Беременная для Зверя

— Чё, Малая? Уже не хочешь горлом брать? Кишка тонка, да? Тогда какого хера лезешь, а? Хули на большое примеряешься, если на мелочь неспособна? — спрашивает резко, но тихо.

Его голос дерёт по коже мурашками. Не хуже мороза. Все внутренности в узел тугой скручиваются. Паника по щекам хлещет. Ознобом ледяным вдоль спины проносится. Ноги к полу прирастают намертво. Не сдвинуться. Столбенею. Только в глаза Зверя смотрю. Тёмные и лютые. Безжалостные. Тьмой своей он мне может хребет переломить. Шутя. Играючи.

Если захочет. А он хочет. Ведь я его из себя уже который день вывожу. Раздражаю одним только видом и фактом своего существования.

Разозлила я его. Снова.

— На такое неспособна, — соглашаюсь.

Губы пересохшие быстро облизываю языком. Вижу, как ноздри его носа хищно трепетать начинают. И бугор под джинсами стремительно в размерах увеличивается. Вздыбленный ствол крепчает. От одного только взгляда на мой рот. Он уже там оказаться хочет. Подвигаться. Подолбиться, так он говорит. Засадить до глотки.

— Тогда и говорить не о чем. Пшла вон, — шипит злобно.

— Здесь в рот брать не буду. И сделай я это… при них, — взглядом помещение обвожу. — Ты меня за шлюху считать станешь. Я не такая.

— Ты и есть шлюха.

— Твоя? Ты сам так сказал. Волосы под платком спрятать хочешь, а рот своим… своим… стволом при других иметь будешь? — говорю, понимая, что вся красная от этих слов становлюсь. Абсолютно вся. Даже ладони жаром покрылись и влагой.

Зверь губы в ухмылке кривит. Выражение его лица меняется немного. Кажется, я не прогадала. Всё верно сказала, пусть он и не признается в этом.

— И чё дальше? Тупик.

— Нет. Когда я сама… Без твоего принуждения это сделаю, тогда… можно будет тебя по имени называть?

Он ко мне придвигается штормом яростным. В тело своё вбивает. В грудь зарыться заставляет лицом.

— Когда ты сама сделаешь… что? — шепчет в волосы. — Договаривай. Учись языком работать. И в глаза мне смотри.

Цепко подбородок хватает. В капкан жёсткий.

— Говори, — приказывает.

— Когда я сама… твой… член… в рот… возьму…

— И?

— И отсосу тебе… — едва выдыхаю, чувствуя, как губы горят.

Нутро печёт. Всё. Бёдра судорогой сводит. Низ живота бунтует от одной только мысли, как я сама потянусь к его ширинке. Без понукания. Без принуждения. Подразню языком набухший конец ствола напряжённого. Головку с плотью обрезанной смочу и всосу. По сантиметру вберу. А потом — дальше. Глубже. Сама. Яйца его громадные поддерживая. Вперёд и назад. Поглощая. Так, как он любит. До самого основания. Смогу ли?

Сердце грохочет, как сумасшедшее. Без остановки. Вердикта его жду.

— Сделаешь на пятёрку — зачтётся. Без базара.

Отступает и дыхание переводит. Словно тоже о нём забыл на некоторое время. А теперь вспомнить пытается, как дышать.

— А теперь шмотки тебе выбрать надо нормальные. Чтобы не дерьмо ширпотребное. Вперёд…

Не дерьмо ширпотребное.

Мне до сих пор немного боязно вещей дотрагиваться. Дорогие. От количества нулей рябит в глазах. Но Зверь на цену не смотрит. Он одевает меня. Чтобы потом раздеть. Разодрать. Я это в его глазах вижу. Он приказ отдал и чёткие границы. Мусульманской одежды в этом бутике не нашлось. Но тело и по-другому спрятать можно. Зверь чёткие границы обозначил: платья, длиной в пол, юбки-макси, блузы без глубокого декольте. Платок обязательно.

Всё так и сделали. Одели. Запаковали. В футляр заковали. Только футляр получается соблазнительным — длина максимальная, но покрой такой, что даже простор изгибы тела подчёркивает и дымкой тайны волнует. Предвкушение разгорается в тёмных глазах Зверя. Он вроде меня уже голой видел. Но сейчас смотрит и будто впервые обнажить собирается.

— Покрутись, — требует.

Потом языком цокает и к себе подзывает. Я пару шагов делаю. Сейчас на мне юбка цвета марсалы, и нежно-голубая блуза. Ряд пуговок мелких, почти под самое горло застёгнутых.

