Страница 11 из 13
Да уж.
Несобранный самокат валяется в траве около беседки. Сквозь виноградные ветви виднеется фасад дома номер шестьдесят три. А что, если Дима там? Смогу ли я зайти к чудовищу? Вот так, сразу, без подготовки.
Раздвинув ветви, я присмотрелась к ярко-красной входной двери соседнего дома. Чувствуется женская рука: мелкие детали продуманы с таким вниманием, что завидно. Ухоженный сад, по сторонам лестницы горшки с цветами. Трудно представить чудовище посреди этого цветочного великолепия.
– Нравится?
Отшатнувшись, я наткнулась на опору беседки и вцепилась в нее, готовясь к побегу. Прямо на вокзал, на поезд, потом на самолет. Домой. Мой так называемый «отпуск» оказался очень плохой затеей.
– Простите, я вас напугала, – рассмеялась молодая женщина, снимая садовые перчатки. – Вы, наверное, Лара.
– Я ищу Диму. – Задерживаю дыхание, надеясь, что сердце перестанет кувыркаться, как акробат на стимуляторах. – Я вернулась домой, а его нет.
– Если он и прячется, то не у нас. – Женщина оглянулась на дом. – У нас с мужем нет детей, так что Диме незачем к нам приходить.
Она плотно сжала губы и наклонилась вперед, вырывая из земли стебли крапивы.
«У нас с мужем нет детей».
Неужели это и есть справедливость? Судьба наказала чудовище за то, что он меня не спас. Единственный человек, который знал правду и которого я умоляла о спасении, оказался чудовищем, страшнее других. Я схватилась за него и ошиблась.
Прямо сейчас, прямо здесь, в чужом городе мне должно стать легче от мысли, что у НЕГО нет детей. Он хоть как-то наказан. Судьба его покарала, только мне почему-то не становится от этого легче.
– Зайдите к Тальковым, в пятидесятый, у них сыну двенадцать лет, они с Димой иногда играют.
– Спасибо.
Разворачиваюсь и бросаю последний взгляд на дом. В нем живет мужчина, который мог спасти меня от кошмара, но ему было наплевать. Голос его плоти был громче, чем крик моих страданий. Сегодня я узнала, что у него нет детей, и мне не стало от этого легче. Ничуть.
Может, это потому, что я пытаюсь свалить на него свою вину? Я обвиняю его в том, что не смогла спастись сама.
А еще у него очень милая жена, но я не стану об этом думать.
В доме номер пятьдесят Димы не оказалось, как и в следующем, как и в следующем. Остановившись посреди пыльной улицы, я стерла пот со лба и заплакала. Я не готова к тому, чтобы моя жизнь сошла с рельсов. Какие-никакие, а это мои рельсы, мой продуманный путь. Хоть больной и кривой, но мой единственный. Не хочу знакомиться с соседями и стучаться в двери. Не хочу привязываться к хрупкому ребенку. Хочу ненавидеть жену чудовища просто потому, что она – часть его жизни. Хочу посмотреть ему в глаза, излечиться от страха и начать сначала.
Не хочу, не могу сходить с моего пути, потому что я не знаю другого.
Я побрела в свой временный дом, по пути стучась в каждую дверь в поисках Димы.
В шестьдесят первом мне навстречу вышла пожилая женщина, которую я видела около «Скорой».
– Как это пропал? Погодите-ка… – Она скрылась в доме и через несколько секунд вернулась и потянула меня за собой к кухонному окну. Дима сидел на краю обрыва, над берегом и бросал вниз комочки земли.
В этот момент позвонил Игорь.
– Лар, ты чего, что случилось?
– Эээ… извини, все в порядке, просто я не могла найти ключи и запаниковала, – неловко соврала я, выбегая из дома.
– Ключи?
– У нас все хорошо, не волнуйся.
– Ты позвонила мне из-за ключей?
– Да. Все, пока.
Опустилась рядом с Димой на теплую землю и, молча подобрав камешек, бросила его вниз.
– Как бабушка? – вяло поинтересовался он, не глядя на меня.
– В больнице есть особое отделение, называется реанимация…
– Знаю! – Перебив меня, он отряхнул шорты и пошел к дому. Я достала из кармана остатки «Скитлз» и протянула ему, но он только покачал головой.
Понимание, найденное в свете дня, было утеряно.
