Беременная для Зверя

Стискиваю зубы почти до хруста.

— Намекаешь, что гиен Пороха по следу моему пустишь? — ледяным тоном интересуется Ризван.

— Я не о себе говорю. Понятия не имею, кто такой Порох. И даже если я подкидыш, как сказал участковый, то о делах чужих ничего не знаю. И знать не хочу. И уж тем более никого против вас послать не могу. Только богу молитвы. Но он похоже меня не слышит. Я просто рассуждаю. Понять пытаюсь. Ты сеешь зло. Кто-то может добраться до твоей семьи и причинить им вред… Ты отступишься? Покачаешь головой, сказав, что у них было право?

— Нет! — резко отвечает Ризван. — Я отомщу.

— И всё утонет в крови… Не надоедает?

— Послушай, Арина. Лепишь ты правильно и красиво. Но когда сама кровь почуешь, тогда ты мнение своё поменяешь. Порох тебя нефигово спрятал, постарался. Выглядишь ты блаженной и… — Ризван кривится, выплёвывая это слово. — Чистой. Но я людей хорошо нутром чую. Другая бы под Зверем уже сломалась или прогнулась, все щели подставляя добровольно. А ты — нет. Характер даёт о себе знать, гены ублюдские. Настанет момент — и ты глотку зубами перегрызёшь. Когда надо будет. Как твой папаша.

Думаю над словами Ризвана. Но губы сами размыкаются, чтобы ещё один вопрос задать.

— Это просто выражение красочное? Про глотку?

Ризван издаёт странный звук. Булькающий. Смеётся так удивлённо, что ли.

— Нет. Папашу твоего хрен поймаешь. Один раз только ментам удалось его словить. Отчаянный какой-то сунулся один-на-один и даже смог Пороха вырубить. Руки заковал за спиной. Думал, звёзды, блять, ему за поимку ублюдка прямо с неба на погоны посыплются…

Замолкаю, прислушиваюсь к низкому голосу Ризвана. Шорох шин. Мерное покачивание автомобиля. Спокойные, глубокие интонации мужского голоса картины рисуют. Мрачные. Жестокие. Но завораживающие.

— Что дальше?

— Недолго он о звёздах мечтал. Порох угондошил мента, будучи раненым и скованным. Повалил и глотку ему зубами перегрыз. Реально. Так что тяга к выживанию любой ценой у тебя в крови, Арина.

— Всё-таки ты Шехерезада, — отвечаю дрожащим голосом. — Заслушаться можно.

— Зубы мне не заговаривай, лиса, — бросает мрачно Ризван и внезапно напрягается. — Впереди патруль.

Ризван застёгивает куртку так, чтобы не было видно ножей, но быстрым жестом один из них в рукаве прячет.

Я смотрю на дорогу. По правой стороне вдалеке красно-синие шашечки мелькают. Полицейские.

— Сиди смирно. Ты немая, помнишь? — гулко спрашивает Ризван.

Он напряжён. Его напряжение и мне передаётся. Как вирус по воздуху. Мгновенно прошибает до самого основания. Ладони потеют. Хоть и не сделала ничего дурного, но обмираю на месте. Едва дышу.

Оглядываюсь назад. Помню, что в начале пути за нами машины следовали. Сейчас пусто. Мы одни на пустынной, ухабистой дороге. И только впереди этот патруль.

Яркое утро уже в права вступает. Но мне жутко становится. Как будто кругом ночь, чернильная темнота и твари за каждым кустом…

Глава 32. Арина

Патруль всё ближе. Платок на голове поправляю. С тоской думаю, что маскарад ряженый сработает только для настоящих слабоумных. Все остальные посмотрят на русскую девушку вместе с громилой-кавказцем и заподозрят неладное.

— Помнишь или нет, что ты немая? — настойчиво спрашивает Ризван.

Молча киваю, отвечая ему на языке жестов парой простых слов.

— Хорошо, — удовлетворённо выдыхает Ризван. — Играешь отлично…

Да, я может себя напрасно накручиваю. Или просто в глубине души напрасную мечту лелею, что кто-то из деревенских в полицию позвонить осмелился, рассказав о произволе и похищении.

Патрульный полицейский машет жезлом. Давая знак остановиться. Ризван притормаживает машину и ждёт, пока к нему подойдёт полицейский. Дверь открывает.

— Утро доброе, капитан, — начинает разговор Ризван.

— Сержант Головкин, — обрывает его полицейский. — Предъявите ваши документы.

