Страница 78 из 101
Ноги сами несут меня, и на этот раз я их не останавливаю. Толпа уже подалась вперёд, все хотят первыми поздравить победителя, и мой порыв не привлекает много внимания. Подлетаю к Ужасному Принцу, который уже стащил с головы шлем и отшвырнул куда-то в сторону. Его светлые волосы, мокрые от пота, прилипли к вискам.
- Вы ранены?
Что за дурацкий вопрос… Ну конечно, он ранен! Нашла, что спросить…
Генрих бросает на меня странный взгляд и неуклюже стаскивает левой рукой, тоже закованной в латы и оттого неповоротливой, перчатку с правой. Морщится, не отвечает мне. Его лицо мрачно – кажется, проигрыш уязвил его гордость. Он всегда был слишком самолюбивым.
Смотрю на его руку, сглатываю, борясь с приступом тошноты – рана не так серьёзна, как я боялась, всего лишь глубокий порез чуть выше запястья, но кровит сильно. Я совершенно не разбираюсь в лекарском деле, но если кровь не остановить, это может быть опасно.
Меня осеняет. Ныряю рукой в карман, нашитый на юбку моего платья, вытаскиваю белый носовой платок, по счастью ещё чистый. Протягиваю Генриху. Он смотрит секунду на него, потом снова переводит взгляд на меня, прищуривается.
В это время глашатай за нашими спинами резко и противно трубит, а потом кричит хорошо поставленным голосом:
- Сэр Рональд Винтерстоун в честном бою одолел противника и объявляется победителем даргари! Да будут все здесь присутствующие судьями и свидетелями этого знаменательного события!
В уголке рта Ужасного Принца рождается жёсткая усмешка.
- Разве вам не положено спешить с поздравлениями к жениху?
- Бывшему! Бывшему жениху. Мы уже год как… разорвали помолвку, - сбивчиво объясняю я сквозь зубы непонятно зачем. Какое ему до меня дело? Пусть берёт этот проклятый кусок ткани, пока не истёк кровью! Подаюсь ближе, решаю сама перевязать ему запястья, если он не в состоянии заткнуться и сделать это. Генрих отбрасывает меч куда-то, где уже находятся шлем и перчатка, и выдёргивает из моих пальцев платок резким движением.
- Прошу прощения, миледи! Я перестал следить за вашей личной жизнью примерно в тот момент, когда узнал, что вы обручились, едва мой корабль покинул пределы Ледяных Островов.
Говорит это небрежным светским тоном, даже не глядя на меня, и принимается самостоятельно перевязывать рану. Одной рукой. Латной перчаткой. Зубами затягивая узел. Лишь бы не принять мою помощь!
Чувствую, как у меня внутри всё закипает. И я ещё за него беспокоилась?! Этот болван прекрасно себя чувствует, раз способен делать перевязку одной рукой, да ещё при этом обвинять меня непонятно в каких грехах! Мне на память очень ярко приходят те его слова, сказанные много лет назад при нашей предыдущей встрече – оказывается, я до сих пор их помню. «Хочешь, чтобы я сказал это вслух? Пожалуйста. Я всегда предпочитаю говорить правду – даже если она горька на вкус. Почему? ...Потому что мне не нужны обязательства. А тебе – не нужно без обязательств».
Выпрямляюсь и вздёргиваю подбородок, бросаю на Ужасного Принца гневный взгляд.
- А что, у меня была хотя бы одна причина, почему я не должна была обручаться?
Он отвечает на взгляд – своим. Долгим, тяжёлым, непроницаемым. У меня не получается его прочитать.
- Вы правы, миледи. Видимо, такой причины у вас не было.
А потом без единого слова поднимает небрежно сброшенные вещи, идёт прочь. Подходит к Рону и коротким поклоном отдаёт дань уважения победившему сопернику.
Меня же всю просто трясёт.
Что это сейчас было?! Я опять виновата? Всегда, во всём… Кажется, на этот раз чаша моего терпения окончательно переполнена.
Просто разворачиваюсь и иду куда глаза глядят – подальше от арены. В лес? Пусть будет в лес. После вспышки таких сильных эмоций наваливается страшное опустошение.
Что ж, Ужасный Принц, кажется, легко отделался. За него можно не волноваться. Сейчас он со своей оравой бездельников уберётся обратно на корабли. Найдёт себе какую-нибудь очередную пассию… Сколько их у него перебывало за эти годы? Рон будет праздновать победу. Без сомнения, со дня на день сделает предложение Кэти, если не сегодня же. Отец… что будет делать он, мне уже не важно. Я не вернусь домой… кажется, единственное место, куда я ещё могу вернуться, это Университет. Буду… а что я буду там делать? Работать, наверное… завершу свой звездоскоп…
Замечаю, что уже свернула в сторону от протоптанной солдатами и лошадьми тропы. В конце концов, ноги отказываются нести меня дальше по сугробам, я останавливаюсь у какого-то дерева и прислоняюсь спиной к чёрной, обсыпанной снежными прочерками коре.
Что-то обжигает щёку. Я провожу озябшими пальцами по лицу… слёзы. Надо же! Как давно я не плакала? Целую вечность. Просто запрещала себе. Но оказывается, я смертельно устала быть сильной.
Слёзы катятся по щекам - горячие, неудержимые. Ночной ветер не успевает их осушать. В этой одинокой темноте я оплакиваю маму – воспоминания о каждом слове разговора с отцом, о котором я позабыла, огорошенная событиями под стенами Замка, снова и снова возвращаются, колют раскалёнными иглами. Оплакиваю себя. Оплакиваю свою загубленную юность - мои самые прекрасные годы, которые я потратила в погоне за призраком, несбыточной мечтой.
Мне двадцать пять. Девушки моего круга выходят замуж в семнадцать-восемнадцать. В девятнадцать ты уже считаешься перестарком и на тебя начинают коситься, хотя и не так, чтобы сильно. Если же ты не замужем после двадцати - это гарантированный признак того, что в тебе что-то не так. Что уж говорить о моём тяжёлом случае - помолвка, что длилась годами... и так и не завершилась свадьбой. Моё имя треплют сплетницы по всему Королевству.