Замуж - не напасть

- А кто такой Петр Васильевич?

- Рыба - прилипала, - неприязненно говорит сквозь зубы сосед. - Моя бы власть... Совершенно ненужный для фирмы человек! Мне не понятна слабость к нему Валентина Дмитриевича. Когда - то они работали вместе в тресте... Старая дружба, что ли? Но шефа не назовешь сентиментальным!

Почувствовав вежливое, холодное внимание, американец наконец соображает , что его смех не ко времени, и сконфуженно замолкает. Петр Васильевич собирается с духом, чтобы продолжить пламенную речь, но президент трогает его за руку:

- Угомонись, Петруша, раз уж так получилось , закругляй свой спич, обедать будем!

Тот глянул , не то, чтобы зло, но неодобрительно. И Евгения тоже это отмечает. Раньше она не придала бы этому значения: подумаешь, кто-то на кого-то посмотрел с неодобрением. Теперь видит, и удивляется своей прозорливости. Она будто стремительно взрослеет, поняв, что теперь она женщина , которая не может больше плыть по течению, а должна не только заботиться о себе, но и осматриваться вокруг... Понадобится ли ей это когда-нибудь она не знает, но в свою копилку наблюдений аккуратно складывает.

- Персонально прошу у Евгении Андреевны, - обращается к ней президент , - за то , пьем за неё и чокаемся водой, но это тоже общее решение - в рабочее время обходиться без спиртного!

Теперь и Евгения замечает , что на столах нет ничего, кроме ситро, колы, лимонада и... пива!

- Пиво есть, - соглашается Валентин Дмитриевич, проследив за её взглядом, - но оно - тоже безалкогольное.

- Я очень рада! - искренне говорит она - сегодня не придется насиловать себя и принимать внутрь столь нелюбимый ею алкоголь, но другие? Неужели президенту удалось сплотить вокруг себя принципиально новый коллектив?

Она замечает и удивление американца. Должно быть, он кое-что по-русски понимает, и это никак не вяжется с его представлением о русских. Чтобы здесь, в России, его встречали прохладительными напитками!

Когда все выходят из-за стола, перед Евгением будто ненароком оказывается Эдуард Тихонович. И он явно навеселе . Ну вот, теперь все становится на свои места, а она чуть не испугалась, что попала куда-то в другое измерение.

- Для вас, конечно, закон - не закон ? - замечает она.

- А у нас с собой было, - говорит он словами Жванецкого и опять так оглушительно хохочет, что идущий следом за нею американец испуганно вздрагивает, теряет ориентацию и с размаху налетает на него.

- Айм сорес ! - бормочет он ошарашено.

- Эдик, - - обращается к нему президент, - если ты не научишься убавлять свою громкость в приличном обществе, придется тебя во время застолий оставлять в офисе, для охраны.

Тот немедленно умолкает. К счастью, он стоит от шефа довольно далеко и ничем не выдает себя.

Валентин Дмитриевич окружает американца усиленной заботой, а к Евгении подходит главный бухгалтер.

- Ирина, - она протягивает руку.

- Евгения.

- Если не возражаете, часов после трех я забегу к вам , - говорит она в какой-то особой певучей манере. - Пошепчемся, познакомимся поближе. Нас ведь в фирме совсем мало, мы должны держаться друг друга.

Евгения согласно кивает.

- Мы могли бы посидеть в моем кабинете, - продолжает Ирина, - но это такой проходной двор! Мы с Ладой, - она кивает на стоящую поодаль миловидную женщину, - за день так устаем от посетителей, что от посетителей , что готовы уединиться хоть в туалете, чтобы от них отдохнуть!

Евгения ещё не привыкла сидеть одна. Много лет люди вокруг нее, шелест бумаг, телефонные звонки знаменовали собою привычную деловую обстановку, а здесь... Трудно привыкается - быть одной. Даже просматривая папки с чертежами и фотографиями, она нет-нет, да и прослушивается: не идет ли кто-нибудь по коридору к её кабинету?

Но Ирина все равно появляется неожиданно.

- Здравствуйте, в вашей хате! - шутит она, открывая дверь . - Как вам понравился интерьер?

- Выполнен с большим вкусом.

- Спасибо, - довольно говорит она, опускаясь в кресло, - я, знаете ли, когда в университет поступала, до последнего раздумывала, куда мне идти: в экономисты или в дизайнеры? Эти акварели я на нашем Арбате выбирала. Эти акварели я на нашем Арбате выбирала. Согласитесь, написано ребятками небесталанными. В принципе, и фирме они обошлись недорого, и помогли талантливой молодежи дожить до стипендии или до родительской зарплаты...А как вам бар?

- Вы имеете в виду тот, что в кафе? - спрашивает Евгения, подбирая слова. - Но же в него не заходили.

- Я имею в виду ваш бар. Тот, что куплен на , так сказать, представительские деньги.

Евгения уже откровенно ничего не понимает.

- Мой бар? Представительские?

- Ладно, не буду вас больше мучить. ! - она отодвигает в сторону с обычной полки вазу с шефскими гвоздиками, пустую хрустальную пепельницу и открывает незаметную за ними дверцу.

- Вот это да ! - ахает Евгения - А как же ваш сухой закон?

- Так я же говорю вам, представительские! То есть, на случай, если к хозяину кабинета придет важный гость. Разве главный бухгалтер - не важный?

- Важный. А там и рюмки есть? - Евгения пытается заглянуть в шкаф поверх её плеча.

- И рюмки. И посуда. - Ирина открывает другую дверцу - этакий мини-сервант. - Есть и где эту посуду помыть.

- Я видела. А спальни здесь нет?

- Спальни нет. Есть комната отдыха, но в кабинете у шефа. Хватит словес! - решительно говорит она. - Пора знакомиться!

Вынимает из кармана юбки апельсин и большую шоколадку.

- Пожалуй, коньяк-это круто. А вот "Мадеру" можно попробовать.

- Сюда никто не зайдет?

- Валентин Дмитриевич такой привычки не имеет. Он предварительно звонит... Я у вас первый гость или к вам уже кто-то заходил?

В её голосе звучит плохо скрываемый интерес.

- Были. Начальник охраны пытался преподать правила дурных манер.

- Он вам понравился?

- Как может понравиться такой хам?!

У Евгении мелькает мысль, не слишком ли она откровенничает с незнакомым человеком, но её возмущение манерами Эдуарда Тихоновича так велико, что она не хочет отказать себе в удовольствии высказаться по этому поводу. В конце концов та, кто увлекается подобным мужчиной, должна быть готова к тому, что не совсем другим женщинам он может понравиться !