Страница 23 из 26
Результатом многодневной проверки стало областное совещание агитаторов по вопросам агитационно-массовой работы на текстильных предприятиях. В помощь агитаторам-текстильщикам издаётся памятка «Как вести политическую агитацию среди рабочих текстильной промышленности»[174]. В Постановлении бюро Ивановского обкома ВКП(б) от 9 мая 1944 г. «О недостатках агитационной работы на текстильных фабриках города Иванова» указывается на изъяны в работе и приводятся положительные примеры: «За последние четыре месяца различными формами агитационной работы (митингами, докладами, лекциями и беседами) охвачено большинство рабочих, служащих и инженерно-технических работников текстильных фабрик. Регулярно (не менее двух раз в месяц) выступают перед рабочими руководящие партийные, советские и хозяйственные работники города с политическими докладами… Бюро обкома ВКП(б) постановляет… обобщить положительный опыт постановки агитационной работы на Меланжевом комбинате, Большой Ивановской мануфактуре и «Красной Талке», сделать его достоянием всех текстильных предприятий города Иваново… Обязать и. о. редактора «Рабочий край» т. Манусова и редакторов многотиражных газет организовать на страницах газет обмен опытом массово-политической работы и помещать статьи для очередных бесед агитаторов и др. материалы. Систематически давать обзоры центральных газет и «боевых листков»[175].
Пропгруппа оказывает помощь. Не менее важна и агитационная работа на селе. 30 июня 1944 г. зам. уполномоченного КПК при ЦК ВКП(б) по Тамбовской области Шапошников сообщает секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову «о серьёзных недостатках в организации политических докладов партийных и советских работников для сельского населения в Ламском и Бондарском районах Тамбовской области»[176]. Агитколлективы, созданные при сельсоветах в Ламском и Бондарском районах, в период весеннего сева ослабили работу: «Райкомы партии в течение двух-трёх месяцев руководителей агитколлективов не собирали и не инструктировали, а последние, пользуясь бесконтрольностью, работой своих агитаторов не руководили. Агитаторы за бригадами и звеньями не закреплены, в колхозах бывают редко, к беседам не готовятся и производственной жизни колхозов не знают. Например, в колхозе «Пролетарий» Ламского района агитаторами числятся счетовод колхоза Николаева, секретарь комсомольской организации Неронкина, учительница Белова, которые с 13 по 20 июня не были на полях и не беседовали с колхозниками, причем, сами агитаторы в течение семи дней не читали газет…»[177] Среди других вопиющих фактов безответственного отношения к политическому просвещению указываются: «Имеющиеся в районах избы-читальни в большинстве своём с начала сева закрыты и не работают. Радио, как одно из средств политической пропаганды и агитации, в проверенных нами районах не используется. Время, данное для передачи местного материала, заполняется только сообщением материалов из районных и областных газет»…[178]
Вскоре в секретариат Г.М. Маленкова докладывается о принятых мерах: «в Тамбовскую области была направлена пропгруппа (пропагандистская группа. – О.Ж.) Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) в составе 5 человек сроком с 15 июля по 15 сентября 1944 г. Прочитаны доклады и лекции на политические темы в колхозах, совхозах и МТС (машинно-тракторных станциях. – О.Ж.), также для партийно-советского актива и интеллигенции 15-ти районов. Пропгруппа оказала помощь Тамбовскому обкому партии в инструктировании докладчиков обкома и райкомов ВКП(б)… На период уборки урожая Тамбовский обком партии направил в колхозы области свыше тысячи городских агитаторов»[179].
«Приходится одновременно воевать и писать». Политическая агитация и пропаганда на фронтах, безусловно, имеет серьёзные отличия от тыловой, но и тут на помощь политработникам приходит фронтовая печать, сеть которой расширяется: выходят газеты фронтов и флотов, армий и флотилий, дивизий, корпусов, соединений. С 1942 г. стали выходить газеты Закавказского, а вскоре – и других фронтов на языках народов союзных республик – по причине слабого знания призывниками с национальных окраин русского языка. Пришлось решить трудную проблему доставкой в действующую армию типографских шрифтов с литерами разных алфавитов, найти опытных полиграфистов, переводчиков, журналистов, фотокорреспондентов, машинисток, корректоров. К 1943 г. в армии издается 64 газеты на национальных языках тиражами от 5 до 8 тысяч с расчётом: один номер на 5–10 человек[180].
