Страница 7 из 7
— Вас не слишком любят в вашем же городе, — с удовольствием заметила я.
— Когда вилланы любили своих господ? — ответил он, небрежно помахивая тростью.
— Когда господа относились к ним по-божески, — усмехнулась я. — Но вы, похоже, не из таких.
— Я требую только ренту, чтобы уплатить королевский налог, — пожал плечами граф, — ничего свыше. У Лагаров хватает денег, и хватит еще на два-три поколения, если жить скромно.
— Но вы не женаты, — заметила я. — И ваша сестра не замужем. А ведь ей уже за двадцать, по-моему.
— Двадцать четыре, — усмехнулся он. — А мне — двадцать семь, к вашему сведению.
— Почему вы не обзавелись семьей? — спросила я напрямик.
— Почему вас это так интересует? — ответил он вопросом на вопрос.
— Пытаюсь вас понять. Неженатый мужчина, достаточно красивый, который роется в женском белье… Как получилось, что еще ни одна девица вас не захомутала?
— Я же не племенной жеребец, взнуздать себя не дам, — он хитровато покосился на меня. — Буду сопротивляться, так и знайте, мадемуазель MJV.
— Вы не в моем вкусе, — парировала я.
— Вот как? — протянул он. — А вашей подруге я сразу понравился.
— Она вам это сказала?
— Нет, — признал он.
— Тогда вам показалось.
— Разве? — усомнился он.
Я резко остановилась, потому что аптека была уже в поле моего зрения.
— Знаете что? — сказала я. — А не пойти ли вам…. в мэрию? Вы же туда собирались.
— Почему вам так не терпится от меня избавиться? — спросил граф очень благожелательно, но его взгляд скользил по мне оценивающе, настороженно, словно волк изучал добычу.
Нет, я никак не могла отделаться от мысли, что передо мной — оборотень. Опасный, древних кровей. Не схожу же я с ума, в самом деле!
— А почему вы ходите за мной, как привязанный? — сказала я сердито. — Я не хочу разговаривать с аптекарем в вашем присутствии. Мужчинам не нужно ничего знать о женских недомоганиях. Это безнравственно!
— Верно, — согласился он. — Тогда я могу проявить нравственность и подождать вас на улице. Пока вы будете… разговаривать.
— Сами сказали, что вам надо в мэрию, — напустилась я на него. — Вот и идите. Вы шпионите за мной, что ли?
— Хорошо, пойду, — он улыбнулся уголками рта, — но я быстро вернусь и буду ждать вас здесь. Дорога в дюнах опасна, я не могу позволить вам бродить там одной.
— Договорились, — сказала я, только чтобы отвязаться от него. И дело было совсем не в аптекаре. Мне необходимо было посетить другое место в Ардеше, и компания графа меня совсем не устраивала.
Я толкнула двери лавки, но прежде, чем скрыться внутри, проводила Лагара взглядом — он и в самом деле пошел вниз по улице, и даже не оглянулся ни разу.
Отделавшись от него, я поболтала с аптекарем, заказав мятные пилюли, и купила лавандовой воды. Еще я расспросила о местных врачах, соврав, что мою хозяйку беспокоит сплин. Имя доктора Бужере тоже было упомянуто, но аптекарь посоветовал к нему не обращаться.
— Почему? — удивилась я. — Вы же сами сказали, что репутация у него хорошая.
— Репутация, как у врача, — деликатно помявшись, сказал аптекарь. — Но доктор — очень симпатичный молодой человек. Не следует приглашать таких для осмотра девиц.
— О-о! — сделала я понимающие глаза. — Да, вы совершенно правы! Не хочу ничего плохого сказать об этом месье, но в небольших городках и меньшее может послужить поводом для сплетен. Как вы любезны, что предупредили меня.
Аптекарь заверил, что поступил так из христианского милосердия, и мы расстались со взаимной приязнью. Судя по всему, они тут все обожали проявлять христианское милосердие — начиная от господина Лагара.
Выходя на улицу, я прежде выглянула в щелку двери — не караулит ли граф.
Но улица была пустынна, даже собаки не бегали, и я безбоязненно направилась противоположную от дороги к замку сторону.
Мне нужна была церковь, и вскоре я ее нашла.
