Страница 6 из 13
Однако любое движение давалось с трудом. Приходилось заставлять себя и делать через силу. Я должна была двигаться вперед, даже когда страх практически парализовал тело. Зная, что могу пойти в другой день, например, завтра, но чувствуя, что с каждым днем будет только тягостнее, с каждой секундой в этом доме мне будет сложнее отвернуться от прошлого и посмотреть в будущее.
Я повесила запасные ключи на вешалку и встала у двери с небольшой сумкой. Еще один шаг и я в последний раз переступлю через порог нашего дома. Я настраивала себя все утро, но мне до сих пор было тяжело открыть дверь. Я ругала себя, потому что риелтор уже давно ждала меня внизу. Ждала, но не настаивала. Луиза явно боялась меня – это было видно по глазам и натянутой улыбке. Оформляя документы, она столкнулась с пачкой свидетельств о смерти и, видимо, ожидала от меня неадекватного поведения, перемены настроения, боялась, что я передумаю продавать квартиру, расплачусь или устрою истерику. Она была опытным профессионалом, за что я ее и выбрала, но в жизни она понимала намного меньше, и такие как я ее пугали. Люди, прошедшие огонь, воду и медные трубы и почему-то все еще стоящие на ногах, да еще продают последнюю недвижимость, не могут быть вменяемыми. Это явно читалось на ее лице каждый раз, когда она смотрела на меня.
Но я не гордилась собой в тот момент, а искренне радовалась, что некоторым повезло с судьбой. Эти мысли вызвали у меня улыбку, напряжение немного спало, и я сделала заветный последний шаг. Заперев квартиру, я положила ладонь на дверь и мысленно простилась с каждым уголком каждой комнаты, попрощалась со всеми воспоминаниями, созданными в этом доме, потому что ничего из этого я не брала с собой в новую жизнь.
– Прощай, уютное семейное гнездышко. Принеси счастье следующим обитателям, – беззвучно прошептала я.
– Переезжаете? – оторвал меня от ритуала сосед.
Я кивнула. Ладонь соскользнула с двери и плавно взялась за ручку спортивной сумки.
– Удачи на новом месте!
– Спасибо, – вымученно ответила я.
Отвлекшись, я почувствовала, что внутри что-то оборвалось, и воспользовалась моментом, чтобы скорее покинуть это место. В сумке лежали документы, гаджеты, немного одежды и все, что может понадобиться на первое время. С легким багажом я спустилась вниз, где в вестибюле с улыбкой и явным облегчением встретила меня риелтор. Она старалась не произносить лишних слов, чтобы не вызвать приступа бурных эмоций. Мы заранее обо всем договорились, поэтому она ждала только ключи. Как только заветная связка оказалась в ее руках, она широко улыбнулась и сказала:
– Сегодня же сообщу покупателям, что вы освободили жилплощадь.
– Спасибо вам. С вашей легкой руки у меня квартира с плеч свалилась, – пошутила я.
Рассмеявшись она развернулась и уверенно, даже торжественно, пошла к выходу. Я проводила ее взглядом, вылавливая из общего шума звон брелока. Моего брелока. Это последняя вещь, связывающая меня с прошлым. Мне хотелось броситься за ней, отобрать дорогую сердцу безделушку, чтобы помнить все: любовь, радость, боль. Я хочу помнить эту боль. Но я не успела и дернуться, как Луиза уже подошла к стеклянным дверям, ведущим на улицу. Она заметила брелок, возможно, он бренчал слишком громко или больно бил по пальцам. Вдруг как в замедленной съемке она остановилась, аккуратно освободила кольцо из общей связки и выбросила его в мусорное ведро. Вот так просто и грубо мое прошлое полетело в тартарары. Это должно было меня задеть, но вместо этого ощутила, как тело сотрясалось от смеха. Так выходил страх, он больше не сковывал движения и не путал мысли. Я была свободна. Я шла к ним в параллельный мир.
Шаг второй
Институт находился в моем городе, в стороне от центра деловой суеты и многочисленных туристов. От переполнявших меня смешанных чувств я решила прогуляться и подготовить речь. Я понимала, что путь неблизкий, но не могла заставить себя сесть в транспорт. Ноги сами вели в нужном направлении, выбирая повороты и обходные пути. На удивление в дороге мне попадались только зеленые светофоры, так что не приходилось снижать скорость и сбивать мерность шагов.
