Страница 4 из 6
3
Сегодня она проснулась чуть позже, чем обычно. Даже утренний марафон Евпольского не смог её разбудить.
За окном падал снег. На календаре красовалось 26 декабря. Это значило, что ещё всего лишь 5 дней осталось до наступления нового года. Раньше Лиля ждала новый год. Ждала его с замиранием в сердце, отсчитывала дни, часы, минуты и секунды. Представляла, как они соберутся всей семьёй и выпьют шампанское в 12 часов. Сейчас она даже запуталась во всех этих числах и днях недели. Будь то 26 число или 21, ей было всё равно.
Она проснулась и не обнаружила возле себя Пашу. Посмотрев на время, она поняла, что происходит что-то странное. Было всего 10:56. В такое время он ещё видит сновидения. Лиля надела тапочки и халат, выскочила в маленький коридор и боковым зрением увидела Евпольского в своём кабинете для рисования. Он сидел раздетый на диване и смотрел на голый холст.
Лиля поправила короткие волосы и шмыгнув носом, направилась к нему.
–Почему ты не спишь?
–Звонил Самойлов. – Проговорил он.
–Он сегодня припрётся?
–Верно.
Самойлов, Фёдор Иванович Самойлов или просто толстый кусок говна, как они называли его, был их арендодателем. Противный, душный и дотошный. Три главных качества, которыми он обладал в полной мере. Паша и Лиля сняли у него квартиру 3 года назад и трижды пожалели, что это сделали. Он часто наведывался к ним, часто доставал их и всегда требовал отдавать деньги в срок.
–У нас ведь нет денег, чтобы заплатить ему? – Спросил Паша. Он закурил сигарету.
–Деньги…, – задумчиво протянула Лиля. – У меня будет зарплата через пару дней.
–Надеюсь, он согласиться перенести срок.
–Никогда не соглашался. – Сказала она, проведя рукой по волосам.
–Я с ним поговорю. – Небольшая партия пепла упала на пол.
Весь день Евпольский просидел в кабинете. Самойлов оповестил его, что придёт ближе к вечеру. Весь день Паша смотрел на холст и что-то бормотал себе под нос, закуривая сигарету за сигаретой. Данное действие было похоже на стабильный конвейер, выпускающий упаковки с табаком на регулярной основе без каких-либо опозданий. Говорят, что Бродский курил даже на занятиях во время своего преподавания в американском университете. Паша курил всегда, делая исключения только для сна.
Лиля весь день была на кухне. Она убрала всю квартиру, разобрала вещи в ящиках и отмыла ванную. Во время утренней уборке в спальне, у неё сломалась швабра, поэтому оставшуюся часть очистки помещения пришлось выполнять руками и половой тряпкой.
Она налила чай и нарезала бутерброды с сыром.
–Ты весь день сидишь на одном месте. – Сказала она и поставила еду на столик.
–Я думаю, дорогая. – Ответил Евпольский.
–О чём можно думать столько времени?
–О картине.
–Что за картина? – Лиля улыбнулась и подсела к нему на диван. В комнате было накурено, создалась дымовая завеса. Питерский туман обрушился на кабинет Евпольского.
–Я пока не знаю, но мне кажется это будет успех! – Воскликнул он. Паша зажёг новую сигарету.
–Хватит. – Лиля слабо схватила его руку. Они встретились взглядами и выдохнули.
Евпольский потушил сигарету, не сделав и пары затяжек. Это самое грустное, что может случиться в жизни профессионального курильщика.
–Знаешь, в детстве мне нравилась одна девочка, – начал Паша. – Она была страшненькой, девочкой не от мира сего! Никто по ней не сох, никто не хотел с ней сидеть за одной партой и всё в этом духе.
Лиля внимательно слушала, попивая горячий чай.
–Но я видел в ней что-то особенное, что-то необычное. Харизма. Улыбка и загадочность. И да, я говорю о ребёнке, но это всё было присуще ей. Я её не любил, но она притягивала меня своей таинственностью и в тоже время своей открытостью. Она была настолько удивительной, что я решил её нарисовать. – Паша сделал паузу и сглотнул.
