очень хорошо, – он обвел ее имя и рядом поставил большой плюс. – А вот с Катей так не получится, – Родион нарисовал в квадратике профиль ее лица, таким, как его запомнил и почувствовал, что о Кате ему думать приятнее, чем о Лизе. – Это не самый хороший сигнал. Сейчас эмоции могут только помешать. Так, что с нами будет через год? Если смотреть на вещи реально, то, скорее всего, через год будет ребенок. Значит, Катя будет иметь возможность мной манипулировать. Вряд ли она будет рада, если я уеду на долгое время куда‑то далеко. А может мне и самому не захочется куда‑то уезжать. Следовательно, в этом случае я буду опять снимать какую‑нибудь ерунду в Москве. Кажется, что я уже это проходил. Зато любовь. А что такое любовь? Даже если она есть у меня, то это совсем не значит, что она есть у Кати. Может все дело в желании найти москвича?»

Он вспомнил, как она смеялась, как грустила. Как легко менялись ее эмоции, и как это отражалось на ее лице. «Нет, – уверенно решил он, – такие люди совсем не умеют обманывать. Да у нее все мысли в глазах».

«Москвичей испортил квартирный вопрос!» Родион вспомнил, как они жили здесь мамой, когда она была жива. Пятнадцать квадратных метров на двоих и крохотная кухня без окна. Раньше вместо квартиры здесь была подсобка для уборщиц и техников, обслуживающих дом. «Если ребенок родится, квартиру придется менять. Это еще один минус».

Было душно. Он открыл балкон и вышел на улицу. Из‑за жары не было видно даже пенсионеров, которые обычно играли в домино в соседнем сквере. Захотелось искупаться. «А может уехать с Катей куда‑нибудь в Камбоджу на необитаемый остров с маленькой лагунной? Дети с листиками от пальмы вместо трусов собирают кокосы и бананы. А мы с Катей плещемся  в бирюзовой воде…»

Родион вспомнил, как впервые увидел Катю в тот момент, когда она вышла из арки во двор. Он опять ощутил легкое и приятное головокружение. И понял, что он решает совсем не ту задачу. Вопрос не в том кого выбрать, а в том сможет ли он без нее жить или нет. А значит решить, что для него важнее: Катя или все его прежние планы и мечты.

– Планы и еще лучший друг, – сказал он вслух сам себе и вернулся в комнату.

«Томас перечеркивает все эти расчеты. Тупик. А может поговорить с ним? И что я ему скажу? Томас, ты мне друг, но мне очень нравится твоя девушка. Может, мы как‑то договоримся? Чушь какая‑то! В лучшем случае он даст мне по морде и будет абсолютно прав».

Родион опять сел за стол и налил в чашку остатки чая. Сделал глоток. Чай был крепкий, но уже остывший.

«А может дело совсем не в Кате? А может тебе самому не хочется никуда ехать? Не хочется несколько месяцев сидеть с камерой рядом с диким зверем с непонятным итогом. А ведь эти звери могут и сожрать… Для чего я рискую? Кому это нужно? Просмотры на «YouTube»? Да красивая девчонка наберет в сотни тысяч раз больше просмотров, просто показывая свои сиськи. Может поэтому ты и решил найти себе причину, чтобы никуда не ехать, а сидеть на диване с молодой женой? И ради этого готов даже увести ее у лучшего друга?»