Страница 63 из 71
Я подавленно молчала. То, что сначала показалось мне пусть жестокой, но мелкой пакостью, приобретало размеры серьёзного преступления.
– Ты ещё многого не знаешь, – Тайрен поднялся. – Я пока не очень понимаю, кому хотели причинить вред, Ла Ю или тебе. Так что справедливо было отдать расследование кому-нибудь из вас, но ты хотя бы не пытаешься никого обвинить раньше, чем всё выяснится. В твоё беспристрастие я верю больше.
– Ваше высочество слишком добры ко мне.
Принц шевельнул рукой, не то принимая дежурную благодарность, не то отметая её.
– В общем, я жду тебя с докладом, – подытожил он.
А расследовать и правда оказалось просто. Всё делал помощник, носивший странное звание «занимающийся правильностью», мне оставалось лишь сидеть рядом и кивать. Именно он предложил, прежде чем арестовывать подозреваемых, сперва допросить прислугу Хризантемового павильона – вдруг кто-то что-то видел или слышал. При этом уточнил, готова ли я расстаться с некой суммой ради торжества справедливости. Мне было не жалко, я и так особо не представляла, куда девать деньги, тем более что Тайрен недавно расщедрился ещё на один денежный подарок. Помощник же и вёл допрос, вызывая комнатных девушек и служащих евнухов по одному и каждому достаточно прозрачно намекая, что откровенность может быть вознаграждена не только сознанием исполненного долга. Тактика дала плоды – на допросе все держались стойко, категорически всё отрицая, но тем же вечером одна из служанок прокралась в мою комнату и поведала занимательнейшую историю. Оказывается, она слышала ссору, происшедшую между Кольхог и Ла Ю почти сразу после того, как последняя поранилась.
– Госпожа Ю кричала, что они так не договаривались, и что если из-за госпожи Кольхог она не сможет больше играть, то всё расскажет его высочеству. А госпожа Кольхог отвечала, чтоб та не была дурой, потому что тогда они потонут обе. А если госпожа Ю откажется продолжать, тогда все узнают, сколько денег ей стоила победа на прошлогоднем состязании. Вот так вот!
Я постучала пальцем по губе. Значит, Ла Ю всё-таки в деле. Ну и Кольхог – этого следовало ожидать…
Пара серебряных монет перекочевали в рукав обладательницы тонкого слуха – не так уж и дорого обошлась мне её откровенность. Хотя смотря с чем сравнивать – помниться, мне в бытность комнатной девушкой жалование выдавали бронзой. Возможно, для служанки это серебро было баснословной суммой. А я уже на утро обрадовала помощника известием, что круг подозреваемых сузился.
– Отлично, – потёр сухие ладони пожилой, высохший как щепка евнух, которого звали Шэн Мий. – Значит, можно не тратить время на посыльных. Займёмся сразу голубушкой На Рои.
Оказалось, что в Запретном городе есть своя собственная тюрьма – чтобы не ходить далеко, если понадобится посадить кого-то под замок, надо полагать. И тюрьма серьёзная, со всеми онёрами, в пару дворов, с подземельями, довольно просторными камерами, что отделялись от коридора крепкими решётками, соломой на полу и сиротливой лежанкой в углу. А металлические кольца в стенах камер намекали, что тут и приковать кого-нибудь можно. Правда, внутри было чисто, сухо и даже довольно светло – окошки под потолком сейчас, среди дня, давали достаточно света. И всё равно внутри горели масляные светильники.
В тюрьму я вошла одна, не считая сопровождающего евнуха-тюремщика. Шэн Мий дошёл со мной до самых ворот, но там его догнал посыльный, вручивший ему записку, прочитав которую, дознаватель озабоченно извинился и попросил разрешения меня покинуть. Когда же я растерянно спросила «а как же допрос?», он, как и Тайрен перед тем, уверил меня, что ничего сложного в этом нет, мне просто нужно задать арестованной несколько вопросов, только и всего. А у него внезапно заболел брат, несчастный случай, чуть ли не на смертном одре… Я поняла, что если не отпущу его, то буду чувствовать себя извергом, и со вздохом согласилась. Если бы записку принесли чуть пораньше, я бы отложила визит, но ворота уже распахнулись, меня с поклонами пригласили внутрь, и отказываться показалось глупо.
