Пылающий храм

— Ну как он? — сухо спросил комиссар.

— Ни звука, — пожала плечами ведьма.

— То есть?

— То есть вообще ни звука. Даже не пищит, хотя люди обычно забавно пищат. Вот, смотрите, — она наступила каблуком на сломанные пальцы. Незнакомец судорожно дернулся, но не издал даже вздоха. Джен пнула его под ребра — с тем же результатом.

— Вот видите, — пожаловалась она. — И так все время. Даже если прижечь. Молчит, как немой.

Бреннон перевернул безучастного пленника на спину. Рубашка на нем была распорота до пояса, шея, грудь и живот покрыты ожогами от пальцев ведьмы. Натан отметил сломанную скулу, ожог размером с ладонь на левой щеке и густо запекшуюся под носом, на губах и подбородке кровь. Из носа она все еще текла. С рассеченного лба кровь ползла в волосы над виском. Глаза мужчины были прикрыты, и его вид в целом комиссару не понравился.

— Притащи воды, — распорядился Бреннон. — Таз, чашку и полотенце. Потом поможешь Двайеру с книгами.

— Этот тип кусается, — предупредила ведьма. — На меня заклятия не действуют, а вот на вас–то! Может, мне лучше…

— Ступай.

Едва Джен вышла, как пленник зашевелился. Он что–то сдавленно пробормотал, и связывающее его заклятие исчезло, поскольку он, опираясь на локти, отполз к стене, привалился спиной к доскам и обессиленно вытянулся на полу, прижимая руку с поломанными пальцами к ребрам. Бреннон ему не мешал, вслушиваясь в неглубокое прерывистое дыхание. Судя по скрюченной позе, ведьма кроме пальцев сломала пленнику еще и пару ребер. Джен вернулась с тазом воды, стаканом и полотенцем.

— Я бы на вашем месте сломала ему несколько рук и ног… — начала она, обнаружив, что взломщик еще способен двигаться.

— Разберусь. Топай вниз.

Джен насмешливо покосилась на комиссара, хмыкнула и оставила их наедине. Бреннон ногой толкнул к пленнику таз. Незнакомец внимательно следил за комиссаром из–под полуприкрытых век. Подобрав уцелевшей рукой полотенце, он макнул его в воду и коснулся лба, носа, губ и подбородка, но глаз с Бреннона не спускал. Чертовски пристальный, изучающий взгляд. Это тот самый человек — Натан был уверен. Тот, кто сцепился с Душителем около департамента, тот, кто шарил ночью в зале с уликами, тот, кто пролез к церкви и поставил на нее замок… тот, кто спас Марту, Пегги и всю их семью. У Бреннона накопилось столько вопросов, что он молчал, сортируя их по мере важности; и вдруг этот человек негромко сказал:

— Не стоит начинать беседу с таких аргументов.

Он бросил окровавленное полотенце в таз. Натан вздрогнул. Он не ожидал, что пленник заговорит первым. Он вообще не ожидал, что тот заговорит — при такой–то молчаливости. Комиссар перевел взгляд со скулы на ожоги, с ожогов — на пальцы и ребра. Незнакомец должен был хотя бы стонать, но боль, которую он сейчас испытывал, выдавало только его частое прерывистое дыхание.

— Ну и как вам аргументы? Убедительно?

— Трата времени, — взгляд у незнакомца был немигающий, как у змея, и такой оценивающий, что Бреннон на миг почувствовал себя восемнадцатилетним рекрутом, которого сержант–вербовщик осматривал, как скотину на ярмарке. Комиссар стряхнул неприятное воспоминание.

— Кто вы такой?

Пленник молчал.

— Имя, фамилия, дата и место рождения, род занятий?

Молчание.

— Адрес проживания?

Молчание.

— Мы можем вернуться к прежним аргументам.

Губы незнакомца дрогнули в усмешке.

— Мы ведь не в участке, — сказал он. — Вы можете наконец спросить о том, что вас интересует.

— Я спрашиваю, — процедил Натан.

— Нет.

Повисла тишина.

— Что — нет? — спросил Бреннон. — Вы будете отвечать на вопросы?

— На идиотские — нет.

Комиссар тоже помолчал. Он таких ершистых уже видел — речь с особым мягким выговором (кстати, что у него за странный слабый акцент?), дорогая одежда, манеры и руки, явно незнакомые с тяжелым трудом, выдавали в ночном взломщике джентльмена. За долгие годы Бреннон приучился отличать их почти по наитию, как собака — по запаху.

