Маркиза с сюрпризом

Зачесалась правая ягодица, на которой в день Льетта расцвела черная роза. Теперь все непростые ситуации я чувствую попой.

— Угу, штурмуем. Тихо и незаметно. За мной по одному на абордаж!

Кажется, мою тонкую иронию не поняли, но послушно пошлепали к черному входу для слуг. У неприметной железной двери опять образовался митинг. «Вороненок» в очередной раз доказал, что в помощниках у обер-полицейского он будет ходить долго, взял и подергал ручку. Какая неожиданность, закрытая дверь. Группа захвата с предвкушающими выражениями на лицах уставилась на меня. Вопрос «выбиваем?» повис в воздухе.

— Святушки-матушки, — прошипела себе под нос, выуживая из ридикюля набор отмычек, — дайте мне крепких нервов. А то убивать уж очень хочется.

Хорошо, когда в доме слуги тщательно выполняют свои обязанности. Не скрипнула ни дверь, ни половицы в коридоре. Правда, один из доблестных полисменов запнулся о тонкий палас, и чудом не сшиб тумбу с инсталляцией из серебряной посуды.

Вход в подвал в любом нормальном доме (хотя о чем это я) располагается в кухне. Вотчина кастрюль и сковородок нас встретила неожиданностью. Пожилой мужчина, в длинной белой ночной сорочке и колпаке, держал в одной руке свечу, а в другой палку колбасы, уже порядком надкусанную. Он в немом изумлении таращился на нас, а мы на него. Моя рука нащупала половник, но бить пожилого человека…

— Вы кто? — синхронно спросил мужчина и старший группы.

— Полисмеция! — «вороненок» гордо явил миру жетон. Новенький, еще блестщий. Явно не часто извлекаемый из кармана. — Где маркиз?

— А-а-а, так вы за наркошей? Не за фамильной парюрой фон Карса? — тут же успокоился мужчина и откусил колбасу. — В подвале с дружками развлекается. Последние деньги спускает на дурь и девок. Бедная-бедная моя покойная госпожа.

— И где вход? — прервал стенания тактичный старший отряда.

На следующий день газета «Нет тайнам» была распродана еще до наступления обеда. На первой странице с огромного снимка мрачно взирал на покупателей маркиз фон Карс закованный в кандалы, ныне банкрот и арестованный за употребление порошка забвения. На заднем фоне старый дворецкий все в том же ночном одеянии счастливо прижимал к груди палку колбасы.

* * *

— Кларисса, дорогая, присядь, — маменька недовольно покосилась на мой брючный костюм насыщенного лавандового цвета, но комментировать не стала. Заела непристойный вид дочери большим куском пирожного. — Ты помнишь, что на следующей неделе королевский бал?

Я закатила глаза:

— Мама, мой ум все еще при мне не смотря на штаны. Конечно, помню.

— Может и платье есть? — Ванесса фон Клей не желала сдавать в убежденности безголовости дочери.

— Угу, — я спрятала улыбку за чашкой, — если подняться на второй этаж и открыть третью дверь по левой стороне… попадешь в гардеробную. Там платьев балов на сорок точно.

— Что?! — мама в притворном ужасе схватилась за сердце. Справа. Потом опомнилась и переместила руку левее. — Это же королевский бал! Ты не посмеешь надеть старое платье!

— Скажешь тоже, старое. — Я послала горничной Румии благодарный взгляд за своевременно подлитый чай. — Да я больше половины из них всего по разу предъявляла свету. Не беспокойся, надену жаккардовое. В нем лиф новой тканью перетягивали.

— А-а-а. Это то, которое ты порвала, когда во время бала решила пошпионить за графом? Потом еще статейку ужасную написала. И фотографии не менее противные приложила. Кто б подумал, что такой уважаемый лорд крутит интрижку с актером. Фу, срамота. Ты мне не вздумай выкинуть подобный фокус.

— Не связываться с актером? — по-глупому похлопала ресницами я.

— Не связываться со своим полом, — мама презрительно поджала губы, а затем неожиданно рявкнула: — Внуки когда будут?!

Румия вздрогнула, но удержала пирожное в щипчиках. В этом доме давно привыкли к маминым представлениям. Внуков она требовала каждый четный день. По нечетным — выйти замуж.

— Лишь только найдется смельчак связаться с проклятой маркизой, так сразу, — усмехнулась я.

— Да как к тебе женихи подойдут, если на балах за тобой таскается этот ваш фотограф. Мальчик-картинка, — всплеснула руками маркиза, чуть не снеся со столика чайник. Проворная Румия ловко успела спасти фамильную реликвию, из которой пили поколения три фон Клей. Лучше бы не суетилась, и наконец-то этот ужас упокоился в мусорной корзине.