— Сейчас…

Ризван копается в бардачке. Он наружу едва не вываливается, сыпля бумагами и мелочовкой всякой. Барахолка, одним словом. Да и вся машина производит именно такое впечатление. Она потасканная и задрыпанная. Стеклоподъёмники даже с водительской стороны не работают.

— Держите, капитан.

— Сержант, — ещё раз скупо поправляет его полицейский. Проверяет документы, протягивает Ризвану, но не отдаёт, а в самый последний момент отводит руку назад.

— Выйдите из машины.

— Зачем? — удивляется Ризван. Натурально так удивляется. Даже я на мгновение поверила. — В чём вообще причина остановки?

— Ориентировочка поступила на угнанный автомобиль. Проверить не помешает.

— Да было бы что угонять, — отзывается Ризван добродушно. — Думаю, как бы на этой колымаге до города дотянуть и не рассыпаться на запчасти. Но дело ваше, конечно. Служба есть служба.

Кавказец спокойно покидает салон автомобиля. Держится он сейчас совсем иначе. В деревне грозной, надёжной тенью казался, а сейчас выглядит, как торговец на рынке, толкающий привозные арбузы и нахваливающий товар во всю глотку.

— Кто ещё в машине? — справляется полицейский, глядя прямо на меня через стекло.

— Жена.

— Пусть тоже выйдет, — командует полицейский.

Ризван останавливается возле двери с моей стороны и распахивает её, подаёт мне руку. Я вылезаю из машины на трясущихся ногах и опускаю взгляд в асфальт разбитый. Он трещинами во все стороны расходится, а рядом с левым носком ноги просто рытвина глубокая.

Звук шагов слышится как грохот грома. Полицейский рядом останавливается.

— Имя и фамилия.

Ризван обходит полицейского и открывает дверь. Мужчина внезапно дёргается. А из патрульной машины окрик строгий доносится.

— Эй ты. Оставайся на месте. Подними руки так, чтобы я их видел!

— Документы достать только, капитан. Всё в порядке, — оправдывается Ризван. Полицейский, стоящий рядом, ладонь на дубинку опускает. Вижу только его тело до пояса. Боюсь поднять взгляд.

— Имя и фамилия! — повторяет твёрже и жёстче.

— Она не ответит. Глухонемая, — раздражённо отвечает Ризван. — Поэтому за документами и полез…

— Давай, что там, — отвечает полицейский.

Но голос его так же напряжён.

Осторожно взгляд поднимаю на мужчину. Лицо рыхловатое, круглое. Губы размазаны, как пятно. Но взгляд настороженный.

Ризван документы протягивает мужчине.

— Арина Дадаева, — читает полицейский. — По губам читать умеет же, если глухонемая?

Ризван забирает паспорт. Моим он быть не может — сожгли. Непонятно откуда документы взялись. Фальшивые, скорее всего.

— Русская, да? Но мусульманскую веру приняла? — медленно спрашивает полицейский. Смотрит прямо в глаза. На лжи поймать хочет. — Мусульманский платок зачем надела? Не жалеешь?

Не знаю, как себя вести. Дрожащими пальцами несколько простых фраз складываю. Жестами. Чушь несу. Околесицу полную. Надежда только на то, что полицейский языка жестов не понимает. Или лучше прямо сейчас в полную глотку закричать, что меня похищают?

Но что-то удерживает меня. Как будто крюк у горла. Одно неосторожное слово — хуже будет. И это не от Ризвана исходит. Извне.

— Что она говорит? — нетерпеливо спрашивает полицейский у Ризвана.

— Если Аллах заберёт у тебя то, что ты не ожидал потерять, то он одарит тебя тем, что ты не ожидал приобрести, — отвечает кавказец.

Полицейский задумчиво жуёт губу.

— Ехать можем? — спрашивает Ризван.

Полицейский задумывается, поглаживая пальцами дубинку. Слышится треск рации. Со стороны.

— Головкин. Кажется, их засекли. Кончай возиться! — командует второй полицейский.

Сержант грубо толкает документы мне в руки и машет:

— Поезжайте! Живее.

Сам трусцой бежит в сторону полицейской машины. Автомобиль резко разворачивается и с рёвом сирены срывается прочь.

— Садись, — командует Ризван. — Пора сматываться… Наши отвлекли.

Я забираюсь в салон автомобиля. Крепко сжимаю паспорт в руках. Чужой. Но раскрываю и вижу свою фотографию.