Однако Зверь их быстро распускает, грудь в кружеве обнажая, и ухмыляется, обведя пальцем высокие контуры.

— Сиськи твои в этом разрезе ещё аппетитнее. Трындец тебе, Малая, сегодня будет. Хочу, чтобы вот так вечером меня ждала. Развратная училка, млять.

— Указку взять? — тихо спрашиваю и в глаза заглянуть осмеливаюсь.

Словно небо на меня опрокидывается и топит тьмой ночной. Губы Зверя раздвигаются в ухмылке порочной.

— Не борзей, Малая. Училка ты только по тряпкам. Роль у тебя ученическая будет. Подо мной. Всегда.

Обещает и быстро сам пуговицы застёгивает. Теперь уже точно наглухо. Даже одной свободной не оставляет, под самое горло застёгивает.

— А для других, чтобы вот так. Усекла? И платок повяжи.

— Как показывали? По-вашему? И что это тебе даст? Я другой веры. Это фарс. Ложь. Обман.

Зверь свирепеет за секунды.

— Нахер мне твоя вера сдалась, Малая? Я тебя не в жёны беру. Подстилке быть моей веры необязательно. Но одеваться ты будешь, как я скажу.

— Подстилке — да. А матери твоего ребёнка? — спрашиваю. — Роль иная немного?

Зверь за горло меня лапищей хватает.

— Далеко заходишь. Залети от меня сначала…

— А я уже сейчас… готовлюсь. Место своё знать желаю, — хриплю, запястье его царапая ногтями. — Это же разумно?

Слёзы на глазах выступают. Дышать больно становится. Зверь хватку ослабляет и гладит меня по шее.

— Покрой волосы платком. Срать мне, как ты его повяжешь. Но чтобы без платка тебя не видел.

Потом он отходит. В сторону. Дыхание перевожу. Перед глазами звёзды выплясывают и в лицо мне ухмыляются. Издёвкой.

Может, и зря я так? А может, и нет? Ему не то нужно, о чём он сам говорит. Так его разум требует, а сам он к другому тянется.

Испытывать терпение Зверя на прочность больше не решаюсь. И без того многое себе позволила. Поэтому в бутике я выбираю платки, шарфы тонкие. Но все, как один, ярких цветов или с принтом узорчатым. Повязать их можно по-всякому. Консультант живо на голове моей один платок завязывает так изысканно, что зависть хватает. Уловив мой взгляд в отражении, девушка улыбается:

— Есть ролики. С подробной инструкцией, как самой сделать красивый узел. Если нет помощницы, разумеется.

Я благодарю её за работу. Зверь всё купленное велит запаковать. Расплачивается карточкой. Не прячется. Но имя на ней не его выбито. Уверено. Успеваю только первое слово прочесть «SAID».

— Напрасно зыркаешь, Малая, — ухмыляется Зверь. — Саид Анваров там написано, но это тебе ничего не даст.

— Фальшивое имя?

— Карточка настоящая. На имя другого человека. Но тебе это ничего не даст.

— А для тебя укрытие?

Зверь ничего не говорит. Ризвану звонит. Тот отчитывается, что в клубе всё чисто. Приехать можно. Именно это Зверь и делает, к клубу подкатывает. Он выглядит, словно отель роскошный. Видно, и впрямь там живут. Но от остального города он отделён. Забором кованым, парком, разбитым вокруг. Островок тихого оазиса в черте шумного города.

Даже мой взгляд неопытный сразу охрану замечает. Её очень много. Молчаливые, почти незаметные тени.

Пятый, конечно, за пределами клуба «Resident» остаётся. Ризван за нами следует. Но без оружия, уверена. Зверя бы он не ослушался.

Нас уже ждут. На небольшом расстоянии от входа мужчина стоит восточной внешности. Костюм белоснежный почти ослепляет. Рубашка ярко-синяя. У мужчины ухоженное лицо. Аккуратно стриженая бородка по нижнему краю челюсти. Волосы густые набок уложены. Франт, одним словом. Губы пухлые в улыбке раздвигаются.

— Добро пожаловать в «Resident», господин…

Вопросительная интонация в его голосе хорошо чувствуется.

— Саид Анваров.

— Хорошее имя, — улыбается мужчина. — Рад новому знакомству с тобой, Саид.

При последнем слове улыбка становится тонкой и лукавой. Я понимаю, что он знает настоящее, правильное имя Зверя, но играет по установленным правилам. В этом клубе можно любым именем назваться и войти. Только заплатить придётся. Уверена, это дорогое удовольствие.