Дима забрал ужин к себе в комнату, потом вернулся на кухню и обнаружил меня стоящей у окна.
– Я решила, что ты сбежал. Как полная дура бегала по соседям и паниковала. Стала посмешищем всей улицы. – Дима довольно хихикнул, радуясь моему признанию. – А еще я познакомилась с соседкой из дома шестьдесят три. Расскажи мне о них!
– На фиг это тебе? Обычные скучные люди. Он предприниматель, вечно в командировках. Она жалуется, тратит его деньги и целый день копается в саду.
– И все?
– И все.
– Как часто он возвращается домой?
– Тебе-то зачем это знать?
– Просто так. Любопытно.
– Не знаю, я за ними не слежу.
Потянувшись, Дима оперся локтями о кухонный стол и поморщился.
Подпустит меня ближе или нет? Так подходят к клетке с диким зверем – медленно, с опаской, заранее приготовившись к отступлению.
Сложив ладонь лодочкой, я осторожно похлопала Диму по спине.
– Давай так: мы сделаем гимнастику и дренаж, а потом ты помассируешь мою шею, а то после возни с самокатом мне не повернуться. Потянула мышцу, и она горит огнем.
Пока Дима размышлял, я похлопывала его по спине, потом меняла положение и начинала сначала. Опустившись на стул, он прикрыл глаза.
– Я не нанимался тебе шею мять, – сказал тихо, глумливо. – Заведи парня – и пусть мнет тебе все, что захочешь!
Поглядывает искоса, проверяет мою реакцию.
– Хорошая идея. Как закончим, сразу пойду искать парня.
– Только переоденься, а то похожа на пугало.
Мы сделали упражнения и дренаж, потом Дима больно щипал меня за шею, называя это массажем. Пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись по комнатам, и я заснула, как только приняла горизонтальное положение. Не знаю, что со мной. Дело не в усталости, ведь я и дома не сижу без дела. Что-то странное витает в воздухе Анапы, привкус прошлого. Он усыпляет меня, чтобы поймать и затянуть в знакомые кошмары. В те, с которыми я еще не готова столкнуться наяву.
…Я пытаюсь выбраться из-под кровати, но на моем пути мужские ноги. Не знаю, кричу я или нет, возможно, я оглохла.
Мужчина наклоняется и вытаскивает меня наружу.
– Заткнись! – орет. Жаль, что я не оглохла.
Чудовище пытается поднять меня, но я сопротивляюсь изо всех сил. Он ругается, потом подхватывает на руки и бежит. Я давлюсь страхом и мыслью, что хищники так бегут с добычей.
Коридор, комната, еще одна.
– Помогите! – ору я. Кому? К кому я взываю?
Ударяюсь головой о косяк, перед глазами звезды, но все равно кричу.
– Ты что, малохольная? Прекрати дергаться! – ругается чудовище, потом ставит меня на ноги и щупает затылок. – Шишка будет!
Я смотрю на него, хлопая глазами. Шишка? Какая, к черту, шишка?
– Помогите мне, умоляю!
– Молчи! – Он затыкает мне рот и сверкает глазами. В доме что-то взрывается, хотя, может быть, это происходит только в моем воображении. Я глохну, трясусь в его руках, вижу, как он что-то говорит, но не знаю что. От оскала на его лице мне становится жутко.
– Олави! – сдавленно кричу через мужские пальцы.
Я взываю к мужчине, которого ненавижу. К моему похитителю.
Чудовище трясет меня за плечи, потом хватает на руки и выталкивает в окно…
– Лара, блин! Ты чего орешь как резаная?
Дима стоит около моей кровати в смешной пижаме. На его груди танцует Шрек[2]. Именно танцует, потому что Дима дрожит. От страха.
– Ты чего, Лар? Лара! Проснись, а? – в его голосе слезы.
Он бежит на кухню и возвращается со стаканом воды. Опасливо застывает в дверях, гадая, стоит ли ко мне приближаться.
– Это просто кошмар. Тебе что, никогда не снились кошмары? – Я пытаюсь его успокоить, но мои мысли все еще далеко. Они остались в видении, в котором чудовище с убийственным взглядом выкинул меня в окно. Оконная рама содрала кожу с локтей и бедер, земля оказалась твердой, как бетон. Ребра хрустнули и жалобно заныли…
2
Шрек – герой одноименного детского фильма.