Среди национальных кадров военкоров всемирно известен Муса Джалиль – известный татарский поэт и публицист воюет на Волховском фронте, во 2-й ударной армии, из которой вскоре сбежит исдастся в плен ее командующий – иуда Власов.
3 июня 1942 г. Джалиль пишет другу Г. Кашшафу: «Военкор – это далеко не мирное и спокойное занятие, приходится одновременно воевать и писать (я не редактор, а военкор, хотя называюсь странно: «литератор-инструктор»)… Я продолжаю писать стихи и песни. Но редко. Некогда, обстановка другая… Крепко дерёмся, дерёмся не на жизнь, а на смерть…»[181] Раненым поэт попадает в плен, приговаривается фашистами к смерти за распространение листовок среди военнопленных-татар, но пишет и передаёт на волю мужественные стихи, изданные после войны книгой «Моабитская тетрадь». М. Джалиль удостоен посмертно звания Героя Советского Союза.
«Светлая, священная ненависть». С первых дней вражеского вторжения, публицистика призывает к ненависти к захватчикам родной земли. Алексей Толстой так и называет статью в «Красной звезде» за 24 июля 1941 г. – «Я призываю к ненависти»: «За вторжение в нашу страну – ненависть! За бомбардировки Москвы – ненависть! Потому что для великой цели – победить врага, нужна ненависть. Но не чёрная, которая разрушает души, но светлая, священная ненависть, которая объединяет и возвышает, которая родит героев нашего фронта и утраивает силы у работников тыла»[182].
Через год Михаил Шолохов публикует перепечатанный многими газетами и журналами очерк «Наука ненависти» – документальный рассказ 32-летнего капитана Герасимова – сибиряка, отца двух детей, которого ужаснули страшные следы зверств оккупантов на освобождённой от них земле – истерзанное тело школьницы, ровесницы его дочери, изрубленные, как в мясницкой лавке, красноармейцы… Тяжелораненым он попал в плен, перетерпел пытки голодом, холодом, угрозы быть убитым, как его товарищ по колонне – за поднятую с земли мёрзлую картофелину. Запомнил слова конвоира-убийцы: «Всё это – собственность германского государства, – сказал унтер, широко поводя вокруг рукой. – Всякий, кто самовольно что-либо возьмёт, будет убит». Капитану удалось бежать, сражаться в партизанском отряде, вернуться в часть. Он выстрадал своё понимание этой войны: «Тяжко я ненавижу фашистов за всё, что причинили моей родине и лично мне, и в то же время я люблю свой народ и не хочу, чтобы ему пришлось страдать под фашистским игом». Любовь и ненависть идут с ним рядом»[183].
Константин Симонов, постоянно бывающий в действующей армии, вступающий в её рядах в освобождённые города и сёла, 18 июля 1942 г. публикует в «Красной звезде» страстные стихи-призыв: «Убей немца!»[184] Илья Эренбург 24 июля того же года в статье «Убей!» посылает воину свой призыв: «Убей немца! Это просит старуха-мать. Убей немца – это молит тебя дитя. Убей немца – это кричит родная земля[185]. Именно по заголовкам обличительных статей Эренбурга: «Фриц-философ», «Фриц-нарцисс», «Осенние фрицы» за немцами закрепляется эта кличка – «фрицы».
174
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 258. Л. 50.
175
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 258. Л. 52–54.
176
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 258. Л. 74.
177
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 258. Л. 76.
178
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 258. Л. 77.
179
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 258. Л. 80.
180
Попов Н.П., Горохов Н.А. Советская военная печать в годы Великой Отечественной войны. М., 1981. С. 31.
181
Муса Джалиль в Москве. М., 2006. С. 148–149.
182
Красная звезда. 1941. 24 июля.
183
Правда. 1942. 22 июня.
184
Красная звезда. 1942. 18 июля.
185
Красная звезда. 1942. 24 июля.