Страница 7 из 14
Вы говорите, что являетесь хорошей властью, поскольку не можете сердиться даже не собственных негодяев. Мы не пойдем на вас без воли народа. Мы знаем, что вы во власти падшего духа, и никогда не пойдем на союз с вами, ибо это будет союз с дьяволом против сатаны. Политиканы думают только о своем кармане. Мы думаем о благе народа. Правда – неподходящее оружие для лжецов. Мы будем говорить людям правду.
Мы, казаки, у себя дома, в Переяславе, и не надо вынуждать нас его покинуть. Богдан Великий, которого мы представляем, говорил: «Если я на вас выступлю – будет вам вечная память!» Будущее должно принадлежать народу, а победа его в наших руках!
Отправив обращение для публикации, друзья восстановили перенапрягшийся мозг и поужинали с хлопцами охраны у полевой кухни. Было уже около десяти часов вечера, и многодневная усталость от еще не закончившейся гонки за национальным достоянием и жизнью давала себя знать. Сотник отправился к себе на Замковую, и историк с румынкой вернулись в музей, в котором по вечернему времени не было ни души. В главном зале с матрасами хранителей спокойно стояли на своих постаментах известные теперь всей Украине Ларец и Сундук с сокровищами великого гетмана.
А потом произошло то, что и должно было произойти, на высоких плотных матрасах с белоснежными простынями, рядом с бесценными реликвиями. Природа все устроила мудро, чтобы не было обмана. Максим смотрел в глаза Орны и не мог определить, какого они цвета, и ее роскошные волосы были невесомы. Оба прикоснулись к таинственным мирам друг друга, и Орна как будто перенеслась в Максима и застыла там в неведомой глубине.
Откуда она взялась, это чудо? Все произошло так естественно, как будто ничего другого и не могло быть. Орна вручала себя Максиму, и он вдруг ощутил, что это такое – отвечать за возлюбленную. Мир с трудом возвращался на место, и все, что случилось, было вершиной любви, в чем не было никаких сомнений. Им было хорошо и спокойно, как никогда в жизни.
Орна лежала, и смотреть на нее можно было вечно. В ней было непонятное совершенство. Максим вспомнил, как впервые увидел ее в «Эдельвейсе», роскошную и неземную. Румынка как будто слилась с Карпатами и была их неотъемлемой частью.
Луна в окне была просто бешеная и делила ночь на счастье и опасность. Мир тихо спал, без движения и шороха, а влюбленные – нет, усталости никакой не было, и, боже, как это было чудесно…
Утро 23 марта, вторник, Переяслав встречал в весенней тишине и свежести. Приведя себя в порядок, счастливые Максим и Орна дождались прихода двух сотрудниц музея, поздоровались с субботовцами и пошли к Богдану.
Максим, сразу поняв, какое ему выпало редкое счастье, не хотел рисковать ни минуты. Он смотрел на возлюбленную, и его несло мимо времени. В Орне была античная красота, полная жизни, и глаза ее меняли цвет. Чувство полного единения, возникшее между ними, утором никуда не исчезло, не договариваясь, они действовали заодно, и это было для Максима непривычно и удивительно.
Сотник, увидев друзей, сразу все понял, улыбнулся и выслушал историка без удивления. Счастье на Украине весной 2016 года надо было хранить, и Максим попросил выдать ему оружие, и его тут же поддержала Орна, продолжавшая его охранять, как агент ордена Святого Бернара, даже в ранге представителя ЕС. Историк не хотел, чтобы люди очередного Гривны, как это было совсем недавно у филармонии, приставили пистолет к виску его возлюбленной. Орна поняла Максима без слов, и он увидел, что ей это понравилось.
Товарищи спустились в подвал штаба по крутым ступенькам и вошли в оружейную комнату. Здесь были только пистолеты и автоматы, и, пройдя вглубь, Максим увидел револьвер, от которого его мысли разбежались в стороны, как голодные куры за кормом. На коробке с патронами лежал кольт выпуска 1905 года.