Сосредоточившись на мыслях, иногда заставляющие сжимать кулаки и стискивать зубы, я подбирала слова, сильные, убедительные, чтобы уговорить Иннокентия и, если понадобиться, его начальство. Не гнушалась я и взяткой – мне было не жалко раздать все имеющиеся у меня деньги или перечислить их на счет института. Я шла ва-банк.
Однако когда я приблизилась к последнему перекрестку и увидела огромную очередь перед входом, мне пришла в голову новая идея. Будучи уверенной, что люди стояли туда, куда нужно было и мне, я просто встала в конец. Интуиция подсказывала довериться чувству и положиться на друга. В сердце поселилась надежда, что можно будет попасть в программу, не поднимая лишнего шума. Но судя по количеству желающих, за это придется постоять.
Какофония городских звуков ударила по ушам: гудки автомобилей, скрип колес, топот ног, дребезжание стекол, песни уличных музыкантов и отдаленные крики с предостережениями о пагубном вмешательстве в космический порядок – куда же без городских сумасшедших? Движение не останавливалось ни на секунду, и мне стало немного грустно от того, насколько жизнь одного человека перестала иметь вес. И все эти люди, стоящие впереди и подходящие сзади, станут лишь маленьким винтиком в огромной машине науки. Мало кто из них дойдет до конца, единицы полетят в параллельные миры, но сколько же счастья сейчас в их глазах, как весело они переговариваются в ожидании необычного приключения.
Порыв ветра налетел так неожиданно, что я не успела среагировать и наглоталась дорожной пыли. Стало зябко – погода не баловала в этот последний день лета, – а я была в одном спортивном костюме. Вдобавок, очередь двигалась небыстро. Когда мы наконец достигли ступенек, я сообщила соседям, что поднимусь по ступеням, чтобы размять ноги, и мы встретимся с ними уже наверху.
Здание института возвышалось над городом несколькими десятками этажей, как и многие другие постройки современности, однако парадный вход остался неизменным с девятнадцатого века. Отреставрированный фасад кичился солидностью и фундаментальностью, колонны из зеленого мрамора возвышались на два этажа, поддерживая искусными изваяниями атлантов треугольный фронтон. Чем ближе я подходила, тем лучше могла рассмотреть рисунок барельефа. Ученые и первооткрыватели, начиная с Древней Греции и заканчивая нобелевскими лауреатами двадцать первого века, в знаменитой позе или с характерным символом были вырезаны в камне в верхней части плиты, оставив место для будущих исторически значимых личностей. От изображения великих умов меня отвлекли блестящие на солнце буквы на латинском «Primum invenire responsum». Найти ответ первыми.
Девиз института позвал за собой, и я начала восхождение на тридцать четыре магических ступеньки вверх к главному входу. Казалось, что таким образом я отдавала дань нескольким векам неостанавливающихся исследований во всех областях науки, салютуя ученым, работавшим день и ночь, чтобы открыть тайны вселенной и сделать нашу жизнь более осмысленной, логичной и эмпиричной. Было приятно подниматься по красно-коричневым мраморным ступенькам, хотя в ногах начинало чувствоваться непривычное напряжение. В век высоких технологий нечасто приходилось осиливать несколько лестничных пролетов сразу, но хотелось выказать должное уважение величию старинного института и его истории.
Восстановившись за последние недели, я полагала, что легко одолею подъем, однако явно переоценила свои физические данные. В тимпане голова закружилась и в висках сильно застучало. Мне пришлось искать точку опоры, чтобы перевести дух, но не успев дойти до ближайшей колонны, я столкнулась с плечом высокого мужчины. Схватившись обеими руками за голову, круговыми движениями успокаивала пульсирующую шишку. Когда боль немного отпустила, я попыталась рассмотреть обидчика.
От дополнительного удара все плыло перед глазами, не давая возможности сосредоточиться на лице и речи торопившегося мужчины. Мне удалось рассмотреть только темные кудри и пронизывающий холодный взгляд. Пришлось поспешно извиниться, чтобы скорее отделаться от неприятного прохожего, но он стал напирать и грубить. Его голос заполнял уши, вымещая городской шум. По отдельности слова приобретали смысл, но я не могла соединить их в общее повествование. Мне показалось, что он даже не со мной говорил. Он обращался на ты и сыпал обвинениями, будто давно меня знал, но при этом не назвал моего имени. Это настораживало, и я отступила на шаг, а мужская фигура продолжила метаться рядом со мной. Он махал руками и все еще что-то кричал. Не выдержав, я тихо попросила: «Просто идите». Видимо, это было произнесено достаточно убедительно, потому что раздражающее мельтешение исчезло.