— Ладно. Вернем вам предыдущего собеседника.

Темные глаза незнакомца насмешливо блеснули.

— Признайтесь, Натан, — негромко сказал он, и комиссар дернулся от неожиданности, — вам доставляет удовольствие мысль о том, что вы можете сделать со мной все, что угодно.

— Нет, — сквозь зубы ответил Бреннон.

— Да. Не стоит так сдерживать себя. Но помните, что эта мысль развращает.

На миг комиссар оцепенел, а потом внутри все заклокотало. Впервые за много лет он почувствовал себя по–настоящему оскорбленным. На физиономии пленника появилась ядовитая улыбка.

— В конце концов, вам же нужно кормить свою ведьму.

— Отлично, — отрывисто прошипел Бреннон, — рад, что вы непротив. Но прежде, чем я устрою ей ужин, а себе — развлечение, вы мне ответите на один вопрос, — он достал из кармана листок с шифром и швырнул его незнакомцу. — Что значат последние три буквы в каждой группе?

Тот медленно расправил целой рукой листок на полу.

— Вы знаете, что они значат. Вы успели выбрать нужные книги.

Пленник молчал, поглаживая бумажку кончиками пальцев.

— Вы не успели только разложить эти книги в нужном порядке. Или успели, а? Сбросили их со стола, когда мы вошли, верно? Ну так?

Он перевел на комиссара внимательный цепкий взгляд и ничего не сказал. Бреннон навис над пленником, который молча глядел на него снизу вверх.

— Ведьма, — сухо сказал комиссар, — выбьет из вас ответ так или иначе, и уверяю вас, ничто во мне не дрогнет. Но не потому, что я сплю и вижу, как бы запытать кого до смерти ради удовольствия. Мне нужен Душитель. Усекли?

Пленник не произнес ни звука, только улыбнулся до того странной улыбкой, что Бреннон подумал, уж не сумасшедший ли им попался. Кто с переломанными ребрами станет так довольно и торжествующе улыбаться? Незнакомец ласкающе обвел шифр пальцами и промурлыкал:

— Это цифры. Тремя последними буквами отец Грейс обозначил цифры в коде книги. Место буквы в алфавите соответствует цифре. Альфа — один, бета — два и так далее. Ваш консультант давно бы заметил, если бы дал себе труд подумать, почему в конце групп используется только десять букв — от альфы до йоты, плюс начальная буква слова «ничего», означающая ноль.

— И что это значит?

— Соберете — узнаете.

Бреннон задумался. Пленник дотянулся до стакана с водой, осторожно пододвинул к себе, но пить не стал, только мерно покачивал его туда–сюда.

— Это вы сцепились с Душителем около департамента?

Незнакомец кивнул.

— Зачем вы вообще там ошивались?

Пленник постучал по бумажке с шифром и ответил с явным чувством собственного превосходства:

— Я знал, что вы не справитесь.

— Это вы приманили ифрита к дому Лонгсдейла?

Кивок.

— Но зачем, черт возьми?

— Чтобы ускорить процесс узнавания.

— Вы защищали от ифрита дом Шериданов?

Кивок.

— С какой целью?

— Вы чертовски странно выражаете свою благодарность, — сказал незнакомец. Бреннона кольнула совесть, и он невольно поежился от выражения этих совершенно темных глаз.

— Вы установили на церкви замок, чтобы сдержать ифрита?

Кивок.

— Может, еще и видели, кто убил Грейса?

— Я.

Комиссар отшатнулся, словно пленник ткнул его раскаленной кочергой.

— Вы? — глухо выдохнул он. — Вы убили… и говорите об этом мне, но при этом молчали, когда ведьма спрашивала о вашем имени, хотя… — его взгляд скользнул по ожогам, кровоподтекам и сломанным ребрам. — Но почему?!

— Потому что я нахожу такую манеру беседы крайне оскорбительной.

— Вам что, черт возьми, не дороги пальцы и ребра?!

— Возможно, — со смешком отозвался пленник, — но я никогда не разговариваю с любителями пытать, душить и открывать порталы на ту сторону.

Бреннон едва удержался, чтоб не спросить, как часто из этого типа выбивали ответы, когда он не хотел разговаривать, поскольку, судя по его словам и поведению, опыт у него на сей счет был большой.