Люси Кpаун

Он встал и подвинул ей стул, налив обоим по стакану вина. Они чокнулись и сделали первый глоток.

- Ну, вот, теперь полегче, - сказала Люси с жажадой проглатывая вино, которое смывало вкус дорожной пыли с пересохшего горла. Она посмотрела на Тони и снова уловила выражение удивления на его лице, ироничную и отрицающую складку ггуб, которая так глубоко поразила ее еще в гостинной его дома в то утро. Она чувствовала себя скованно и не могла говорить естественно, и теперь уже ей казался наивным и безнадежным ее первоначальный план вести себя легко , по-матерински и вместе с тем ненавязчиво и ждать знака сосотрадания или привязанности, прежде чем делать первые шаги к сближению с сыноом.

Она быстро и смущенно ела, не говоря ни слова и даже не замечая, что лежит в тарелке. Нервничая, Люси выпила сама большую половину бутылки, не замечая, что Тони все время подливает ей вина с заботливой и насмешливой хитрецой развратника, совращающего ребенка.

Вино было холодным и сухим, Люси никак не могла утолить жажду и обрадовалась, когда Тони заказал еще бутылку. Вино было не крепким и казалось не производило на нее никакого впечаления, кроме того, что предметы вокруг начали выступать с приятной четкостью очертаний.

К тому времени, как вторая бутылка была почти наполовину выпита, Люси начало казаться, что она отдалилась от действительности и наблюдала за происходящим со стороны, хладнокровно созерцая мать и сына, похожих своей красотой и сидящих с холодной вежливостью за одним столиком в нормандском саду, наслаждаясь обществом друг друга скованно и молчаливо, направляющихся отдать дань погибшему через много лет, после того как отгремели последние взрувы войны. И только если немного сморгнуть, если отставить в сторону вино и присмотреться, в этой сцене можно было заметить некую неестественность. Напряженная улыбка на лице мужчины, которая на расстоянии можно было принять за выражение заботы и сыновнего внимания, при ближайшем рассмотрении больше походила на ухмылку, которая открывала пропасть, отрицала любовь и была лишь оскалом страдания из темноты бездны.

- Невыносимо, - сказала Люси, опуская на столик бокал и глядя на сына.

- Что именно? - удивился ТОни.

- Скажи мне, что ты обо мне думаешь? - спросила она.

- Ну, у меня даже не было времени сформулировать какое-то впечатление, - возразил он.

- Было время, - ее язык заплетался и не слушался после выпитого вина. - По лицу твоему вижу, что у тебя сложилось большое, интересное мнение обо мне и мне хочется услышать его.

- Ну... - Тони откунулся на спинку стула, решил посмеяться над матерью. - Должен сказать, я восхищаюсь тобой весь день сегодня.

- Восхищаешься? - разко спросила Люси. - Почему?

- Ты осталась все такой же юной, красивой и живой, улыбался он ей. Очень разумно с твоей стороны.

- Разумно, - повторила она, зная, что он хотел задеть ее словом "разумно" и признавая, что удар достиг цели.

- Не могу только представить себе, как тебе это удалось, - легко произнес он.

- Твоя жена задала мне тот же вопрос.

- Я спрошу ее, что ты ответила, - пообещал он.

- Я ничего не сказала ей, - ответила Люси. - Объяснишь ей все сам, я уверена, что у тебя есть теория на этот счет.

- Может быть, - сказал Тони. Они смотрели друг на друга через столик, враждебные, готовые нанести удар.

- Скажи МНЕ, - настаивала Люсию - Может, правильный ответ поможет мне в ближайшие двадцать лет.

- Ну, - начал Тони, размышляя. Она сама напросилась, она сама приехала сюда, начала снова копаться в этом, она хотела посетить могилу, так пусть знает. - Ну, боюсь я рассуждал немного старомодно. Зло процветает, думал я. Юность задерживается в жестоких сердцах, в грехе и разврате. Оставайся неизменным, тогда вокруг тебя будут рушиться семьи, империи, а на твоей голове ни один волос не подернется сединой.

- Неизменным, - Люси сонно покачала головой. - Так вот, как вы рассуждаете в наши дни.

- Ну, конечно в фигуральном смысле, - сказал Тони.

Некоторое время за столиком царило молчание, оба вслушивались в эхо удара, нанесенного Тони.

- Ты не знаешь себя, Тони. Ты видишь себя злым и неприятным человеком, и ты хочешь оправдать перед собой свое собственное мнение о себе. А я не верю, что ты такой. Я помню, каким ты был в детстве, и тот мальчик не мог исчезнуть бесследно, что бы ни случилось. Я знаю, что такое самообман, потому что последние десять лет своей жизни я только и занималась тем, что залечивала раны, нанесенные самой собой. Все не так. Все неправильно... Несчастные случаи и ошибки, - сказала она, растягивая слова, борясь с непослушным языком. Если бы несносная маленькая девчонка не попала бы на озеро тем летом, если бы ей не наскучил серый день и она не пошла бы прогуляться по лесу, если бы выглянуло солнце и она пошла бы купаться, или если бы ты пришел всего на пол часа позже, у нас бы все сегодня было бы иначе. Если бы ты не заболел и чуть не умер, твой отец никогда бы не нанял молодого человка, чтобы присматривать за тобой... Если бы он не пришел в гараж однажды утром и не выяснял бы, что я не оплатила счет, который я думала уже был оплачен, он бы не позвонил мне по телефону и не ругал бы меня, не вызвал бы во мне дух протеста и чувство унижения... Ничего бы не произошло. Ничего. - Она покачала головой, удивляясь сложным и злым поворотам судьбы, которые переврнули всю ее жизнь. - Но был ненастный день, и БЫЛА несносная девчонка, и БЫЛ молодой человек, и ты не пришел на полчаса позже. И то что могло остаться одиночной глупостью, тем что случается с миллионами женщин, что потом превращается в безобидную тайну, которую они смакуют в старости - все это вылилосьт в трагедию. Водораздел. Между моей жизнью и твоей, и между жизнью твоего отца.

- Это слишком просто, - сказал Тони, ненавидя мать за то, что она все так четко помнит. - Ты слишком благосклонна к себе.

- О, нет, - возразила Люси. - Не думай так. Никогда так не думай. Все несут ответственность за свои катастрофы, и я отвечаю за свои. Только никто не избегает трагедий, тех или иных. Ты не должен думать, что тебя минет эта учать. Дело ведь в том, как ты выходишь из ситуации, как справляешься с ней, как залечиваешь раны, вот ведь что важно. А я сделала самое худшее, что могла. Я сделала свою трагедию постоянной. Я сделала все возможные ошибки. После пятнадцати лет супружеской жизни мне понравился молодой человек на пару летних недель, и я решила, что я чувственная женщина. Оказалось, что это не так. Я боялась твоего отца, лгала ему, ложь была отвратительна и я попалась на ней, мне было стыдно, и я решила, что с этих пор можно выжить только говоря правду. Но я не выжила. Ты был свидетелем тому, ты пострадал сам, ты причинил боль нам, и я решила сделать боль неизлечимой. Твои свидетельства невыносимо было слушать, и я избавилась от тебя. Твое отстутствие выносило нам приговор, с каждым годом все более суровый....