Ни слова не говоря, Максим вопросительно посмотрел на Богдана, и тот несколько удивленно кивнул головой. Наверно он подумал, что его друг просто отдавал дань героям американской «Великолепной семерки», и не стал ему предлагать пистолеты для начинающих, совсем простые в обращении. Орна, не глядя, выбрала парабеллум, и Богдан опять только удивленно кивнул головой. Выбранные из двух десятков моделей хранителями револьвер и пистолет были отличным оружием, но предназначались совсем не для новичков.
Довольные Максим и Орна весело переглянулись, понимая друг друга без слов. Рассказывать другу, откуда они научились владеть оружием, было не время. Румынку, как секретного агента ордена Святого Бернара, учили стрелять лучшие французские профессионалы. Максим, потомок старинного казацкого рода из военной семьи, получил свое первое ружье в десять лет от украинского деда-майора, разведчика Великой Отечественной войны, после чего вскоре сшибал консервную банку с полена за сто метров.
Историк и румынка взяли по пятьсот патронов, и все втроем пошли в тир, устроенный на широком поле за Трубежом. Треугольник с утра лаял на Богдана Бульбу со всех своих продажных экранов и волн, но пока не кусался. Казацкая столица дружно готовилась к обороне и штурму, и никто не гулял без дела. Два часа в тире у хранителей пролетели как одна минута.
Шестизарядный кольт Кобра мастера Джона Браунинга, сделанный в 1950 году, с патронами 38 калибра, был великолепен и предназначался для скрытого ношения. Парабеллум мастера Георга Люггера, самый дорогой в производстве короткоствольного оружия, с магазином на восемь патронов, отличался особой точностью стрельбы. Выстрелы из них по конечностям валили противника с ног и делали его небоеспособным с расстояния до семидесяти метров. Пистолет весил почти килограмм и был вдвое тяжелее револьвера, но Орну это совсем не пугало. Историк и румынка подобрали себе удобные поясные полукабуры, выяснив, что оба оказались левшами. Оружие не было видно под френчем и жакетом, что и требовалось доказать.
Друзья принялись палить по мишеням и расстреляли несколько сот патронов за час. Сотник, стрелок от бога, с уважением смотрел на товарищей. Парабеллум Орны вдруг стал продолжением ее руки и делал все, что она хотела. Максим, с детства любивший револьверы, быстро пристрелял свою кобру и четко попадал в центр мишени с двадцати пяти, а потом пятидесяти метров.
Довольный Богдан вытащил откуда-то литровую жестяную банку из-под оливкового масла и весело посмотрел на Максима. Вызов был принят, и друзья встали в позицию. Орна по команде высоко подбросила банку, и десять выстрелов один за одним подбрасывали ее в воздухе двадцать секунд. При второй попытке не выдержала азартная румынка, и вдребезги расстрелянная банка подпрыгивала над тиром уже полминуты. На стрельбу хранителей с восхищением смотрели тренировавшиеся рядом добровольцы.
Закончив, друзья почистили оружие и пошли на Замковую к полевой кухне. Максим, напомнив, что Казацкая республика должна давать информационные поводы к обсуждению в обществе каждый день, предложил назначить на завтра экспертизу документов и клейнод из Ларца и Сундука Богдана Хмельницкого. Кроме специалистов из восьми переяславских музеев на следующий день в город были приглашены известные ученые из Музея истории Украины, Института истории НАНУ, обеих национальных библиотек, Киевского музея гетманства и чигиринского музея великого гетмана.
Всем было ясно, что Треугольник пришлет с учеными своих агентов, и сообщение о завтрашней экспертизе, согласованное с начальником контрразведки, ушло адресатам. Судьбу национальных сокровищ надо было решать быстро и рассказать о ней всей стране.
В штабе все было в движении. По периметру Переяслава рыли рвы глубиной три и шириной пять метров, а на валах из выкопанной земли высотой в два человеческих роста устраивали шанцы и ретраншементы по всей казацкой науке. На всех въездах в город, у Чирского, Демьянцах, Кавказа, Воскресенского, Еркивцах, Веселом, Подолье, Плескачах, на Золотоношском и Новокиевском шоссе устанавливали дополнительные блокпосты, способные на какое-то время остановить прорыв мобильных и штурмовых колонн. Все курени получили свои участки обороны в центре и по периметру. Из уволенных военных были созданы пять тактических и два стратегических резерва, способных восстановить бреши в обороне и сразу контратаковать.