Евпольский подошёл к холсту и окинул его взглядом. Чистый холст для художника, как и чистый листок бумаги для писателя – это всегда страшно, всегда волнительно и захватывающе. Прозаик, написавший первое слово или даже первую букву, начинает пыхтеть он волнения, ведь понимает, что дал старт своему произведению. От первого слова зависит сюжет всего рассказа. Также и художник боится сделать первый мазок.
Евпольский смотрел на чистый холст и тоже боялся. Он тревожил его. Тревожит его всегда. Когда он подходит к нему, то лишь одна мысль кружится в его голове, как птица. «А если я не смогу!» Неоспоримо, подобные мысли присущи каждому творческому человеку. Правда, талантливый человек с ними справляется, а бесталанный откладывает всё на потом, так и не беря себя в руки.
–Продолжай, – наконец сказала Лиля, уставшая ждать продолжения истории.
–Да. Понимаешь, когда я рисовал её портреты, то не мог понять, чего же в ней такого особенного. Что так сильно тревожит мою душу! А потом я вдруг понял. – Евпольский облизнул губы. – Я смотрел на неё и был спокоен. Я смотрел на неё и понимал, что мне больше ничего не нужно в этой жизни. Только её портрет!
–К чему ты всё это ведёшь? – Лиля вновь поправила короткие белые волосы.
–Ты не подумай…Просто я понял, что хочу нарисовать что-то подобное вновь.
–Ту девочку?
–Да, нет же! – Крикнул он. Лиля испугалась. – Прости.
Евпольский выдохнул и, дотронувшись до холста рукой, вернулся на своё место, на котором просидел весь день.
–Я хочу написать полотно, на которое люди будут смотреть. Просто смотреть. Не восхищаться, не восторгаться образом, смыслом или посылом, а просто смотреть и ничего не требовать!
Лилия окинула взглядом холст. Она всмотрелась в него так, будто на нём уже была написана картина, будто приведение Шишкина расписалось на нём, поставив подпись.
–Ты меня понимаешь? – С его лба упали капли пота.
–Понимаю. – Лиля посмотрела на него глазами, которые ничего не понимали.
Подходил вечер. Самойлов должен был явиться в ближайшее время. В честь его прихода, скрипя зубами, Лиля достала из шкафа своё фланелевое платье и туфли с выпускного. Пашу она заставила надеть пиджак с рубашкой и чёрные классические штаны. Он надевал его дважды. Первый раз на выпуск из школы. Второй раз на похороны.
–Зачем этот маскарад, – спросил он, поправляя тугой галстук.
–Надо произвести впечатление.
–На кого? – Паша усмехнулся. – На Самойлова?
–Даже аборигена можно удивить! – Воскликнула Лиля.
–Мы покажем себя полными дураками, – бубнил он.
–Главная сила умного человека – иногда казаться полным идиотом. – Сказала она ему прямо в лицо.
–Видимо Фёдор Иванович самый умный человек на земле! – Саркастично проговорил Паша.
Снег за окном продолжал валить. Окна в квартире Евпольского замёрзли. Конденсат, скапливавшейся на окнах, падал на подоконник. Там могло образоваться небольшое море. А где море, там курорт и туристы…
Прозвучал стук в дверь. Звонок у Паши и Лили был отключён. Как и домофон.
–Кто там? – С гневной улыбкой проговорил Евпольский. Он уже начал косить под дурачка…
–Фёдор Иванович. Открывайте. – Прозвучал хриплый голос.
Самойлов прошёл в коридор. Он был весь в снегу. Старый, хриплый и надоедливый. Это было написано на его лице. Хмурые брови, поджатые губы, маленький носик и жидкие усики. Самойлов был маленького роста, толстый, непропорциональный и неровный из-за кривого позвоночника. Он работал журналистом.
–Как у вас дела? – Прохрипел он.
–Всё хорошо! – Промяукала Лиля. Она широко улыбнулась, показав белоснежные зубы.
–Да, всё в норме. – Менее эмоционально ответил Павел.
–А, что вы при параде? Это самое, на похороны как бы идёте что ли!? – Он посмеялся.
–Вас встречаем. – Сказала Лиля, едва не закатив глаза.
–Ну, это самое, я посмотрю, как бы…ну, квартиру. Всё ли в порядке. Сами как бы понимаете. Вдруг вы, это самое, что-нибудь здесь натворили! Мля…
–Смотрите. – Евпольский провёл рукой по – пустому пространству, приглашая гостя в дом.