Замуж - не напасть

- Может, ты и голой плавать стесняешься? - угадывает Юлия; пока Евгения медлит, она уже разделась.

Подождав, пока Евгения, торопясь, обнажится, она берет её за руку и ведет за собой к воде. Рука у Юлии узкая, немного шершавая на ладони.

- Трудовые мозоли пробуешь? - посмеивается она. - Это кухня, деточка! Попробуй каждый день накормить трех мужиков!

Мелкая галька под ногой приятно холодит ступни.

- Не бойся, мы с Роби ещё днем здесь все обследовали. Пляж чистый. Соседнего пансионата. Просто он не так богат, чтобы ещё и ночью освещать море.

Почему-то днем не чувствуешь таких подробностей: Евгения входит в воду, по-прежнему держась за руку Юлии - вот вода омыла щиколотки, поднялась до колена. Бедер, медленно прикрывает живот и будто легкая рука приподнимает груди, погружая их в воду. Евгения медленно плывет. Впереди уже плещутся рванувшиеся наперегонки их мужчины..

Где-то позади остался сверкающий берег, звуки музыки, людской смех, а здесь все перекрывает плеск погружаемых в воду рук...

- Только попрошу не подныривать, - просит Юлия, - я вовсе не хочу выглядеть медузой Горгоной с торчащими во все стороны волосами.

- Устанешь, держись за мое плечо, - ласково советует подплывший к Евгении Виталий.

Роберт, услышав, хмыкает.

- Мне сказать такое и в голову не стукнет. Скорее, мне придется держаться за Юлькино плечо - она плавает, как рыба. Когда-то давно, в наш медовый месяц на море, она нырнула и, наверное, с минуту не показывалась. Я чуть не поседел от страха!

- Ну уж и минуту! - говорит подплывшая Юлия - Каких-нибудь секунд тридцать, не больше!

Все плывут медленно, даже лениво, а она и вправду, как серебристая рыбка оказывается рядом то с одной, то с другой стороны от них. Будто успевает сплавать по каким-то своим рыбьим делам, а потом возвращается, узнать: ничего интересного не случилось в её отсутствие?

- Где ты так научилась плавать? - спрашивает Евгения, которую мама в детстве водила в бассейн.

- Я родилась на море. В Крыму.

- Не верь , - посмеивается Роберт. - Она в воде родилась.

Он сейчас другой. Будто море растворило в нем раздражение собственной супругой.

- Плывем обратно, - предлагает Виталий; на него, кажется, меньше всех подействовало колдовство ночного моря.

Как успела заметить Евгения, ему больше нравится свет, блеск, больше шум, чем тишина. Он просто слушает, а не прислушивается, как, например, Юлия. Кажется, философия - заразительная вещь!

Вот ничего и не произошло. Необычного. Из моря Евгения выходит не скукоженной губкой, а будто Афродита из пены. Необычайная легкость во всем теле охватывает её. Все - напряжение, волнение, усталость - смыто водой. Осталось тихое умиротворение, желание брести куда-то и что-то про себя мурлыкать.

Так они вчетвером и прибредают к бару с открытой верандой.

- Пора, однако, согреться, - говорит Роберт, и вдвоем с Виталием они идут к стойке, где собралась небольшая очередь.

Женщины садятся за свободный столик.

- Ты смотришь на меня изучающе, - замечает Юлия. - Хочешь о чем-нибудь спросить?

- Боюсь, это будет бестактно.

- Ты не бойся. Раз тебе что-то кажется ненормальным, надо выяснить, почему.

- Роберт... Он так с тобой разговаривает, будто постоянно чем-то раздражен.

- А это так и есть. Пять лет назад я ему изменила...

- Пять лет назад!

- Но как? Не просто раз оступилась, а почти два месяца жила с другим мужчиной. Хочешь знать, чем все кончилось? Блудная жена вернулась в лоно семьи. Робик умолял одуматься, обещал, что все простит и забудет! Я вернулась, но оказалось, что забыть невозможно. Ни ему, ни мне. Мужчина может изменить пятьдесят раз и забыть об этом, но одну твою измену он будет помнить всю жизнь! Удивляешься, что я тебе так сразу все выложила? Я привыкла, что об этом все знают: моя мама, его мама, мама того человека... Они все накинулись и стали растаскивать нас в разные стороны. Во имя какого-то блага. Это было благом для всех, кроме нас самих.

Она грустно улыбается.

- Женя, не верь, будто принося кому-то в жертву свою жизнь, ты творишь добро. Люди - не боги. И кроме жизни у них ничего нет. Помнишь, с каким надрывом говорил Островский? Тот, что написал "Как закалялась сталь". Он умирал молодым и кричал людям: "Жизнь дается человеку один раз. И прожить её нужно так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы..." Идеологи исказили смысл его слов. Говоря о бесцельной жизни, он вовсе не имел в виду борьбу за коммунизм! Бесцельная жизнь, значит, жизнь без любви. Разве не для того мы приходим в этот мир, чтобы искать и найти свою половинку? И жить вместе с ней в любви и согласии. Счастливо.

Юлия невесело смеется.

- Думаешь, с жиру бешусь? Мне просто жить тошно!

- Ну, ты загнула!

- Наверное. Мечусь по жизни, не отходя от плиты. Я ведь и институт заочно окончила. Теперь домохозяйка с дипломом. В случает чего, смогу сама зарабатывать себе на хлеб...

Мужчины между тем приносят за столик напитки и легкую закуску.

- Не хочу я этот дурацкий "Мартини" - вдруг резко говорит Юлия. - Я буду виски с "кока-колой"!

- Что с тобой, опять истерика? - раздраженно спрашивает Роберт.

- Я хочу напиться. И забыться. Или заснуть и не проснуться! - бормочет она и вдруг начинает плакать.

- Извините, друзья, но, кажется, нам лучше уйти, - говорит Роберт.

- Оставь меня! - пытается вырваться Юлия, но муж держит её крепко.

"Не вырвется! - понимает Евгения. - Странная женщина с кукольным личиком, которую никто не принимает всерьез. Женщина, у которой есть все, кроме главного... Уж не сестры ли мы с ней?"

Юлия обмякла, точно резиновая кукла, из которой вместе со слезами вышел воздух. Муж подхватывает её на руки и уносит.

- Что это с нею? Заболела? - растерянно спрашивает Виталий.

- У неё больная душа, - задумчиво говорит Евгения.

- Отдохнули! - сплевывает он. - Уехали подальше от всех проблем! Может, все-таки посидим, выпьем?

- Давай лучше погуляем, - предлагает Евгения. - Мы же тут ещё ничего не видели.

Она берет его под руку, и они долго гуляют, вдыхая пряный запах южных растений, настоянный на морском соленом воздухе. К концу прогулки оба начинают зевать и, придя в номер, засыпают, едва коснувшись подушек...