Страница 58 из 107
— На ужин с рыбалкой, — парировал Беван насмешливо.
Храмовые подвески с ядом были меньше и круглые, но я не сомневалась, что Дрэйк носит именно медальон. У Нордана я не видела ничего похожего, значит, медальон не является символом братства, подобно перстню.
Личное. Память? Но о ком? О члене семьи, о дорогом и близком человеке, о… ней? Той, кто погибла давным-давно, однако не покинула сердца того, кто любил ее?
В столовой Дрэйк представил меня тем, кого я не знала. Кроме фрейлин, в ограниченный круг приближенных входили несколько представителей высшей аристократии, известный в империи драматург с супругой, художник и посол Виатты. Из молодых людей возраста Валерии, не считая фрейлин наследницы, только две юные леди и сын драматурга, худой, застенчивый, отчаянно краснеющий юноша, на которого, впрочем, никто из девушек не обращал внимания. И если Валерия выбрала себе в кавалеры Пушка, то остальные юные леди — да и не столь юные тоже, — одаривали взорами томными, игривыми Бевана.
Меня посадили между Беваном и сыном драматурга, ближе к Валерии, а Дрэйка — по правую руку от Катаринны, на другом конце длинного стола. Девушки вокруг щебетали о чем-то, смеялись над шутками Бевана, юноша не поднимал глаз от тарелки перед собой. А я пыталась представить ее.
Погибшую невесту Дрэйка.
Представляла солнечной блондинкой. Задумчивой темноглазой брюнеткой. Рыжей с россыпью веснушек и яркой улыбкой. Высокой, как я. И миниатюрной, изящной куколкой.
Представляла, как Дрэйк улыбался ей. Как танцевал с ней на балах. Как целовал в темных уголках галерей и среди укромной зелени сада. Странно, но когда Лиссет рассказала мне о невесте, я почувствовала лишь легкую грусть и жалость. Теперь же из тени давно забытого прошлого невеста превратилась вдруг в призрака, что преследует и по сей день, скользит бесшумно, незримо, проникает в разум, в сердце, отравляя памятью о том, чего не вернуть, не изменить. И, хотя в братстве не допускаются привязанности, никто не может запретить любить мертвую девушку.
После ужина возглавляемая наследницей молодежь перебралась в музыкальный салон, дамы предпочли небольшую гостиную по соседству, куда подали чай, а мужчины — библиотеку, где можно скоротать время за бренди и сигарами. Дрэйка и Катаринны не было ни в одной из компаний — вероятно, императрица пожелала побеседовать с Дрэйком наедине. Я понимала, что глупо злиться из-за мелочей столь несущественных, глупо требовать внимания к себе, глупо изводиться, представляя погибшую невесту. Понимала, но не могла остановиться.
— Раз мы пытаемся веселиться, то поставьте что-нибудь пободрее, — велела Валерия фрейлинам, выбирающим пластинки для граммофона.
— Прелестная ундина позволит потанцевать с ней? — шепотом спросил Беван. Он не отходил от меня ни на шаг, едва мы встали из-за стола, и я уже ловила взгляды завистливые, недовольные, недоуменные. — Молю покорнейше, не отвечай отказом, не дай погибнуть во цвете лет, не бросай на растерзание пираньям. Если откажешь, мое сердце заледенеет навечно, а тело сожрут эти… мелкие, но прожорливые и с острыми зубками.
— Я думала, вам… тебе нравится общество… дам, — заметила я исключительно в целях поддержания беседы.
— Даже я не настолько не разборчив в связях. Я обещаю вести себя хорошо. Готов пасть на колени и клятвенно заверить, что не опущу руку на твою по… кхм, что мои руки останутся в границах дозволенного тем или иным танцем. — Беван наклонился ко мне, улыбнулся умоляюще. — Пожалуйста. Ответь «да», и я буду целовать край твоего платья, стану твоим преданным рабом навек.
Я посмотрела на Бевана, пытаясь понять, что скрывается за приглашением, за этим шутливым, пересыпанным цветастыми фразами поведением. Беван поднял руку и оттопырил неожиданно мизинец.
— Ну что, мир?
Дело не только в привлекательной внешности. Что-то таилось в обезоруживающей улыбке, в смеющихся карих глазах с россыпью золотых искр, что не позволяло хмуриться долго, искать подвох в словах и действиях. Что заставляло уступить, улыбнуться невольно в ответ.
