Призраки прошлого

Я прошел в комнату, а Илта замерла на пороге. Внешне девушка итак выглядела хрупкой, а сейчас казалась совсем разбитой, растерянной и слабой. Даже потухшей.

— Илта, подойди ко мне….

Она беспрекословно, неуверенно двинулась, пригвожденная тяжестью ситуации.

— Завтра мое дело слушают во дворце Правосудия, — дернулась, но не проронила ни звука.

— Здесь твое жалование и все, что я скопил за последние четыре года. На работу пойдешь к вдове Гувера таал ри Пьери, некогда моего лорда — командующего. Рекомендательное письмо отдашь шайне Люции, она в курсе дела и согласна тебя принять. В их доме не обидят, слышишь?

— Да.

Обнимая себя руками Илта лишь недоверчиво скосилась в сторону письма, а к мешочку с деньгами так и не притронулась. Ничего, завтра заберешь. За ночь никуда не денутся.

— А если я… попрошу великого дерра помиловать тебя в память о Нории? — робко спросила она. Не представляю, как вообще сумела выдавить из себя эти слова, настолько раздавленный тоном они прозвучали.

— Ни в коем случае. Упоминание о Нории разозлит его еще больше. Да и поздно…

Наступать на больную мозоль отцу, принимая во внимание последние события с Седриком. Если даже бедная девочка сможет попасть во дворец, что уже сродни чуду, ее просто размажут по стенке в два счета. Вряд ли Аарон сразу вспомнит и поймет с кем имеет дело, но если и соизволит принять, сколько она будет приходить в себя после этой аудиенции? Насколько сильно и как надолго ее выкинет из реальности, и кто станет собирать разбитое на осколки сознание…

— Не опускай меня до слабака, нуждающегося в заступничестве женщины…

Поникла, пряча глаза.

В груди резко похолодело, словно сердце покрылось коркой льда, рана противно заныла в очередной раз напомнив о себе. Снял с шеи маленький предмет — бирюзовый камушек в виде головы волка с черной обмоткой на кожаном шнурке. У дарийцев волка считали священным животным. Памятная вещица хранила от несчастных случаев, в бою тотем не раз спасал меня. По крайней мере, я в это верил.

— Вот. Оберег, доставшийся мне от рано умершей матери. Держи…

Вижу, как ее буквально колотит от беспощадного краха хлипкой надежды на лучшее и неотвратимости конца нашего совместного, чаще молчаливого, но такого слаженного быта. Уютного мирка двух отвергнутых, одиноких отпрысков, пытающихся барахтаться на плаву жестокой реальности…

— Спасибо, эйр О'Майли.

Колеблясь, неуверенно берет. Сиплый голос ошарашенной доверием девушки.

— Спасибо за все, сестричка…

Чего — то выжидает, поправляя неосознанным движением волосы у лба, виска и щеки тоненькими пальцами дрожащей кисти. Несомненно, чувствует последнюю встречу, мучительное прощание, и так доверчиво, почти по — детски пытается вымолить капельку тепла, в порыве нежности крепко прижаться ко мне и не отпускать. Я и раньше знал о ее симпатии, но не переходил границ дозволенного, не позволял до себя дотронуться.

Что ж, обнял со всей силы, окутал могучим захватом. Руки девушки оплели шею, а в глазах плескалась смесь благодарности и отчаяния. Застенчиво — пугливого желания получить большее, соблазна поддаться неведомому искушению, вроде «сейчас или никогда».

— Пожалуйста, — медленно поднялась на цыпочки, закрыв глаза в робком желании поцелуя, но я деликатно отстранился.

Эта красивая, юная, темноволосая девушка та самая, что некогда ловко цеплялась кулачками в курчавые пряди мальца, хватала за нос, царапала лицо. Ты ли та кричащая, розовощекая малышка на руках еще живой Нории? Такая старательная и прилежная в быту, такая милая… И вот теперь я должен жестоко тебя прогнать, разорвать затянувшуюся тишину, подводя некий итог и ставя точку.

