Щучка

Жорж подскочил к Аркадию и обхватил его сзади за грудь. Но Аркадий захрипел, судорожно дёрнулся всем телом и обмяк, повиснув в руках Жоржа тяжёлой бесформенной тушей.

В комнате повисла звенящая тишина, прерываемая лишь тиканьем часов и звуками падающих на пол капель кофе из перевёрнутой чашки Жоржа. Тихий семейный завтрак, кажется, подошёл к концу.

8

– А-а-а… – на одной ноте негромко затянула Катя и тут же захлопнула рот ладонью, сдерживая звук.

Маша почувствовала сильное головокружение.

– Костя, помоги! – Жорж дёрнул шеей и, когда Костя подхватил Аркадия под локти, рванул ворот тенниски у его своего горла. – Сима, воды!

– Вода ему уже не поможет, – Серафима, приподняв левую бровь, чуть отклонившись назад, смотрела на тело Аркадия. Вздохнув, поднялась со стула. – Надо звонить Борису. Мама, как ты?

Рука Софьи Дмитриевны дрогнула. Она медленно опустила свой бокал на стол и промокнула губы салфеткой, оставив на ней отпечаток помады.

– Когда появится Борис, путь зайдёт ко мне в комнату. А сейчас дай руку, – Софья Дмитриевна ухватилась за запястье дочери. – Не могу на это смотреть…

Мать с дочерью обошли стол и скрылись за дверью в соседней комнате. Им никто и слова не сказал, но, когда Катя сделала шаг по направлению к выходу, Жорж так посмотрел на неё, что она охнула и присела на стул Серафимы.

– Оставайтесь все на месте! – Жорж судорожно вытащил из кармана телефон. Вытерев вспотевший лоб, быстро заговорил. – Да, это я. У нас неприятность. Нужна помощь…

«Неприятность?» – Маша не могла отвести взгляда от лежащего на полу Аркадия. К горлу подступила тошнота, и тело её стало словно ватным.

Дарья, белая как мел, продолжала недвижимо сидеть за столом, выпрямив спину и глядя в одну точку. Натали замерла, закусив большой палец руки. По её щекам потекли слёзы.

– Костя, я… – начала было Маша, но Жорж резко выставил перед собой указательный палец, направив ей прямо в лоб, и по слогам повторил:

– Всем оставаться на своих местах!

Маша нервно передёрнула плечами и села в тот самый неудобный стул, в котором «знакомилась» с Софьей Дмитриевной всего сутки назад. Только прижавшись спиной к атласной обивке, поняла, что колени её дрожат, а руки стали неприятно влажными. О такой выдержке, как у Софьи Дмитриевны, ей можно было только мечтать. Вот и Натали, кажется, всё больше погружается в тихую истерику. Дарье тоже не по себе, но она не отрывает глаз от Жоржа. Пожалуй, он единственный, кто понимает, что следует делать. Адвокат…

Костя поднялся с колен и вытер рукавом глаза. Маше очень хотелось подойти и обнять его, но ноги её не слушались, и всё тело словно вросло в этот проклятый стул.

Минут через двадцать со стороны главного входа послышались тяжёлые уверенные шаги. Все, кроме Маши, повернулись на звук, а она так и осталась сидеть, вцепившись в подлокотники.

– Приветствую.

От низкого глухого голоса у Маши побежали мурашки по спине.

Она скосила глаза и увидела ноги в кожаных «казаках».

Мужчина прошёл вперёд, оттеснил Костю и склонился над Аркадием.

Маша заметила крепкую загорелую шею и коротко стриженый затылок.

– Борис, тут такое дело… – засуетился Жорж. – Мы завтракали, и Аркаше стало плохо…

– В скорую звонили?

– Нет, сразу тебе… Буквально секунда… и всё.

Борис разогнулся и обвёл взглядом присутствующих. Обернувшись, увидел Машу. Лицо его не выразило удивления, а вот Маша сжалась, встретив пристальный пронизывающий взгляд. Загорелый до бронзового оттенка, с испещрённой морщинами, будто рубцами, кожей, с крупным носом и густыми седеющими бровями, Борис напоминал киношного ковбоя, если бы не толстая серебряная цепь с крестом на его заросшей волосами груди в разрезе распахнутой джинсовой рубашки.

– Это моя девушка, – Костя выдохнул и, наконец, подошёл к Маше. Хотел положить ей руку на плечо, но посмотрел на свои ладони, которыми недавно удерживал Аркадия, и вытянул руки вдоль тела.

