Важное время

«Надо, надо звать Вутца… Эту зиму пусть отсидится у себя наверху, присмотрит за Ули, — а после призову старика к себе», — решил танас. С мелкими текущими делами он бы и дальше справился, но теперь… Если и вправду в Лоне Матери сокрыта соль — это ее дар своим детям, в том нет сомнений. Великий дар! Гимтар боялся загадывать наперед, что изменится, если это правда. Многое встанет с ног на голову. Но это благие, добрые вести! После недолгих размышлений Гимтар решил отправить на разведку в Лоно Матери охранника Хродвига, изнывающего без дела на Вилле. Того самого, что привез дурачка из Ойдетты и весточку об Ули. Второй — так звали охранника — давно уехал бы в Декурион, но танас не отпускал. Словно чуял, что пригодится.

Гимтар не любил привлекать в важные дела чужих людей. Но это другой случай. Здесь нужен именно человек Хранителей, а не Дана. Потом меньше вопросов от Суда Хранителей — имя Хродвига послужит щитом. Второй не захотел брать себе помощников. Отказался наотрез. Гимтар согласился — дело тайное, пусть едет один.

Нелюдимый Второй Гимтару понравился. Чернобородый понимал, что такое служба и долг. И что означает соль для Дорчариан, мигом сообразил. Сказал только — «Адин паеду. Малыться Матеры буду. Все сдэлаю», — поклонился до земли и уехал. Хорошие люди у Хродвига, правильные.

Невольно вспомнив о Хродвиге, Гимтар отогнал тяжелые мысли о Городе Мертвых и мальчишке. Он и так плохо спал из-за этого последнее время. Что уж тут ломать голову — как Ули появится в Пайгале, ему сразу отправят весточку.

— Отличная схватка! — проревел во всю глотку Хмутр. Он бросил монету пайгалу, которую тот ловко поймал. Свита застучала кубками, поддерживая командующего. — Красивый бой! И много у вас еще таких умельцев?

— Да чего уж там, найдутся! — крикнул кто-то бойкий из толпы.

— Только чегось по вашему-то бороться? Айда по-нашему?

— На поясах, на поясах! — зашумели зеваки.

— По-нашему! По-нашему!

Первые две схватки горцы вчистую проиграли из-за того, что привыкли бороться на поясах, схватив друг друга за кушаки и норовя вытолкнуть за пределы круга. Вот и тянули руки к противнику, попадаясь на незнакомые ухватки.

Алиас перегнулся через плечо и растолковывал командующему, о чем идет речь. Тот слушал с интересом, что-то уточняя. Гибкая юная горянка с толстенной черной косой и смешливыми глазами сменила кувшин с медовухой перед дорогими гостями. Хмутр просветлел. Смену угощений свита встретила одобрительным гулом.

— Завтра! Завтра будем бороться по вашим правилам! — хлопнул ладонью Фракс, обрывая Алиаса. — А сегодня по нашим!

От такой отличной новости головная боль у танаса мигом прошла. Гимтар откинулся на подушки, зажмурился и подставил лицо ласковым осенним солнечным лучам.

«Хорошо-то как! — подумал Гимтар. — Решено: пошлю с балаганом канатоходцев весточку Вутцу. Пусть по весне ко мне перебирается! Хватит ему на верхотуре, в Пайгале, сиднем сидеть!»

Шумела ярмарка: блеяли глупые овцы, побрехивали собаки, где-то орал осел, щебетали несносные воробьи. Хмутр громогласно обещал вознаграждение завтрашнему победителю. Мрачный Алиас с неодобрением косился на командующего, размахивающего кубком.

Танас посмотрел на хмельного Хмутра. Такой командующий — грубоватый и вспыльчивый, прямолинейный, любящий деньги — Гимтару подходил. Если имперцы, как сказано в письме, все же решатся напасть — то пусть во главе войска придет Фракс Хмутр. Против военного играть всегда проще, чем против политика. А Хмутр военный до мозга костей: фигура, а не игрок. Прислушайся командующий к советам Голоса Империи, неплохо разбирающегося в местных раскладах, всё бы вышло иначе. Но честолюбивому вояке чиновник Фугг пришелся не ко двору. Сам Алиас видел, что танас мутит воду, вот только поделать ничего не мог. Командующий от него отмахивался как от мухи. Поэтому Голос Империи второй день ходил мрачный, как туча.