— Не нужно, Илта. Это лишнее… Уходи… Я хочу остаться один.

Смотрю, как ты, убитая и сломленная, но покорная воле направляешься к выходу и тихо затворяешь дверь, но сразу не уходишь. Взгляд опускается к скользящей тени на полу, застывшей в нерешительности хрупкой фигуры. Чутко слышу всхлип, отчаянную попытку побороть зародившееся в неискушенной душе противоречие — желание вернуться в наше общее пространство, но в то же время — не навязываться, зная, как я этого не люблю. Страшась ответной реакции и едкой, выжигающей горечи осознания быть отвергнутой.

Сейчас в твоей прекрасной головке бесконечный перебор вариантов, разброд мыслей, противоречие чувств. Они терзают и разрывают на части твою пока неокрепшую женскую сущность.

Да, маленькая, ощущаю, что это тяжело, но, по крайней мере, я с тобой честен. Восставшая плоть, конечно, дрогнула, напомнив о себе, но я старательно не шел на поводу у инстинктов, как бы тело не кричало о заложенных природой потребностях. За малым исключением, допущенным однажды в треклятом валлийском плену.

Мне всегда хотелось нечто большего, чем просто засунуть ноющий член в тугое и влажное отверстие покладистой незнакомки, потерять голову, забывшись на миг в плену сладких судорог, или напротив — растянуть удовольствие, страдая от неминуемого отрезвления и удушающего послевкусия чего — то неправильного.

В тайне мечтал, как любой нормальный мужчина, отдать всего себя без остатка единственной, желал взрыва эмоций, головокружительных, зашкаливающих ощущений, череды плавящего жара и мятной свежести. Я научился хоронить потребности под коркой равнодушия и даже холодностью, потому что видел вокруг лишь отвратительную, остервенелую похоть сорвавшихся с цепи оголодавших до ласки в походах воинов, которых иной раз не останавливал даже строжайший приказ Аарона таал ри Грея запрещающий насилие над женщинами покоренных нами территорий.

И, уж, тем более, был убежден — мужчина не должен вступать в интимные отношения с девственницей, не налагая на себя никаких ответственности в плане Вечности. Здесь каждый решает сам, и лично я из категории тех, кто предпочитает воздерживаться.

А глубоко внутри сидел далекий, но четкий, пленительный образ реальной девушки из прошлого, который я всячески гнал.

Вернуть тебя сейчас, Илта, значит подпитать иллюзорную надежду. Будущего нет. Архарр Истерроса не делает исключений, а учитывая совокупность выдвинутых против меня обвинений. Так зачем переступать запретную черту, ведь в этом нет никакого смысла? Ты еще встретишь достойного мужчину, с которым будешь счастлива. А сегодня — нет. Не со мной. Не в этой жизни. Просто уходи без колебаний. Просто — уходи.

Илта, словно почувствовав ход моих мыслей и мой настрой, еще раз сдавленно всхлипнула и почти бесшумно отошла от двери, унося с собой источник света, и погружая тем самым в непроглядный мрак полупустую комнату, мою жизнь или то, что от нее осталось. Правильно. По крайней мере обошлось без истерик, громких звуков, моих нравоучительных монологов и унизительных для обоих объяснений.

Я не ошибся, всегда знал, что ты — молодец и так похожа на Норию. Что ни говори, отец умел выбирать себе женщин.

Глава 3. Лейя Сойлер

Сколько нужно времени для принятия окончательного решения, касающегося человеческой жизни? Час, минута, секунда? А если речь идет о ребенке? Что будет являться решающим — желание помочь любыми путями, или последствия, которые это может повлечь не только для тебя, но и для окружающих? И как оценить степень риска, где та грань или предел за который уже не пойдешь — страшно! От вздоха облечения и счастливой улыбки, до летальных судорог и последнего удара сердца. От слез родительской благодарности, до суда безжалостного Роана и яркого, всепоглощающего огня на центральной площади многотысячного Таласса.