Страница 7 из 8
В браке с Милославской у царя родилось аж тринадцать детей, но большинство из них оказались почему-то очень нездоровыми, при чем, как физически, так и умственно (о почем речь впереди впереди).
Мария Милославская умерла в 1669 году, но Алексей Михайлович недолго горевал и почти сразу женился на Елене Глинской (от этой жены родился знаменитый Петр первый).
Однажды (1676) еще молодой сорокашестилетний Алексей Михайлович, повесив очередных бунтовщиков (ими оказались монахи Соловецкого монастыря), почувствовал резкую боль в левой стороне груди.
– Монахи повешенные перед глазами болтаются! – превозмогая боль, улыбнулся боярам царь. – Говорил же я вам: не надо было их прилюдно вешать, удавили бы в подвале по-тихому!
На этих словах он скончался и в тот же день попал в рай (так по крайней мере об этом объявили в церквях).
Глава 4. Федор (1676-1682). Инвалид на троне.
Федор относится к когорте мало известных русских царей. И тем не менее, по- скромному мнению автора, именно он является в чем-то лучшим нашим правителем из славного рода Романовых. И вовсе не из-за победы в кровопролитных войнах, террора по отношению к поданным и других приносящих славу, но не бесспорных вещей.
Федор пошел иным путем. Он не побеждал в войнах и особо никого не казнил, и тем не менее совершил поступок мужественный, можно сказать геройский, принесший огромную пользу отечеству.
Но обо всем по порядку. Вступив на трон пятнадцатилетним пылким юношей, он уже тогда был серьезно болен из-за плохой наследственности (историки винят его маму – Марию Милославскую, т.к., по их мнению, папа (царь Алексей), будучи лицом официальным (царем) просто не имел морального права оказаться бациллоносителем.
Несмотря на крайнюю слабость и болезненность (он в основном лежал, мечтая что-нибудь сделать для России), Федор как-то решил покататься на лошади, однако не удержался в седле и упал под проезжающую мимо телегу.
Бедняга получил такую травму, что на многие вещи посмотрел совсем по-другому, как бы с другого ракурса (не с телеги, как обычно смотрели и смотрят на народ цари, а наоборот из-под телеги, откуда обычно смотрит народ).
В результате все темное для Федора стало явным, а все, что казалось до этого незыблемым оказалось глупым и совсем ненужным.
Самым главным результатом его падения стала отмена местничества.
Закон местничества (один из самых дебильных, придуманных человечеством), являлся высшей формой протекционизма родителей над своим глупыми, ни на что неспособными детьми. По этому закону сын большого начальника не мог (даже после смерти своего родителя) подчиняться отпрыскам тех, кого был выше по должности его отец. Это же правила распространялось на дедов, прадедов и прочих близких родственников.
Иными словами, посты в государстве занимались не по уму, храбрости или умению вести дела, а вследствие рождения. Закон этот существовал не одно столетие,
и казался тогдашним людям чем-то святым и незыблемым.
Нельзя сказать, что цари спокойно смотрели на то, как должности в государстве занимают дебилы только по праву рождения. Однако даже такой серьезный товарищ, как Иван Грозный, ничего не мог с этим поделать. Он кричал, периодически устраивал истерики, в припадке ярости даже казнил кое-кого из нерадивых аристократов-дебилов, однако сам принцип местничества оставался незыблемым. Аристократические кланы крепко держались за свои привилегии, в чем автор их прекрасно понимает. Ведь единственной целью существования этих людей, а также оправдания творимого ими зла, насилия и несправедливостей над народом, была передача по наследству не только богатств, но и положения своим обожаемым (хотя и глупым) чадам.
И вот больной царь-инвалид Федор, несмотря на все свои болезни (а возможно благодаря им, ибо жить ему уже оставалось недолго) решился отменить этот тормозящий развитие страны закон (1682).
В России, наконец, включились социальные лифты для талантливых и смелых руководителей (их множество появилось уже при Петре первом).