— На королевский бал просто так не явишься. А Кененг Двадцать второй абы кого на свой юбилей не позовет. Целых десять лет человеку исполнилось. Кстати, мам, не знаешь, когда им надоест детей одним и тем же именем называть? Я уже скоро со счета собьюсь. Недавно двадцать четвертый родился. Нет, я, конечно, понимаю, традиции там всякие разные, но это уже смахивает на диагноз.

— Тиши ты, — маркиза фон Клей недовольно поджала губы. — Заскоки королей принято в обществе называть эксцентричностью. И восхищаться.

— Я искренне восхищаюсь родовой особенностью: отсутствием фантазии. Хорошо еще девочек минула это святая обязанность. Вот бы не повезло бедняжкам.

Румия прыснула в кулачок. Не то чтобы в нашем доме принято за завтраком вести революционные разговоры, просто лишь столь вопиющие вещи могли отвлечь маму от нотаций и бесконечного требования внуков. Будто их на рынке на развес продают.

— Ладно, — сдалась маркиза, — не вздумай прятать на балу свою танцевальную карточку. А вдруг повезет, и какой-нибудь идиот клюнет на тебя.

Спорить по пустякам я не люблю, особенно с матушкой. Бесперспективное это занятие, прямо как в дождь выжимать одежду. Но идиота в роли жениха я не могу назвать везением никак.

Мама чинно промокнула губы салфеткой. Пирожных на подносе ни осталось совсем. Только пару крошек гордо напоминали о целом море калорий.

С видом главной примадонны уездного театра она откинула на подушки и приложила ладонь ко лбу.

— И сегодня я после обеда болею. Румия, пригласи-ка доктора. И напомни, чем я там хворала в прошлый раз?

Горничная, оставшаяся с нами даже после переезда в небольшой домик, не моргнув ответила:

— Хроническая усталость на фоне нервного истощения. Стресс у вас был. Младшая госпожа опять брюки себе купила.

— Ага, это изобразить не сложно, — рассмеялась мама. — Тут главное не переиграть, а то заберут меня в больницу с мягкими стенами для добровольно-принудительного лечения. Доктор Густав уже недобро коситься.

— Может потому что ты его шарлатаном обозвала, когда он отказался тебе прописывать обычные витамины вместо серьезных успокоительных? — невинно уточнила я.

Мама пожала плечами:

— Возможно. Но кто он, если не шарлатан? За два года ни единого верного диагноза мне не поставил.

Угу, а как же иначе. Маменька каждый вызов ему разные симптомы выдает. Боюсь, что скоро доктор психанет и впишет в карточку Ванессы фон Клей «симулянтка, лечить розгами».

А все дело в том, что дух свободы и независимости заразителен. Пару лет назад на окраине города появилась лавка мадам Зары. Гадалка цыганских кровей. Разложит карты, расскажет что было, что будет, чем сердце успокоиться, и не шибко умные индивиды с денюжками радостно расстаются. Гадалка модный тренд. К ней тут же повалил весь высший свет. И самое смешное — даже бывшие лучшие подруги не узнали в цыганке… маркизу фон Клей. А чтобы случайно зашедшие к нам домой сплетницы (по официальной версии они, конечно, наносят визит вежливости) не заметили отсутствие хозяйки, та страдает очередным приступом в спальне. Вот и лечит доктор Густав маменьку от несуществующих хворей.

— А нет ли чего интересно из тайной жизни светских дам? — я хитро прищурилась.

Мама мне регулярно подкидывала темы для статей. Они ж гадалке все как на духу выкладывают.

— Приходила фон Дойл. У нее супруг слег. Интересовалась поправиться или можно поминки праздновать. Нагадала ей дорогу в казенный дом, так с лица спала и убежала. Потравила муженька, хотя уже не в первый раз. Она ж выходила замуж за старика в надежде, что он быстро ее богатой вдовой сделает, а дедок крепкий оказался уже лет двадцать за жизнь держится. — Скажем прямо, ничего нового. О круговороте цианистого калия в высшем свете можно написать целый трактат. — Была еще Жозефина Доунская. Спрашивала будет ли ей сопутствовать удача на вечере игры в бридж. Я даже карты не стала раскладывать, и так все знают, куда она спустила все деньги мужа. — Вот делать людям нечего, лучше бы на фабрики шли, там лишние руки всегда нарасхват. — Еще из интересного если только фон Оутсен. Мужик реально страдает паранойей. Все кажется, что кто-то его преследует. По-моему, кому-то меньше надо пить и на ночь романы детективные читать.