Подумав о туче, Гимтар развернулся и посмотрел в сторону Колодца, где по-прежнему клубилась темная хмарь. Мысль о том, что где-то там Тарх тащит из-под носа имперцев все, до чего может дотянуться, окончательно вернула танасу доброе расположение духа.

«Фракс Хмутр — доблестный вояка. У такого все просто: пришел, увидел — и сразу в драку. А до драки-то еще дойти нужно!»

Гимтар вновь зажмурился на солнце, как кот.

«Завтра будем бороться на поясах. Отлично! Еще один теплый день я у тебя украл, имперец. Еще один солнечный денек! Я украл у тебя вчера, сегодня и завтра. Когда зима в горах будет наступать на пятки, вспомнишь ли ты эти веселые ярмарочные дни? Рассердишься, что упустил важное время?»

Гимтар увидел, как невдалеке, рядом с грудой крашеных войлочных циновок, выставленных на продажу, двое молодых гверхов стригут овцу. Та стояла покорно. Когда у горцев мало времени, то они стригут овцу с обоих боков сразу, в четыре руки. Вот так и он с Тархом: один отстригал у Империи время, другой отхватывал добро.

Гимтар поднялся с мягкого ворсистого ковра. Фракс со свитой громко переговаривались, выясняя, кого выставить против ухватистого пайгала. Тот сидел в своем углу и ждал. Гимтар приблизился. Бойцу помогал сын Вутца, Морх, который и привез письмо от Остаха из Атриана. Морха понемногу стоило вводить в курс дел, и танас успел уже накоротке поговорить с пайгалом.

— Как ты? — хлопнув борца по спине, спросил Гимтар. — Еще двоих сможешь одолеть?

— Сможет, сможет, — проворчал Морх, разминая товарищу загривок и плечи.

— Сделай красиво, — шепнул Гимтар. — Даже проиграешь — неважно. Главное, пусть имперцы обо всем на свете забудут, кроме своей клиббовой борьбы.

Пайгалы посмотрели на него, переглянулись и улыбнулись.

— Это мы умеем, — кивнул пайгал. — Все сделаем, танас.

Гимтар пошел дальше. Невдалеке стояли просторные возы квельгов, которые расторговались медовыми сотами, полными пахучего густого меда; рядом нашлось место для корзин, доверху наполненных сушеными ягодами; бочонков с моченым яблоком, квашеной капустой. Если бы не представление, имперские купцы давно смели бы все товары. Чуть поодаль он увидел крепкие телеги гверхов. На временных рамах висели знаменитые ковры из крашеного войлока, циновки, попоны, занавеси, шляпы, поддоспешники и даже сапоги — и все из валяной шерсти. Через дорогу виднелись распряженные неказистые арбы с большими — в человеческий рост — колесами. Там торговали тонко выделанной кожей, бурками, безрукавками. Рядом высились горы строевого леса. Поблизости разливали свежее пиво. Это добро в Империю не доедет — здесь выпьют.

Уже много лет ярмарка проходила на поле близ Архоги. Его даже и озимой рожью не засевали, лишь пшеницей по весне. Как раз ко времени ярмарки и успевали убрать.

— Ничего! Пайгал-то вишь какой оказался! Насовал этому бахвалу!

— А завтра на поясах будем, по-нашему! Глядишь, и я выйду.

— Ты? Ты пиво пей да помалкивай в сторонке, не позорься…

Вокруг стоял гомон. Пользуясь перерывом между схватками, люди судачили о том о сем. В основном обсуждали недавние поединки. Танаса многие узнавали, кланялись. Гимтар кивал в ответ. Головорезы, дружки Тарха, которых приставил Рокон после нападения гворча на Виллу, отгоняли назойливых челобитчиков.

— Точно тебе говорю! Вон видишь, стоят? Чтоб мне провалиться, правду говорю — мертвяков своих на деревьях развешивают!

— Чудно-то как. Совсем дикие, наверно? Небось, и по человечески-то говорить не умеют?

— Чего это? Очень даже умеют. Вчерась пива надулись. Так один такого наговорил…

— Что наговорил-то? Да оставь ты свою кружку, говори уж!

— Про Суд Хранителя говорил, да про ведьму, которая не ведьмой оказалась!

Гимтар остановился и навострил уши.

— А! Ты про этого дурака? Он своими побасенками уже третий день народ веселит!

— Это тот, что про Старого Хозяина рассказывал? Как он их обсыкивал?

— Ага, ссал им сверху на головы!

Раздался дружный хохот.

— Да, это же тот дурень, что как напьется — орет «мальчишка всех нас спас»!