— Перемирие, — согласилась я. — Но если ты хотя бы попытаешься…
— Да-да, знаю, месть Норда будет страшна, ужасна и мучительна, — перебил Беван. — Или Дрэйка, я еще не разобрался, кто из них больше над тобой трясется. Мизинчик.
— Серьезно? — мы ведь не дети, особенно он!
— Совершенно. Как иначе заверить тебя в честности и твердости моих намерений? — Беван терпеливо подождал, пока я, чувствуя себя на редкость глупо, подниму руку, и ловко подцепил своим мизинцем мой. — Ваше императорское высочество, не могли бы вы уделить нам минуту вашего драгоценного времени?
Валерия приблизилась к нам, глянула удивленно.
— Разбейте, — попросил мужчина невозмутимо.
Девушка вскинула брови, не скрывая своего недоумения, бросила взгляд на меня. Я кивнула обреченно, подтверждая, что участвую добровольно. Качнув головой, Валерия ударила легонько ребром ладони по нашим пальцам и отошла с видом взрослого, вынужденного отвлекаться на шалости малых детей.
— Меня здесь возненавидят все, кроме наследницы, — пробормотала я.
— Судя по их постным лицам, ты и так никому не понравилась. — Положив руку на мою талию, Беван вывел меня на середину салона. — Сказать, почему? Для них ты — очередная безымянная выскочка с туманным прошлым и сомнительным происхождением, по счастливой случайности привлекшая внимание монаршей персоны. Ты здесь по приглашению наследницы престола, за тебя поручился член Тринадцати. И ты загадочна и прекрасна, как настоящая ундина, что лишь усиливает их неприязнь к тебе.
— И еще я заняла единственного партнера, — добавила я.
— Что поделать, жизнь дама несправедливая.
Зазвучала музыка. Мягче, спокойнее той, что я слышала в клубе и в «Алой мальве», да и граммофон играл тише. Валерия, казалось, не нуждалась в партнере, танцуя сама по себе, прикрыв глаза, словно погруженная в транс. Остальные девушки жались поначалу у стены, где тянулся ровный ряд стульев, поглядывали на меня завистливо, неприязненно, затем поделились неохотно на пары между собой. Несчастный сын драматурга так и сидел, всеми позабытый, в дальнем углу.
Пришлось признать, что танцевал Беван прекрасно. Танцы быстрые и медленные, светские и народные. Он предлагал, исходя из темпа каждой новой мелодии, я соглашалась. Даже если я не помнила или не знала фигур, мужчина вел меня, подсказывал, направлял. В его уверенных руках стремительно таяли неловкость, скованность, плохое настроение. К третьему танцу Беван снял пиджак, бросив его на один из стульев, расстегнул, не стесняясь, верхнюю пуговицу на рубашке, а я поняла вдруг, что, увлеченная движениями и музыкой, перестала думать о невесте Дрэйка.
Кажется, заканчивался шестой, когда Беван шепнул мне на ухо:
— Прижмись ко мне.
— Что? — отдавшись музыкальным ритмам, я в первое мгновение не ухватила смысла его слов.
Беван рывком притянул меня вплотную к своему телу.
— Мне любопытно понаблюдать за реакцией Дрэйка, — пояснил мужчина.
Плавный поворот на месте, и я увидела поверх плеча Бевана императрицу с ее дамами, рассаживающимися на стульях, кое-кого из гостей и Дрэйка, вошедшего, похоже, в числе последних. Музыка закончилась, пары остановились, и я дернулась, пытаясь высвободиться из рук Бевана. Дрэйк замер на секунду, обжигая нас взглядом пристальным, тяжелым, затем приблизился. Беван отпустил меня, и я отступила, не зная, чего ожидать. Воздух вокруг накалился ощутимо, хотя я не уверена полностью, виной ли тому Дрэйк или всего лишь наши разгоряченные танцами тела.
— Возвращаю твою чарующую сирену, Дрэйк. Леди Сая, вы были великолепны. Не оставляю надежды на скорое повторение. — Беван поклонился мне, подмигнул заговорщицки и направился к Валерии.
— Все в порядке? — уточнил Дрэйк настороженно.
— Да. Мы только потанцевали немного.
— Он ни о чем тебя не спрашивал? Не делал каких-либо… двусмысленных намеков? Или недвусмысленных?
— Нет. Беван был на удивление… деликатен.