Но всё прошло действительно на изумление легко. На Рои раскололась даже не с полпинка, а значительно легче, начав каяться едва ли не раньше, чем я успела открыть рот. Всхлипывая, глотая слёзы и заламывая руки, на которых красовались внушительные синяки, она кланялась мне в ноги, вызвав у меня изрядное смущение, и твердила, что она не хотела, но её заставили. Да, она действительно наточила струны. Да, она сделала это по приказу своей госпожи, вступившей в сговор с Инь Кольхог. С целью опорочить меня, вестимо. Подписать показания Рои согласилась сразу же, осталось только позвать писца, продиктовать ему всё, что мне стало известно, и девушка дрожащей рукой вывела свою подпись в уголке листа.
Так что в Хризантемовый павильон я возвращалась в приподнятом настроении, радуясь, что тягостная обязанность осталась позади. Было немного любопытно, как его высочество накажет своих наложниц, и легко ли ему будет принять мысль, что это всё-таки они постарались, но это уже было дело Тайрена. Можно было бы направиться прямо в Восточный дворец, но я решила по обычаю других наложниц зайти переодеться. Не то, чтобы я считала нужным всегда представать перед его высочеством при полном параде, но я всё-таки побывала в тюрьме. И пусть моя одежда там никак не пострадала, мне казалось, что вокруг меня витает некий затхлый флёр, принесённый с собой из этого мрачного места.
Усин не было видно – к счастью, положение простой наложницы не обязывало всюду таскать с собой прислугу. Я подумала послать кого-нибудь её найти, но передумала. В конце концов, переоденусь и сама, здешние платья не настолько сложны, чтобы их не было возможности надеть без чужой помощи. Так что я прошла прямиком в свою комнату, распахнула дверь – и едва не подпрыгнула, увидев, что внутри стоит кто-то чужой.
– Ой!
– Ш-ш-ш! – Шэн Мий прижал палец к губам. Вид у него был чрезвычайно серьёзный, и я невольно тоже понизила голос:
– Что случилось?
Евнух поманил меня внутрь, словно был тут хозяином, и когда я вошла, жестом попросил закрыть створку.
– Она созналась?
– Да, – кивнула я. – Вот.
– Тише, – он даже не взглянул на протянутую ему бумагу. – Сама созналась?
– Сама. Мне даже не пришлось ничего делать.
– Как она выглядела? Было похоже, что её кто-то бил, обижал?
– Ну, у неё синяки на руках. И следы, словно от розги. Она говорит, что её заставили, и…
Я осеклась. Шэн Мий подошёл к двери, осторожно выглянул наружу, ещё раз прислушался, но в павильоне было тихо. Кажется, все наложницы ушли в сад. Тогда он повернулся ко мне:
– Поверьте моему опыту, госпожа Тальо. Не стоит показывать это признание его высочеству.
– Почему?
– Потому что когда он придёт за подтверждением, или пришлёт кого-нибудь, На Рои покажет те же самые синяки и скажет, что это вы выбили из неё признание, заставив её оклеветать себя.
Должно быть, на моём лице отразился изрядный скептицизм с удивлением вперемешку, так как евнух со вздохом объяснил:
– Сегодня утром мне был доставлен подарок от канцлера Нея. Вероятно, вы знаете, что он приходится братом матери госпожи Инь Кольхог. Ах да, должен также добавить, что мой брат совершенно здоров.
– А…
– Скромному занимающемуся правильностью восьмого ранга совершенно не с руки ссориться с господином канцлером. Так что если меня об этом спросят, я буду всё отрицать. Простите, госпожа.
– И вы так уверены в том, что…
– Я уже давно при дворе, госпожа Тальо. Признание На Рои грозит ей очень серьёзными неприятностями, и тем не менее она его сделала. Совершенно не побоявшись гнева если не своей госпожи, то семей Ла и Инь. И эти синяки… Чтобы добиться от неё послушания, наложницам вовсе не обязательно было её бить. Девица не производит впечатление храбрости, упрямства или добродетели, готовой стойко отказывать, если госпожи хотят от неё чего-то неподобающего.