Страница 2 из 12
— Соня, — тоненьким-тоненьким голоском отвечает та, вжав голову в плечи.
— Удачи на новом месте, Соня, — от души желаю и выхожу из кабинета.
К лифту мы с Глебом подходим вдвоём, вдвоём же и заходим в кабину. Признаюсь, честно, даже если бы он смотрел на меня, мне было бы не так дискомфортно, — но он просто стоял рядом, почти бок о бок, молча глядя на дверцы лифта.
Всю. Поездку.
— И в чём причина того, что ты не хочешь отдавать мне мои документы? — выпаливаю, едва переступив порог кабинета Глеба.
— Ты поставила меня в затруднительное положение, — мужчина проходит к своему столу, но не садится в кресло, а встаёт, упираясь в дорогую столешницу рукой, и смотрит мне в глаза.
— Когда уточнила про спальню? — слегка удивляюсь.
— Когда сбежала, оставив меня без помощницы в конце года, — Глеб смотрит на меня серьёзно, и мне сразу становится как-то неспокойно, — Лине некогда заниматься твоей «подменой» — у неё горят свои сроки и свои отчетности.
— «Моей подменой» — неверная формулировка, — замечаю между прочим.
— Верная. Ты не уволилась, ты просто сбежала, судя по всему — за границу, — Глеб внимательно осматривает моё лицо с бронзовым загаром, ни разу не скрывая всей демонстративности своей оценки, — и ты не предоставила мне законных двух недель на поиск новой помощницы, которую, к слову, должна была подготовить, как некогда тебя подготовила Лина.
Стою, как громом поражённая. Вообще, всё это время я думала только о себе, о своих обидах, о том, что Глеб разорвал контракт «Золушки», о том, что Бесов сказал честно, что будет расспрашивать меня о Бондарёве младшем, если мы будем с ним встречаться…
Но я ни секунды не думала, что поступаю, мягко говоря, непрофессионально, бросая всё и вся, и срываясь из России куда подальше. По всем правилам я действительно должна была уведомить Глеба заранее о своём намерении уволиться, вот только…
— Глеб, о чём ты говоришь? — смотрю на него, подняв одну бровь вверх, — Мой контракт не подразумевал «увольнения» в принципе. Только при условии выплаты неустойки в полмиллиона. О каких стандартных двух неделях может идти речь, когда наш с тобой контракт даже не пах этой самой «стандартностью»? — складываю руки на груди, затем говорю ещё более уверенно, — В тот момент, когда ты прислал скан о расторжении договора, я оказалась свободна, как птица. Никакого другого договора о трудоустройстве я с тобой не подписывала. И даже это глупое заявление об увольнении — одна лишь фикция. Да, я официально работаю в твоей компании, но по документам… — и вот тут я замолкаю.
— По документам, лежащим в отделе кадров, ты трудоустроена, как личная помощница Бондарёва Глеба Самойловича, — заканчивает за меня Глеб, — Наверное, ты забыла о том, что для отчетности и «чистоты» наших с тобой отношений перед законом, а также — для налоговой службы, ты подписала одну страничку, на тот момент не такую уж и значимую, нашего с тобой ОФИЦИАЛЬНОГО договора.
Ччччёрт… я же не могла наступить на те же грабли — трижды!
Собираюсь с силами и говорю, опустив взгляд в пол:
— Да, я помню эту страничку. По ней выходит, что я нарушила правила компании. И что ты сделаешь? Штраф выпишешь? — поднимаю глаза на него, — Я же увольняться пришла. При чём — также, ОФИЦИАЛЬНО!
Ох, и нравится мне это слово. Оно у нас сегодня прям, как мячик в пинг понге.
— Я не буду выписывать тебе штраф, не буду давить на тебя, не буду угрожать тебе. Я буду просить тебя, — неожиданно спокойно произносит Глеб.
Ступор.
Смотрю на него и недоумеваю: а где тот босс, что запугивал меня одним лишь своим недовольным видом?!
Кто это передо мной?!?!
— И о чём будешь просить? — спрашиваю осторожно; реально боюсь, что всё, что происходит — мой очередной сон-убийца-мозга.
— Доработай до конца года. Подготовь новую помощницу. Проверь все годовые отчеты. И иди с миром.
Кома.
При условии, что я продолжаю пребывать в вертикальном положении.