– Ладно, – Борис усмехнулся. – Где…?

Жорж указал на дверь в покои Софьи Дмитриевны, с полуслова поняв Бориса.

– Сейчас я вызову опергруппу и врача. Ничего не трогайте, к телу не прикасайтесь. Можно накрыть чем-нибудь, чтобы не шокировать дам, – он вновь мазнул по Маше взглядом.

– Я хочу уехать! Сейчас же! Мне надо! – внезапно визгливо вскрикнула Натали, истерично заломив руки.

– Жора, объясни своей жене что к чему, – Борис сцепил пальцы и, вытянув кисти, хрустнул суставами.

– Мы дадим показания, и тогда ты сможешь уехать, – поморщился Жорж.

– А ты? – Натали дёрнулась в сторону мужа.

– А я останусь! – Жорж засунул руки в карманы. – Даше потребуется помощь и консультация…

Маша заметила, как дрогнули ресницы Дарьи, а лицо пошло розовыми пятнами.

Через час приехали сотрудники полиции и санитары. Тело Аркадия погрузили в машину, перед этим сфотографировав и записав все данные. Борис спокойно и деловито руководил процессом, словно это он был здесь главным. По сути, так и было – к нему относились с уважением и даже каким-то подобострастием.

Машу тоже опросили – но сказать ей особо было нечего. Её слова мало чем отличались от показаний членов семьи. Она лишь спросила невзрачного оперативника, который, прикусив кончик языка, заполнял бланк, – считают ли они, что Аркадия убили. Но взгляд его, немного осоловевший, дал Маше понять, что ответа ей придётся ждать наравне с другими.

Костя ждал её в холле. Он выглядел подавленным, чего нельзя было сказать о его матери. Дарья, кажется, уже вполне пришла в себя и сейчас стояла в саду, водрузив на нос тёмные очки. С зажатой в пальцах тоненькой сигаретой, в полупрозрачном голубом сарафане она выглядела как на картинке из журнала, и надо было очень постараться, чтобы признать в ней новоиспечённую вдову.

– Хотела сказать твоей матери слова утешения… – Маша погладила плечо Кости, – но не знаю, уместно ли это… Ты как себя чувствуешь?! – она встревоженно заглянула в его глаза.

Костя моргнул, выходя из заметного транса.

– Не могу поверить в то, что произошло. Был человек и… Дикость какая-то!

Маша уткнулась подбородком в грудь Кости и тихо проговорила:

– Мутит от страха. Пока не узнаем, что случилось, наверное, так и будет.

– Я жалею, что привёз тебя сюда.

В ответ Маша промолчала.

– Костя, Дарья! – Серафима, шурша длинным платьем остановилась посреди гостиной.

Борис вышел вслед за ней из комнаты Софьи Дмитриевны. Втроём они провели там достаточно много времени. Катя ходила, словно тень, вытирая глаза.

– Что, Сима? – Жорж выскочил из веранды, вытянув шею, будто долговязый гусь.

– К тебе это не имеет отношения, – Серафима вскинула голову и добавила, – во всяком случае, пока. Займись своей женой. Она достала уже всех истерикой.

Натали действительно было плохо. Она ничком лежала на диване, и спина её вздрагивала от судорожных рыданий. «Тонкая ранимая душа», – сказала Катя, укрывая Натали пледом.

Костя судорожно сжал руку Маши.

– Константин, нам нужно с тобой поговорить, – тон Серафимы не предвещал ничего хорошего.

– Началось…

– Что? – не поняла Маша. – Что началось?

Костя сжал губы и нахмурился.

– Тебе лучше не знать. А ещё лучше – отвлечься. Хочешь посмотреть картины деда? Пойдём, я покажу его кабинет.

Дверь в холле, рядом с которой стоял книжный шкаф с резными дверцами и пыльными полками, оказалась незапертой. Стояк рассохся, и Косте пришлось поднажать плечом, чтобы открыть её.

– Надо починить, – заметил он, – давно не был здесь.

– Константин!!! – загремело на весь этаж.

– Иди, – шепнула Маша и сжала ладонь Кости, прежде чем посмотреть вслед его сгорбленной фигуре.

Она попыталась разобраться в собственных мыслях. Это было сложно – перед глазами всё ещё стояла картина лежащего Аркадия, пронзительные глаза Бориса и растерянное лицо Кости.

Кажется, что всё понятно: Костя – главный наследник Цапельских. Ясно же, что семья ждёт от него продуманных решений и правильных выводов. Но сам он вряд ли готов к этому.