Возможно проживи Федор чуть больше он бы отменил крепостное право, однако он умер сразу после своего подвига (всего двадцати лет отроду) и был несправедливо забыт, как очень часто случается в истории с великими, но со скромными героями.
Глава 5. Иван пятый, Петр первый и их регент Софья (1682-1689).
После смерти Федора на престол по всем законам и обычаям должен был взойти средний (и самый любимый) сын Алексея Михайловича – пятнадцатилетний Иван.
Однако семейство Нарышкиных, которые были родственниками второй жены Алексея Михайловича, наплевав на все законы, нагло попытались протащить на трон вне очереди младшего брата Ивана, десятилетнего Петра (в будущем знаменитый Петр первый).
От такой наглости возмутился как народ, так и армия.
Нарышкиных призвали к порядку, однако, чтобы они не сильно воняли (людьми они были чрезвычайно склочными), царями объявили сразу обоих сыновей Алексея Михайловича: Ивана (старший царь) и Петра (соответственно младщий).
Так в России в первый и последний раз в истории стало сразу два царя.
Из-за их несовершеннолетия регентом государства объявили их двадцатипятилетнюю сестру Софью, которая реально и правила страной с 1682 до 1689 годы.
Фактически она стала первой женщиной – правительницей России, если не считать полулегендарную Ольгу из Киевской Руси.
Конечно, такая ответственность не могла не волновать Софью, она очень нервничала и переживала, что первый блин выйдет комом, из-за чего допускала много ошибок и вообще действовала неуверенно.
Уже при подавлении заговора наглецов Нарышкиных вместо того, чтобы сразу казнить знамя заговорщиков (Петра первого), как поступил бы каждый уважающий себя мужчина, Софья даже не посадила его в тюрьму.
Дальше, больше! Она так и не удосужилась подослать к Петру первому убийц, как опять же сделали все мужчины на ее месте.
Плоды такой ее нерешительности не заставили себя ждать, но об этом чуть позже.
Справедливости ради надо сказать, что Софья не раз пыталась преодолеть в себе женскую робость способом, который придумал ее сердечный друг князь Василий Голицын.
– Какая-то ты стала дерганая, Софочка! – заметил однажды Голицын, с тревогой поглядывая на свою любимую. – Что с тобой?
– А то ты не знаешь, Васенька! – вздохнула Софья, отрываясь от рукоделья. – Целое государство на мне. Сколько проблем! Целый день, как белка в колесе. Даже ночью, когда все люди спят, я, как ты знаешь, уснуть не могу! И страшно, и колотит всю! Еще Петрушка, чертенок несносный, меня доводит. То кнопку под задницу подложит, то у меня на спине нехорошее слово напишет!
– Эх, Софулечка-красотулечка!– поцеловал ее в бледную щечку Голицын. – Я долго думал, как тебе помочь и вот сегодня придумал. Все твои нервы идут от неуверенности в себе. Так? А теперь послушай меня внимательно. Ничто так не укрепляет дух человека и не придает ему уверенности, как война! Стало быть, для того, чтобы привести в порядок твои нервы, нам надо срочно с кем-нибудь повоевать! И всего делов!
– Я даже не знаю! – еще больше разволновалась Софья. – Я уже так отчаялась, что готова хвататься за любую соломинку. Если война поможет мне укрепить дух и перестать нервничать, тогда, пожалуй. Только я очень боюсь стрельбы!
– Не бойся! – взял ее за руку Голицын. – Я не заставляю тебя скакать с саблей на лошади или брать под пулями редуты. Сиди себе в Кремле, укрепляй свой дух и получай удовольствие. А вот я с детства мечтал о славе великого воина и давно хотел проверить на деле свой, как мне кажется, выдающийся талант полководца.
– Только, умоляю, будь осторожен, мой рыцарь и храбрец! – поцеловала его Софья.
На том и порешили. Однако даже войны, которые вела Софья, оказались какими-то бабскими.