— Ты хочешь, чтобы я доработала… — сколько там осталось? — Неделю?..
Смотрю на него недоверчиво. Вообще не вижу логики.
— Я выплачу тебе зарплату за декабрь, как будто ты никуда не уезжала, — продолжает добивать меня Глеб.
— Не нужно мне этих подачек, меня не было две недели, — качаю головой, пытаясь привести мысли в порядок.
— Хорошо, как скажешь. Главное, помоги закрыть этот год по всем отчетностям — мне некогда этим заниматься, а у нас горят все сроки.
Меееедленно выдыхаю.
— И ты хочешь, чтобы я подготовила тебе новую помощницу за… неделю?! — смотрю на него, как на невменяемого.
Даже мне потребовался месяц!
МНЕ!
Ну, ладно, я не Эйнштейн, но всё-таки… неделя!
— Да, и найти её нужно будет тоже — тебе, — Глеб смотрит на меня с ожиданием в зелёных глазах, а я быстро просчитываю в уме варианты.
Без необходимости изображать его девушку, без постоянного давления штрафов, без проживания под одной крышей… Глеб был идеальным боссом.
И, да, он ни разу за нашу встречу не поднял вопроса о наших взаимоотношениях. А это многого стоит.
Бонусом шла зарплата в конце месяца, пусть и сокращенная, — но даже с этими сокращениями она была достаточно внушительной, чтобы просто отмахнуться от возможности её получить в канун нового года. А уже в следующем году я начну свою новую жизнь в своей новой съемной квартире и с новой любимой работой!
Я даже улыбнулась мечтательно, представляя себе всё это счастье.
И это странное чувство — словно ожидание от встречи со своими любимыми, давно знакомыми грабельками…
— Ты согласна? — требовательно спрашивает Глеб.
— У меня есть условия, — смотрю на него не менее требовательно.
Глава 2. Никакой больше "Золушки"
— Слушаю тебя, — Бондарёв младший не показывает, насколько мой ответ ему не понравился, но мне даже не нужно видеть его реакцию — я знаю это.
— Первое — никаких новых контрактов, — чеканю каждое слово, специально, чтоб до него дошло, насколько я серьёзна, — Я не поставлю больше ни одной подписи, только на расчётном листе, если потребуется. Чтобы было понятно, и вопрос больше не поднимался: я отрабатываю у тебя неделю и увольняюсь. Никакие «иные факторы», «жизненные обстоятельства» и прочие «необходимости» не смогут заставить меня остаться здесь на следующий срок…
— А если ты сама захочешь? — перебивает меня Глеб.
— Не захочу, — говорю честно и отвечаю не менее уверенным взглядом.
— Твоё второе условие?..
Смотрю на него внимательно: челюсти плотно сомкнуты, на скулах ходят желваки. Глеб недоволен.
— Моё второе условие — твоя подпись на моём заявлении об увольнении. Пусть эта бумага лежит в отделе кадров и ждёт своего часа; я доработаю по контракту в твоей компании и, как ты выразился, уйду с миром.
— Всё будет сделано сегодня же, — не глядя на меня, чеканит Глеб.
Надо же, какой послушный.
— Третье, естественно, я больше не буду изображать твою девушку.
Я жду чего угодно, когда говорю эти слова, но Бондарёв меня удивляет. Точнее, удивляет язвительная усмешка, появившаяся на его губах.
— Естественно, — повторяет за мной он, разглядывая паркет на полу.
— И последнее… Я выбрала тебе новую помощницу.
— Уже? — не без иронии «удивляется» Глеб.
— Да. Это Соня. Сотрудница отдела кадров, — говорю ему, а сама про себя думаю, что Соня — идеальная кандидатура.
Исполнительная, не без «оригинального подхода», с чувством юмора и страхом перед Глебом.
То, что нужно.
— Соня… это та русоволосая девочка, что только пришла к нам в компанию? Почему именно она? — хмурится Глеб, на самом деле удивившись моему выбору.
А я едва сдерживаюсь, чтобы не захлопать в ладоши!
Это его «девочка» — говорит о многом. Например, о том, что монстр-гендиректор не будет изощряться в подписании рабских договоров с ребёнком, не будет заставлять её изображать его девушку и не будет унижать/давить/ломать бедняжку.