Страница 4 из 32
И как только гнусное в своих инсинуациях создание повернуло ко мне голову, я широко, как в кабинете доброго доктора Айболита, открыла рот, демонстрируя чистейший розовый язык и такую же, вплоть до гланд, глотку.
– У меня всё розовое! – торжественно заявила я, захлопывая рот. – Убедился?
Геллан моргнул. У него бывает дурацкое выражение лица, да.
– Откуда ты знаешь про… жестокости Пора?
– Ви сказала, – ответила я нехотя, решив до поры до времени закопать топор войны. – Её малыш… появился на свет именно так.
Геллан сжал челюсти. Видать он этого не знал.
– Получается, он Милин брат?
– По отцу. Думаю, у неё… найдутся и другие братья-сёстры.
Мы замолчали. Ви ехала с нами: мы не рискнули оставить её в замке или Долине, зная, что скоро там появится Лерран, чтобы заявить о своих правах на земли.
– Как думаешь, путь будет долгим? – спросила я, чтобы разорвать неприятную тишину.
– Долгим. Я не совсем представляю, куда идти и какими путями. Возможно, нам понадобится проводник. Но позже. Думаю, не стоило обрастать людьми. – Геллан сделал красноречивый жест в сторону растянувшихся на горной дороге фургонов и повозок. – Но кого-то не бросишь, а кому-то по пути…
– Люди лишними не бывают. Только подумай: у нас маг, муйба, лендра… мохнатки и деревун. Да мы круче, чем звёзды!
– И болтливый звездный груз, – пробормотал Геллан.
– И занудный старый стакер, – ввернула я не без злорадства.
Геллан посмотрел на меня странно, но спорить больше не стал. Мы ехали целый день. Я тосковала по Ушану: старого осла-пройдоху пришлось оставить в Долине. Аттита обещала позаботиться о нём, но я обмазала любимую морду слезами и отправилась в путь с тяжелым сердцем.
Странный этот Зеосс: судя по всему, зима на носу, но дыхание её приходит только по ночам, да и то не всегда. Здесь по-другому текло время, но как – я не могла понять. Ни разу не попадались мне часы или механизмы. Какой-то жуткое забитое средневековье с мечами, ведьмами и непонятными мне силами. В голове без конца крутились мысли, словно я что-то упустила, недодумала, не смогла сложить два плюс два…
После полудня я сдалась и присоединилась к женскому обществу в фургоне: моя филейная часть напрочь отказывалась торчать столько времени в седле. Фургонное пространство делила я с Милой, Иранной и Алестой. Иранна трусила на осле – упрямая муйба наотрез отказалась от лошади и преспокойно двигалась наравне с мужчинами. За ней на флегматичном туповатом мерине, вышагивающем медлительно и словно во сне, ехала Росса. На этом наездницы женского поголовья путешествующих заканчивались: Ви шарахалась даже от тени, не говоря уже про лошадей, Офа бормотала что-то о детях Тверди, коим не всегда легко ладить с животными.
От нечего делать я пересчитала наш боевой отряд и хихикнула.
– В чём дело? – насторожилась Алеста. По-моему, она, как только я улыбалась, ждала какой-то пакости.
– Нас тринадцать, – жизнерадостно поведала я и улыбнулась пошире, чтобы увидеть, как напрягается Алеста. Но в этот раз мне обломилось.
– Четырнадцать. Ты забыла посчитать малыша Фео. И даже если тринадцать – что в этом смешного?
– Эмм… забей. – легко разрешила я. – Не заморачивайся. Не думай об этом, – старательно подбирала слова, которые бы дошли до Алесты.
– И всё же?..
– У нас оно считается несчастливым, – ляпнула, а затем с испугом посмотрела на Милу. Увидела, как округлились глаза у девчонки. – Но я в эту чухню не верю, – заговорила горячо и скороговоркой. – Я это число даже люблю – мне оно удачу приносит. Да и вообще, не верю я во всякие дурацкие предрассудки!
Я вдруг поняла, что оправдываюсь, загипнотизированная пристальным Алестиным взглядом.
– Хм… – задумчиво хмыкнула вечная дева-прорицательница и уставилась в оконный проём.
Я уже хотела было взбеситься, но тут Мила сжала мою ладонь:
– У нас тринадцать – число счастливое. Знаковое.
Обалдеть. Даже в мелочи – всё наоборот.
– Всё равно нас четырнадцать, – отстраненно повторила Алеста, не отрывая взгляда от оконного пейзажа.
– Не будем искать знаки. Чем меньше примет, тем легче живется.
Я со стоном вытянула одеревеневшие ноги. Жаль, что не могу ехать на лошадке весь день. Не хотелось пялиться в окно, не хотелось разговаривать. Мерцатель, сочно хрустя, поедал мимею. Мысли крутились бильярдными шарами. Наверное, мозги не поспевали за сменой событий, поэтому что-то тревожило меня и не давало покоя. В какой-то неуловимый момент я сдалась и провалилась в сон, успокоенная мерным покачиванием повозки…