Старинный собор казался черным, хотя строили его из серого гранита. Острые шпили словно протыкали тучи, а окно-роза над входом было похоже на внимательный глаз. Я набожно перекрестилась перед этим глазом и вошла внутрь.
Новенькие витражи в старых окнах смотрелись ярко и нелепо. Алые и синие пятна падали на стены и пол, и от этого черная церковь казалась еще более унылой. Закопченные стены когда-то покрывали фрески, но сейчас под слоем сажи с трудом можно было различить чьи-то вытянутые фигуры и скорбные лики. Служба кончилась, но священник еще находился в церкви. Судя по его фигуре, склонившейся перед алтарем, он молился. Только я заметила, что молитвослов у него был раскрыт на вечерних молитвах — совсем не к месту, если учесть, что солнце светило в окна.
Я села в первом ряду, ожидая, когда священник повернется, и задумалась.
Думала я вовсе не о Ардешском Звере. В церкви никогда не думается о насущных делах. Я думала о своей семье, которой лишилась так рано, и думала, что небеса должны быть милосердны к ним, погибшим мучительно и безвинно, и ко мне — потому что я делаю богоугодное дело, пусть и жестокое.
Наконец священник поднял голову, оглянулся и поспешил ко мне.
— Что вам угодно? — спросил он.
— Здравствуйте, святой отец, — сказала я, поднимаясь ему навстречу.
Он подслеповато прищурился против света, а потом глаза его расширились, и он ускорил шаг, почти подбегая ко мне и потирая ладони:
— Вы приехали, — голос его дрогнул. — Я давно жду!
— Мы прибыли, как только получили ваше послание.
— Пройдемте в дом, — суетливо предложил он, — моя жена как раз приготовила обед.
— Мне нужно купить бриошей с паштетом и маслом, — сказала я, следуя за ним к выходу.
Справа от двери был грубо намалеван страшный суд — уродливые бесы волокли грешников в пламя ада, подцепив их крючьями. Жуткая картинка. Я сразу отвернулась, потому что она вызывала омерзение.
— Я отправлю дочь купить все необходимое, — заверил меня священник. — А мы пока сможем побеседовать спокойно и без свидетелей.
В чистеньком маленьком доме мы уединились в рабочем кабинете священника. Преподобный Патридж волнуясь, но довольно толково, рассказал мне о том, что происходит в Ардеше.
Нападения волка начались два года назад и продолжались с завидным постоянством. Обычно он нападал через день, убивая старух, детей и женщин. Пару раз пропадал на месяц или дольше, когда охотникам удавалось его ранить, но всегда возвращался. В последнее время зверь совсем потерял страх, начал нападать даже на мужчин, и мог совершить по несколько убийств в день. Волк нападал, выкусывая жертвам лица, а потом распарывал живот и пожирал внутренности. Сначала говорили о волке-людоеде, но потом пошли слухи, что волк — совсем не простой волк, а оборотень.
— Вы должны нас понять, — сказал священник, промокая лоб платком, — наша провинция — весьма специфическая провинция. У нас очень живы суеверные страхи. Даже став христианами люди продолжают верить в бесов, которых раньше называли богами. До сих пор я вынужден порицать подношение молока Большим Камням — вы можете увидеть их за городом…
— Что о волке? — напомнила я ему.
— А, простите, — преподобный волновался, руки у него дрожали, и он, принеся извинения, налил воды в кружку, чтобы промочить горло. — Некоторые жертвы, которым удалось спастись, — продолжал он, — рассказывали, что на них напал не обычный волк.
— Что это значит? — не поняла я.
— Он выглядел не как волк, — пояснил священник. — Вернее… не совсем, как волк. Поэтому стали говорить, что это оборотень. Женщина…
— Почему женщина?
— Многие слышали по ночам над дюнами женский смех — дьявольский смех, — он перекрестился. — Я сам слышал его. Высокий женский смех, переходящий в рыдания… — он смотрел на меня остекленевшими от страха глазами, и я не сомневалась, что он говорит правду. — Все убеждены, что это ведьма мстит хорошеньким девушкам.
— Но разве погибают только хорошенькие девушки? Вы говорили, волк нападает и на мужчин, и на детей.
Конец ознакомительного фрагмента.